Ловушка для богини в Дурындино
Веронике было чуть за сорок. Её женственность, словно спелый персик, обрела сочную, мягкую округлость. Лёгкая полнота не портила её; она мягко стелилась по бедрам, теплилась на щеках лёгким румянцем, придавая образу уютную, манящую завершенность. Это была полнота расцвета, зрелости, но Вероника всю жизнь вела с ней тихую, изнурительную войну, не подозревая, что сражается с собственной природной гармонией. Она видела в зеркале лишь складки, которые нужно убрать, а не формы, которые нужно принять.
Близкие и родные ласково звали её «Вери», потому что собственное имя она недолюбливала. «Вероника» казалось ей вычурным, пафосным, ассоциировалось с тяжёлыми бархатными портьерами в старом особняке. А уж её полное имя, Венера, и вовсе повергало в смутную тоску. Римская богиня любви и красоты… Почему-то в её воображении оно неразрывно сплеталось не с античными статуями, а с выцветшей вывеской районного КВД, запахом дешевого одеколона и пыльными казёнными комнатами. Это имя было ей не по росту, как платье из парчи, доставшееся по наследству.
Два года назад её тихая гавань под названием «брак» распалась без громких скандалов и битья посуды. Просто однажды утром она проснулась и поняла, что уже много лет живёт в соседней комнате с приятным, но абсолютно чужим человеком. Детей они не нажили. Вернее, дети у мужа вскоре появились, но уже от другой женщины, к чему Вери не имела ни малейшего отношения.
Расстались цивилизованно, по-европейски. Он забрал дачу, в которую, по его словам, вложил душу, силы и здоровье, да и новорождённому сынишке свежий воздух был полезнее смога мегаполиса. Веронике досталась городская квартира. Поначалу она вздохнула с облегчением, но с приходом первой же весны её сердце сжала странная, ноющая тоска по шуму листвы, запаху костра и тому особому дачному умиротворению, которого не купишь ни за какие деньги.
Лето наступило знойное, и в выходные дни образовалась мучительная пустота. Выручила подруга, София, сияющая и загорелая.
— Мы всем табором укатываем на всё лето к морю! — объявила она, с лёгким стуком положив на стеклянный стол Вероники увесистую связку ключей. — Вери, а у тебя же отпуск скоро?
— Увы, только в сентябре, — вздохнула Вероника, ловя себя на мысли, как завидует этой беззаботности.
— Так приезжай на выходные! Одной! Будет тебе ретрит, медитация и единение с природой! — София потирала руки с видом гениальной интриганки. — И мне спокойно: дом будет под присмотром, сад не помрёт. Только мои розочки, мою гордость, не забудь полить. Ладушки?
— Дело ясное! — с неподдельной радостью пообещала Вероника, уже чувствуя вкус дачного воздуха.
И вот, едва дождавшись пятницы, она затесалась в шумный, пахнущий шашлыками и солнцем поток дачников, устремившийся в электричке в сторону скромного, ничем не примечательного местечка с неблагозвучным названием Дурындино.
У Софии всё дышало уютом и ладом. Аккуратный домик с резными наличниками, идеально подметённые дорожки, пышные клумбы. Вери не пришлось тратить время на уборку, и она с чистой совестью предалась блаженному ничегонеделанью.
Пятничный вечер был тихим и пасмурным, но суббота началась с ослепительного солнца, которое настойчиво постучалось в её окно с самого рассвета. Было около восьми, воздух ещё не раскалился, назойливые насекомые не проснулись. Сварив себе ароматный кофе, она решила устроить маленький пикник прямо в саду. Устроившись в просторных садовых качелях, она с приятным удивлением отметила, что соседние участки пустуют. Сквозь сетку-рабицу было отлично видно – тишина и безлюдие.
«Какое счастье, что я догадалась взять купальник! — мысленно похвалила себя Вери. — Надо же ловить этот бесценный витамин D, как прописано!» Допив последний глоток, она сбросила лёгкий халат и в смелом бикини, раскинув руки, снова выбежала в сад, подставив кожу ласковым утренним лучам.
В сарайчике она отыскала складной шезлонг. Разложив его и застелив мягким покрывалом, Вероника прилегла, ощутив почти детский восторг. В ушах зашумело воображаемое море. Поймав на маленьком транзисторе волну со спокойной музыкой, она надвинула на лицо широкополую шляпу и полностью отпустила все тревоги. Она чувствовала себя огромной, ленивой змеёй, которая наконец-то отогревается на солнце после долгой, холодной и голодной зимы.
