Сделали ремонт на даче свекрови, а она нас оттуда выгоняет
— Мам, что значит, ты решила дачу продавать? А как же мы? Степка уже привык на лето в деревню, Лена все засадила, облагородила, я в ремонт вложился, — мужчина растерянно посмотрел на женщину средних лет, что сейчас сидела напротив него в гостиной их с женой квартиры и рассказывала о своем желании продать старый загородный дом. – Мы же договорились уже, что туда переберемся. Что это наш с Леной дом будет.
— Да-да, на даче будете жить, свою квартиру сдавать. Обстоятельства поменялись, сынок. И смею запомнить, что дача эта по закону моя. Вы там пять лет хозяйничали, теперь все, хватит.
— Но ты же… — снова растерянно произнес мужчина. Ощущение иррациональной, всепоглощающей обиды на мать, от ее слов и поведения только возрастало. – Ты же обещала нам! Это наш дом, ты сама так сказала.
— Я передумала. Дача – моя. И что хочу я с ней, то и делаю. А тебе стоит слезть с шеи матери хотя бы на старости лет. Я тебя вырастила, одна между прочим, обеспечивала, возилась с тобой, ночей не спала. А ты все так и не разучился орать «мое, дай, хочу». Пять лет тебе, что ли?
— Знаешь, мам, пять лет или сколько там – разницы нет. Это просто… Да ты специально это, да? Чтобы мы с женой ту рухлядь привели в порядок, а ты подороже ее продала, да?
— Не говори глупости. С твоей фантазией только детективы писать. Не пробовал на досуге?
— Знаешь что, мам… — сыну явно не хватало приличных слов.
— Тон сбавь. У тебя две недели, чтобы вывезти с моей дачи свое барахло. Дальше дом пойдет на продажу. Ключи вернешь. И с таким выражением лица на меня смотреть не надо. Не в цирке, чтобы гримасничать…
Поджав губы, мать вышла в коридор и принялась одеваться. Сидя на диване и невольно потирая загипсованную руку, сын с трудом сдерживался, чтобы действительно не разреветься, как в детстве, настолько было паршиво на душе. И это он еще не представлял, что скажет Лена, когда вернется с работы. Она ведь, помнится, говорила ему о том, что ее напрягает ситуация с дачей, в которую они вкладывают время и деньги, но при этом юридически не владеют. А он все отмахивался. Ведь они же семья. Ведь он единственный сын у матери, а значит «все мое – твое», как всегда та говорила. И вот…
— Милый, привет! – Ленка, как обычно, открыла дверь без единого щелчка и абсолютно беззвучно умудрилась раздеться и пройти в гостиную. Так что ее появление заставило его вздрогнуть. – Что-то случилось?
Наверное, выражение лица его выдало.
— Мам приходила, — напряженно начал он.
— И? – Лена подобралась, словно предчувствуя недоброе. Давясь словами, то и дело сглатывая горький комок, он передал супруге содержание разговора. И уже готовился услышать ожидаемое «я же говорила», но Лена лишь вздохнула.
— Ясно. Дай угадаю – ее абсолютно не волнует, что вывозить вещи предстоит, фактически, мне одной, так как тебе с этой конструкцией на руке еще месяц ничего поднимать нельзя?
— Надо будет – подниму. Выхода нет особо, так что…
— Не надо. Братьев попрошу. И вообще есть у меня одна идея. Только это… Давай договоримся на берегу – контакты с твоей матерью мы обрываем.
— Да уж, знаешь, после этого вот… — Максим судорожно вздохнул и потер рукой грудь. Внутри все ныло. В горле комом стояли слезы. Чтобы вот так, чтобы родная мать… А ведь ничего не предвещало! Ну да, порой Анна Львовна была излишне многословна, читала молодым людям нотации, брюзжала, делала замечания, но… Это ведь не то же самое, что фактически обмануть родного сына? Да, по закону дача ее, все верно, но ведь весь ремонт и разработку участка ребята делали на свои деньги и с расчетом для себя. Мать ведь сказала, что дача ей все равно особо не нужна, а молодым нужно свое гнездо, да и Степку на свежий воздух вывозить. Вот и…
— Эй-эй-эй, ты чего? Не надо мне тут этого. Еще не хватало из-за этого инфаркт получить в двадцать пять лет. Все, не накручивай себя, дыши ровно и глубоко. С ней я разберусь. Своими методами. Еще пожалеет, что с тобой так обошлась.