Погружаясь в дремоту, она рисовала в воображении пляж: горячий песок, крики чаек, и главное – шум прибоя, этот вечный, убаюкивающий гул… Шум нарастал, становился всё громче, реальнее, вплетаясь в него, стали проступать чужие голоса. Веронике потребовалось усилие, чтобы вынырнуть из сладкого забытья.
Она приподняла шляпу и замерла. У калитки стоял незнакомый, до черноты загорелый мужчина и что-то активно и громко кричал ей, размахивая руками.
Пришлось подняться. Накинув поверх купальника лёгкое, прозрачное парео, она нехотя направилась к забору.
— Эээ… Молодая женщин! В такой солидный возраст нельзя ходить нараспашку! — произнёс он, цокая языком и прикрывая глаза ладонью, будто от ослепительного света.
— Простите, а вы кто? Что вам нужно? — вежливо, но холодно спросила Вероника, уколовшись на это «солидный возраст».
— Я работу предлагать хотел!
— Мне? — не поняла она. — Спасибо, не надо.
— Нет-нет! Мне. То есть нам. Мы тут строим. — Он показал пальцем куда-то за её спину.
— Очень нужно! — едва не сорвалось у неё колкое замечание, но она вовремя остановилась. Всё-таки она здесь гостья, и лишние конфликты ни к чему.
— Ну, как? Есть работа для хозяйки? А ты оденься, а то стыдно! Взрослая женщин!
— Кому стыдно? — вспыхнула Вери. — Этот участок – частная собственность! И я сама решаю, в чём мне здесь находиться! — И с вызовом, демонстративно сбросила парео, оставаясь в одном лишь бикини.
— Вай, шайтан-ара! — мужчина снова закрылся рукой, а затем, сложив ладони почти молитвенно, взмолился: — Ну, пожалуйста! Очень прошу! У меня Али почти с крыши упал, как тебя увидал!
Она посмотрела в направлении его дрожащего пальца и обомлела. То, что она принимала за шум моря, оказалось визгом циркулярной пилы. Через участок шло активное строительство. И с высоты нового сруба открывался, должно быть, идеальный вид на её шезлонг, на её тело, беззащитное и открытое всем взглядам. А она-то думала, что вокруг ни души!
— Дела… — растерянно выдохнула она. — И позагорать спокойно нельзя. Надолго вы здесь?
— Пят, — он показал растопыренную пятерню. — Дне!
— Ладно, — пожала она плечами, стараясь сохранить остатки достоинства. — Уж постараюсь не травмировать ваших рабочих.
Вернувшись в дом, она надела лёгкий сарафан, а поверх него – на всякий случай – ещё и старую рубашку. Загорать в одежде не хотелось, и она решила заняться поливом. Розы Софии росли с южной стороны, недалеко от калитки. Подруга завещала поливать их только отстоянной водой и даже оставила наготове несколько полных леек.
Поливая роскошные кусты, Вероника сквозь шелест воды уловила странный, приглушённый звук. Подняв глаза, она чуть не выронила лейку. Из-за забора, из густой щели между досками, на неё смотрели два немигающих, тёмных, до жути голодных глаза.
— Что?! — резко крикнула она, и глаза мгновенно исчезли, словно их и не было. Кто-то тайно наблюдал за ней, вдохновлялся ею.
Ночью она легла, запершись на все замки и задвижки, а под кровать, для верности, поставил тяжёлый топор. «Только попробуй сунуться, — с горькой злостью думала она, ворочаясь на незнакомой кровати. — Все выходные к чёрту из-за этих строителей! Ни позагорать, ни расслабиться».
Утром она, не мешкая, уехала в город, пообещав себе вернуться только на следующих выходных, когда назойливые свидетели её отдыха окончатся.
Неделю в регионе стояла невыносимая, удушающая жара. София, поймав связь где-то на южном побережье, позвонила Вери.
— Вери, ты только мои розы утром или вечером поливай! Ни в коем случае не днём! Днём можно включить систему полива газона, а то мои спиреи совсем захиреют.
— Хорошо, Соня, не переживай, — успокоила её Вероника. — Я в пятницу вечером как раз приеду, всё сделаю.
— Представляешь, у нас тут уже неделю ливни! — пожаловалась подруга. — Только выйдешь на пляж – бац! Гроза! Вся мокрая бежишь обратно – а там уже солнце! Сплошное издевательство!
— Всё равно, тебе повезло, — с лёгкой завистью сказала Вери. — Море есть море. Хорошего вам отдыха!
В пятницу, снова оказавшись в Дурындино, Вероника первым делом настороженно проследовала мимо стройки. Работы, судя по всему, были завершены: крыша сверкала новой металлочерепицей, на участке царила мёртвая тишина. Облегчённо вздохнув, она принялась обустраиваться.
Уснула она быстро, но глубокой ночью её разбудил оглушительный грохот – кто-то из соседей решил устроить фейерверк в час ночи. Когда салют отгремел и перепуганные птицы и коты умолкли, наступила звенящая, давящая тишина, от которой закладывало уши. Вероника ворочалась с боку на бок, ничем не могла прогнать тревожные мысли. В памяти всплывали те чёрные, голодные глаза за забором. Ей чудилось, что кто-то осторожно пытается вставить ключ в замочную скважину. Скорее всего, это была мышь под полом или скрип старого дерева, но уснула она лишь под утро, а проснулась уже тогда, когда солнце стояло высоко.
«Уехали! Наконец-то!» — с радостью подумала она, глядя в окно на забытый с прошлых выходных шезлонг. Она надела новый, ещё более открытый купальник, уже представляя, как вернётся в офис с ровным бронзовым загаром, и у всех, включая того симпатичного Жеребкина из налоговой, отвиснут челюсти. Да и загар, как известно, стройнит!
Прихватив с собой бутылку минералки, она растянулась в шезлонге, подставив своё бледное городское тело щедрому солнцу.
«Какой ка-а-а-йф!» — внезапно раздался прямо над ухом мужской возглас. Она вздрогнула, подскочила и инстинктивно прижала к груди парео, которое держала на коленях.
Она уставилась на калитку, где в прошлый раз стоял её «воспитатель», но там никого не было.
«Аааа! Ништяк!» — голос донёсся снова, на этот раз явно с соседнего участка, который отделяла лишь сетка-рабица и густые, нестриженые кусты смородины.
Осторожно, как индеец на тропе войны, она приблизилась и выглянула из-за ветвей. На соседнем участке мускулистый мужчина, голый по пояс, с наслаждением окатывал себя из ведра ледяной водой. Капли сверкали на его загорелой коже. Он тряс мокрой головой, обтирался грубым махровым полотенцем, а потом с энергией принялся отжиматься от крыльца. Заметив Веронику, он так поразился, что едва не рухнул в смородиновые кусты.
— Осторожнее! — невольно крикнула она. — Извините, что напугала… Но вы так кричали.
— Это мне извиняться! — он расплылся в широкой, disarmingly искренней улыбке. — Совсем вас не заметил. А вы… кто?
— Я в гостях, — сказала Вероника, и её inexplicably кольнула обида: одни падают с крыш при виде её в купальнике, а этот даже не заметил! — А вы кто?
— Я?.. — он на секунду замялся. — Артур! Я тоже, в некотором роде, в гостях. Меня… выгнали из дома. Друг разрешил пожить тут, на его даче.
— Ага… Жена выгнала? — подозрительно прищурилась Вероника. — И чем это вы ей так насолили? Ваша фамилия не Пирожков, часом?
— С чего бы? — искренне удивился он.
— Ну, «наставит рожков», — язвительно улыбнулась она. — А за что ещё жёны выгоняют?
— О, это долгая и печальная история, — его лицо на мгновение омрачилось, и он не поддержал шутку. — Если вы не против, я могу подойти? Распилим бутылочку холодного белого? Обещаю, никаких намёков, просто приятно пообщаться с красивой женщиной.
Вероника задумалась. Пригласить его к себе – означало пустить чужого человека в дом подруги. Пойти к нему – давало возможность в любой момент вежливо ретироваться. К тому же, Артур казался… безопасным. Слишком уж он не проявил к ней интереса.
— Я лучше к вам зайду! — крикнула она через забор. — Сейчас, только переоденусь!
— Да я не смущаюсь! — рассмеялся он. — Жара же!
«Интересно, почему это я его не смущаю?» — разглядывая своё отражение в зеркале Софииного шкафа, с досадой думала Вероника. «Одни с крыш падают, а этот… Видно, зажрался ты, Артурка».
Его веранда была уютно увита молодым, но уже буйным виноградом. Артур заметил её взгляд.