— Что ты задумала? – смесь злости и смеха в глазах супруги заставила мужчину насторожиться. Он еще помнил, как они с Леной познакомились в универе. Щуплая мелкая девчонка тогда умудрилась так унизить пристававшего к ней «альфа-самца», что он до самого выпуска ходил тише воды, ниже травы и гонор не проявлял. Представлять, что может устроить эта женщина, если обидеть ее саму и ее семью, Максиму порой было страшно. Да и забывал он об этой стороне супруги.
— Ну, я тебе сейчас намекну. Она что сказала? Вывозить свое барахло, так? Давай смотреть. Вещи – наши. Мебель – наша. Люстры – и те наши.
— Если ты все это свинтишь – дача станет похожа на свинарник, — выдохнул Максим.
— Мои проблемы, что ли? – фыркнула Лена. – Братья завтра все сделают. Чеки на все покупки, кстати, на нашем аккаунте в маркетплейсах сохранились. Так что по всем законам, на которые твоя мать ссылается, имеем право все свинтить и забрать. Включая раковину, ванную и унитаз.
— Ну хоть унитаз-то не надо сюда везти, у нас вроде есть один, — подавил нервный смешок Максим.
— Будет запасной, — фыркнула Ленка. – Шучу-шучу. Но арматуру из сливного бачка вытащить – милое дело. Или сам бачок расколотить.
— Вот с удовольствием бы в этом поучаствовал. Своих трудов жалко, конечно…
— Ага, особенно если учесть, что руку ты сломал, когда деревья там подрезал и упал. Все, не грусти. Со всем разберемся, главное – сделать выводы и больше твоей матери не помогать. И денег не давать. Мы ведь, если бы в ее дом не вкладывались и ей самой не помогали, уже могли бы свою дачку купить. У нас тут не Москва, цены вполне приемлемые, даже с ипотекой на квартиру потянули бы.
— Я ведь верил, что вот это вот все… Семья, понимаешь? – тихо прошептал Максим, зарываясь в волосы супруги.
— Знаю. Ты у меня идеалист, за это я тебя и люблю. Кто-то должен уравновешивать мой цинизм, сарказм и наглую натуру. Все, давай ужинать и спать, завтра будем со всем разбираться. А, да, утром мои как раз нам Степку обратно привезут, тебе придется с ним весь день сидеть.
— Понял, принял к исполнению, — приложил руку к голове, словно отдавая честь, Максим. С сыном он ладил, та и перспектива посидеть с ним целый день у него страха не вызывала. Тем более, что он должен тоже делать что-то, даже учитывая ограничения сломанной руки. Сидеть весь день и ныть о своей тяжкой доли, палец о палец при этом не ударив, было совсем не в его характере. Так что, пока сидел на больничном, потихоньку занимался мелкими домашними делами и всякой рутиной.
На следующий день Лена вернулась только поздно вечером. Довольная, чумазая и ехидно улыбающаяся.
— Судя по твоей ухмылке… — начал Максим.
— Демонтажные работы проведены успешно. Ребята там еще обои покрасили. Ну, я же обещала твоей маме.
— Не понял…
— Черной красочкой. Глянцевой. Ну, чтобы красиво было. Дача теперь напоминает филиал ритуальных услуг, мне просто интересно, кто ее захочет купить с таким интерьером. А, ну и бонусом, я там засеяла весь участок полезной садовой культурой. Твою маму осенью будет ждать хрен. Очень-очень-очень много хрена.
Максим не выдержал и расхохотался в голос. Стоило только представить реакцию матери, которая собиралась продавать благоустроенную дачу с обустроенным участком, а в итоге… Ох, он еще помнил, как Ленка ругалась, выкапывая этот самый хрен, от которого избавиться было сложней, чем от некоторых сорняков.
Не прошло и двух недель, как на телефон поступил звонок со знакомого номера. Стоило поднять трубку – как Максима буквально оглушил ор, переходящий в визг. Удавалось разобрать только отдельные фразы.
— Как ты мог! Вор! Обманщик! Родную мать! В суд подам!
— Пусть подает, — фыркнула сидящая рядом Ленка, стоило Максиму положить трубку. – Юридически я ничего не нарушила так-то. Забрала только наше, пусть еще скажет спасибо, что с крыши металлочерепицу мои три братца не сняли, как собирались.
— Э…
— Да вот пожалели, что старый шифер на свалку успели вывезти. Так бы его обратно положили. А если просто снять – это было бы засчитано, как намеренные повреждения, в случае чего. Это Илья сказал, старший в нашей банде. А он юридический закончил, знает, о чем говорит.