— Этот сорт один из немногих, что вызревают в нашей полосе. Вы не поверите, но из него можно делать вполне сносное вино.
— Неужели? А то вино, что вы предлагали, из него же? — поинтересовалась она.
— Ах, да! Прошу прощения! — он ловко извлёк из-под стола бутылку и, слегка подбросив её в руке, прочёл этикетку. — «Темпранильо». Вполне приличное испанское. Хотите?
Он открыл бутылку простым поворотом крышки. Пробки не было, и это почему-то насторожило Веронику. Вдруг это не вино? Или он что-то подмешал?
— А это нормально, что без пробки? — спросила она, отодвигая свой бокал. — Нет, знаете, я, пожалуй, воздержусь.
— Сразу видно, вы не большой ценитель, — усмехнулся он. — Синтетическая пробка – сейчас обычное дело. И как же нам теперь выпить за знакомство? Вы даже имени своего не открыли!
— Вероника.
— Как? — он чуть не выронил бутылку.
— Что такого? — насторожилась она, но потом тише добавила: — Я, если честно, и сама не в восторге.
— Да мои-то родители тоже не промахнулись! Артур! Прямо как английский король. Хорошо, что не Ричард Львиное Сердце, а то вообще беда!
— А мне ваше имя нравится, — сказала она, наблюдая, как рубиновая жидкость тонкой струйкой наполняет её бокал. — Мужественное, красивое. В нём и правда что-то рыцарское.
— Благодарю, — он протянул ей бокал. — Тогда и я сделаю ответный комплимент. Вероника… Венера. Это очень загадочное и романтичное имя. Богиня любви и красоты.
— Ну, раз вы так считаете… — она сделала небольшой глоток. — Но вы обещали рассказать, за что вас изгнали из рая.
— Я и сам сначала не понял, — Артур присел напротив, облокотился на стол и смотрел на неё с лёгкой улыбкой. — Я прописан у мамы, в Москве. А жил всё время на территории жены. Считал тот дом своим, вкладывался в него, перестраивал, обустраивал… А потом пришло время, и мне просто указали на дверь.
— И вы так и не узнали причину? — Вероника наблюдала за ним сквозь опущенные ресницы. Он был подтянут, уверен в себе, совершенно не походил на брошенного и несчастного. «Жалостится», — мелькнуло у неё в голове.
— Сын вырос, — он пожал плечами. — А жена решила, что без меня ей будет… проще.
— Нашла кого-то? — прямо спросила Вероника. — Другого мужчину?
— Нет. Собаку. Породы корги, как у королевы Елизаветы. Наверное, себя на её место и прочит.
— Собакой? — не удержалась она от улыбки.
— Вы всё шутите? — он потянулся было долить ей вина, но она запротестовала.
— Нет, нет, мне хватит!
— Как скажете, — легко согласился он, и она снова подумала, что он совершенно не пытается её соблазнить, а значит, и блестяще отвергнуть его ухаживания не получится. А так хотелось отомстить за все эти «я вас не заметил» и «вы меня не смущаете»!
— Хотя… ладно, налейте ещё чуть-чуть, — она протянула бокал, и он молча наполнил его почти до краёв.
Вокруг них запели комары, сгущались сумерки. Вторая бутылка подходила к концу. Воздух стал прохладным, а голова – лёгкой и немного пустой.
— Ну, а вас-то как сюда занесло? Почему одна? — он подвинулся ближе, облокотился на стол и положил голову на руку. Его взгляд стал томным.
— Да так… Захотелось отдохнуть от всех. Побыть одной, — сказала она и, сама не зная зачем, добавила: — Позагорать топлес. Представляете, на прошлой неделе один из ваших коллег-строителей с той крыши чуть не рухнул, как меня увидел.
— Что вы говорите? — он приподнял брови с искренним интересом. — Знаете, Вероника…
— Друзья зовут меня Вери, — она поставила полупустой бокал на стол.
— Я польщён, что вы允许ете мне примкнуть к кругу ваших друзей! Вери… Это восхитительно! А давайте перейдём на «ты» и скрепим это, выпив на брудершафт?
— А давай, — она подумала, что вино оказалось не таким уж безобидным. Как, впрочём, и её собеседник.
Он ловко протянул руку с бокалом, обвил её руку своей и, выпив, смотрел на неё с немым вопросом, ожидая завершения ритуала.
— Ну же… — прошептал он с нетерпением, его лицо было совсем близко.
И в этот самый момент, когда она уже почти готова была поддаться порыву, рядом с ними раздался оглушительный, пронзительный вопль, от которого у Вероники перехватило дыхание.
— Ах ты, дрянь такая! Вот она, твоя командировка, хрен моржовый! И не соври, что это твоя тётя из Караганды!
Из-за угла дома, словно разъярённая фурия, вылетела женщина с взъерошенными волосами и горящими глазами.
— Ира! — из рук Артура выскользнул бокал и разбился о каменную плитку с печальным звоном.
— Милочка, — обратилась женщина к Веронике, с силой хлопая её по спине, пока та давилась кашлем. — Да у него же на лбу написано, что он *** дун! Где были твои глаза?!
Она развернулась к поникшему «Артуру» и грубо толкнула его локтем в бок. — А ну, марш в дом, мразота!
— Он… он сказал, что вы его выгнали… — икнула Вероника, чувствуя, как по щекам ползут предательские слёзы обиды и стыда. — Собаку завели…
— Ах, Артур! — ядовито протянула женщина, смерив его взглядом. — Вот как ты теперь называешься! — Затем она крикнула Вери, словно та была глухой: — В прошлый раз он был Бенедиктом! А перед этим — Анатолием!
— Я не знала… — всхлипнула Вероника. — Он сказал, что я его не волную…
— Вот! Ира! Слышишь? Она меня не волнует! Я же честно сказал! — залепетал лже-Артур, пытаясь найти опору у дверного косяка.
— Да заткнись ты! А то я не видела, как ты свои пельмени на тарелке расплылся! Целовать её собрался! — проворчала Ира. — Иди, говорю! Дома я с тобой поговорю!
— Ира! Родная! Я люблю только тебя! Только тебя одну! — он заковылял к двери, бормоча оправдания.
— Девушка, — резко обернулась к Вери разгневанная жена. — Вам надо спешить. Через пятнадцать минут – последняя электричка. Вы же не думаете, что я вам постель здесь постелю?
Вероника не думала. Она, не говоря ни слова, юркнула в калитку и почти бегом бросилась прочь от этого страшного дома. Всё стало ясно. Это была его жена. А он – хозяин. Он всё подстроил, всё обманул.
Крадучись по теневой стороне улицы, она пробралась к дому Софии. Влетела внутрь, схватила свою сумку, на ощупь, дрожащими руками закрыла дверь на ключ и побежала к станции, не оглядываясь. Не хватало ещё, чтобы эта разъярённая женщина увидела её здесь утром!
Она едва успела на подходящую электричку и, ввалившись в вагон, долго не могла отдышаться, прислонившись лбом к прохладному стеклу.
— Вам нужна помощь? — услышала она чей-то голос. Рядом стоял молодой человек с озабоченным лицом. — Вы от кого-то бежали?
— Отстаньте! — резко, почти истерично бросила она. — У меня всё хорошо, ясно вам?!
Вернувшаяся с моря отдохнувшая и загорелая София, выслушав эту историю, хохотала до слёз.
— Попался, Гришка-пройдоха! Наконец-то! И поделом ему! И чего только Ирина с ним возится, ума не приложу! Артур, говоришь? — она вытирала глаза.
— Ну да, — Веронике было не до смеха. Унижение жгло её изнутри.
— А ты знаешь, кто ты теперь? — вдруг перестала смеяться подруга, и её лицо стало серьёзным.
— Кто? — Вери даже испугалась.
— Венера Дурындинская! — снова рассмеялась София. — Попалась на удочку местного ловеласа!
— Да я его сначала за импотента приняла! — покраснев, призналась Вероника.
— На то и расчёт, дорогая. Он бы тебя допоил до нужной кондиции и употребил бы по назначению. Ты тоже хороша – топлес загорать. Это сейчас разве что в тайге можно. Но и там нельзя – комары сожрут.
— Я не знала, что он смотрит!
— Григорий Семёнович – большой специалист по части «случайных» знакомств. Я сама однажды чуть не клюнула, — призналась София. — Хорошо, что Ирка его как штык. И знаешь, может, это и правильно, что она его не бросает. Они стоят друг друга.
Вероника вспомнила, как та женщина, Ирина, пинала своего «Артура» к дому, и в её голосе сквозила не только ярость, но и какая-то отчаянная, привычная собственническая нежность.
— Точно, — горько усмехнулась она. — Высокие отношения. Настоящая любовь.