— Повезло тебе с семьей, — только и смог выдавить Максим. С братьями жены он особо не общался. Не потому, что чем-то им не нравился, а из-за замкнутого характера всех троих. Принуждать их к общению Максим не собирался, но попросил жену при встрече передать им благодарность за помощь с дачей.
Общение с матерью после случившегося Максим оборвал. Лена оказалась права – на деньги, которые освободились после исчезновения из их жизни Анны Львовны, пара уже через полтора года смогла купить симпатичный домик с большим участком. Уже на своей собственной даче Максим сделал ремонт даже лучше того, что затеял тогда у матери. Учел прошлый опыт, узнал кое-что новое про стройматериалы и способы работы с ними, так что дело пошло даже быстрей, чем он рассчитывал. Ленка помогала, как умела: красила стены, делала дизайн-проекты всех комнат. Вдвойне повезло им, что мебель, вывезенная с дачи свекрови, идеально вписывалась по размерам в новый дом. Даже кухня встала, как родная, вот уж с чем действительно повезло.
Прошло еще полгода, прежде чем на телефон поступил звонок с незнакомого номера. Когда Максим поднял трубку и понял, что звонят из больницы, то чуть не поседел от тревоги. Ведь Ленка в это время повезла Степку в школу, неужели что-то случилось… Но нет. Дело касалось его матери. Ту доставили в больницу со сломанной ногой. И в качестве родственника, который мог приехать и передать все необходимое, она указала сына.
Максим записал список необходимого и пообещал приехать с нужными вещами. Мириться с матерью он, конечно, не планировал, но уж в больницу зубную щетку с тапками можно и привезти. Лена вызвалась поехать с ним за компанию. Да и просто в качестве моральной поддержки.
— Сынок! – при виде Максима женщина радостно встрепенулась. Но осеклась, встретившись с ним взглядом.
— Вот вещи из списка, который мне дали. Больше мне не звони. Имей в виду – помогать тебе и заботиться я и сам не стану, и Лене не позволю.
— Да как же я со сломанной ногой…
— А как я со сломанной рукой должен был все вещи вывезти за неделю, помнишь? Справился же как-то, вот и ты не пропадешь, — отрезал Максим. Поставил на стол сумки и вышел из палаты. На душе было паршиво. С одной стороны – все-таки родная мать, которая его воспитывала, пусть и не самым лучшим образом. С другой… До сих пор стояли в ушах слова «Смею напомнить, что дача по закону – моя». Хочет по закону? Вот по нему все и будет. На эту тему Илья его уже просветил. Что черта с два у матери получится что-то от него получить через суд. Пенсия у нее есть, жилье – свое, нуждающейся не является. А внимание и заботу никто ей давать не обязан. Учитывая, что у Максима еще ипотека и маленький ребенок – ни один суд не заставит приезжать через весь город и ухаживать за биологической мамашей.
Следующие полгода были звонки с разных номеров. И угрозы, и жалобы, и даже извинения, звучащие так же неискренне, как и обещания переписать все-таки дачу раздора на Максима.
— Она мне больше не нужна. Как и ты. И чего ты мне названиваешь, если раньше, с твоих же слов, я «сидел на твоей шее»?
— Каждый может ошибиться, — невозмутимо ответила ему мать по телефону.
— Твоя ошибка была необратимой. Больше мне не звони. Еще раз это сделаешь – и я вообще сменю номер. Даже не узнаю, если вдруг с тобой что случится и на помощь не приду. Хочешь такого?
— Ннннет, — промямлила в трубку.
— Вот и не провоцируй, — отрезал Максим и положил трубку.
— М-да, а ведь теперь она скажет, что это я тебя испортила, — Ленка, стоило ей рассказать о разговоре, тут же принялась шутить в своем привычном стиле.
— Не испортила, а научила. И не ты, а жизнь. Я, может, и идеалист, как ты и сказала, но на ошибках тоже учиться способен. Жалко, что порой на своих, а не на чужих, ну хоть так, — улыбнувшись, ответил ей Максим.
Мать с тех пор им больше не звонила. Поняла, что не вытянет ни ресурсы, ни сочувствие из семьи сына. А может быть, нашла сочувствующих где-то на стороне, как это обычно бывает. Сколько ведь таких «брошенных несчастных бабушек», которые сами своими действиями отвратили от себя всех родных и близких? Вот и появилось теперь на одну больше. И все из-за несдержанного обещания и копеечной, по сути, дачи.
