Пустив родственников на несколько дней, через неделю вышвыривала их веником
Татьяна Леонидовна как раз наливала чай — обычный, с бергамотом. Вдруг зазвонил мобильный телефон. Она вздрогнула — на часах было уже почти девять вечера.
— Тётя Таня? Это Рита! Маргарита! Помнишь меня?
Конечно, она помнила. Племянница. Громкая, рыжая, с родинкой над губой. Последний раз виделись лет пять назад, кажется, на похоронах.
— Понимаешь, у нас тут такая ситуация, — голос в трубке звучал льстиво и бодро, — мы с Серёжей, ну, с мужем моим, приехали квартиру смотреть. А жильё не сложилось. Пустите пожить? Прямо на пару дней!
Татьяна Леонидовна молчала. Из трубки продолжали сыпать слова:
— У тебя же трёшка, ты одна живёшь! Мы будем тихими, обещаю. Два-три дня, пока что-то найдём!
Она поставила чашку и посмотрела на Бориса. Кот мирно дремал, свернувшись клубком на диване. Ему-то что за дело? А вот ей… Она вздохнула.
— Ладно, приезжайте.
Положив трубку, она поняла, что даже не попыталась отказать. Как обычно. Неловко ведь. Тем более это дочка её сестры.
Она снова поставила чайник. Достала из шкафа простыни, полотенца. Подумала: сегодня не была в магазине. Но есть хлеб, колбаса… Что ещё любят эти молодые люди?
Борис потянулся, взглянул на неё с недоумением. Будто почувствовал, что в их спокойном мире что-то изменилось.
— Ничего, Боря, — сказала Татьяна Леонидовна, поглаживая кота за ухом. — Это же родственники. Ненадолго.
Прошло пять дней. Не два. Не три. Татьяна Леонидовна сидела на кухне и наблюдала, как Маргарита перебирает её банки со специями. Просто берёт и переставляет их, словно хозяйка здесь она.
— Тёть Тань, ну что у тебя всё такое старомодное? — Маргарита крутила в руках старую солонку. — Это же древность какая-то!
Татьяна Леонидовна промолчала. Что тут скажешь? Что ценность вещей не всегда измеряется их новизной?
Из комнаты доносился громкий звук телевизора. Сергей, муж Маргариты, смотрел очередной боевик. Уже третий день подряд.
— Как поиск квартиры? — спросила Татьяна Леонидовна, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально. Обычно. Не так, будто она хочет сказать: «Ну когда же вы уже съедете?»
— Что? — Маргарита захлопнула шкафчик. — Да никак пока. Цены просто нереальные! А качество — ужасное. Мы ещё пару вариантов посмотрим, ты же не выгонишь, правда?
И улыбнулась. Та самая улыбка, которая больше напоминает требование, чем просьбу. Мол, куда ты денешься?
Целая неделя. Татьяна Леонидовна встала в шесть утра по привычке — и тут же услышала раздражённый голос из гостиной:
— Тёть Тань, ну что ты там шуршишь с самого утра? Людям поспать надо!
Она извинилась. Зачем-то. В своём собственном доме.
К обеду на кухне царил беспорядок, хотя Татьяна даже не готовила. На столе — крошки, в раковине — грязные тарелки. И пустой холодильник. Совсем пустой. Только одинокая банка огурцов да бутылка кетчупа.
Как странно — ощущать себя лишней. В своём доме. За своим столом. Даже любимый кот Борис словно растворился. Точнее, не пропал, а вдруг обнаружил удивительную способность исчезать. Он забирался под диван при одном появлении Сергея. После того случая, когда тот накричал на него за то, что кот потерся о его брюки.
— Противная тварь! Шерсть разносит повсюду!
И тогда Татьяна ничего не сказала. Промолчала. Как всегда.
Вечером, стоя в очереди в супермаркете, она внезапно задумалась: а что, если они не уедут? Никогда? Что, если эти «пару дней» затянутся навечно? Мысль казалась безумной, но почему-то очень реальной.
Дома её встретила Маргарита странным заявлением:
— А мы тут немножко переставили мебель! Что ты зациклилась на старомодных вещах?
Книжный шкаф отодвинули, сервант придвинули к окну, и теперь он закрывал свет.
— Так намного современнее, — пояснила Маргарита.
Татьяна Леонидовна кивнула и отправилась на кухню раскладывать продукты. Теперь они заканчивались втрое быстрее обычного.
А ночью произошло то, что всё изменило. Окончательно. Татьяна вышла в коридор за водой и услышала разговор. Сергей говорил по телефону. Тихо, но чётко:
— Да брось, друг. Старушка одна живёт, пусть привыкает. Удобное место, можно пожить. Продлим квартиру в Мытищах ещё на месяц, а там решим.
Татьяна застыла. Квартира? В Мытищах? Значит, у них есть где жить? Всё это время?
Она вернулась в спальню и долго сидела в темноте. Просто смотрела перед собой. Внутри росло что-то — большое, тягостное. Она не сразу поняла, что это.
Потом осознала. Это была ярость. Чистая, настоящая ярость. Не обида, не раздражение — именно ярость. На себя — за то, что позволила. На них — за то, что воспользовались.
И где-то глубоко внутри зародилось новое чувство — предчувствие перемен.
Утром Татьяна проснулась с твёрдым намерением — сегодня всё изменится.
Она лежала и смотрела в потолок, слыша, как на кухне Маргарита гремит кастрюлями. Наверное, снова «улучшает» порядок. Или готовит. На её продуктах. В её доме. И это «её» вдруг стало значимым. Очень значимым.
Татьяна оделась. Не в домашние вещи — в выходные. Надела серое платье с аккуратным воротничком. Причесалась. Даже достала помаду — светло-розовую, почти незаметную. И вышла.
На кухне Маргарита готовила омлет. Большой. На всех троих. И напевала что-то себе под нос. Сергей развалился в кресле с телефоном. Ноги на журнальном столике.
— Доброе утро, — произнесла она. И сама удивилась своему голосу. Ровному и твёрдому.
— О, тётя Таня! — Маргарита обернулась. — Мы тут завтракаем. Будешь омлет?
— Нет, — ответила Татьяна, усаживаясь на стул. Прямая, собранная. — Нам нужно поговорить.
Что-то в её интонации заставило Маргариту замереть с лопаткой в руке. Даже Сергей отложил телефон.
— О чём это? — прищурился он.
— О том, что вам пора уезжать, — спокойно произнесла Татьяна Леонидовна. — Сегодня.
Наступила тишина. Густая, давящая. Маргарита нервно хихикнула:
— Тётя Таня, что с тобой? Мы же вроде нормально общались…
— Вы обещали остаться на пару дней, — перебила его Татьяна. — Прошла неделя. Пора уходить.
Сергей отложил телефон, выпрямился и посмотрел на неё оценивающе.
— В конце концов, мы же родственники, — произнёс он медленно. — Не очень-то красиво выгонять свою родню.
— Родня так не поступает, — ответила Татьяна, чувствуя, как внутри разгорается жар. — Родня не врёт про «квартиру в Мытищах».
Маргарита побледнела и бросила взгляд на мужа.
— Ты подслушивала?
— Это мой дом, — холодно отрезала Татьяна. — Мой. И я хочу, чтобы вы ушли. Сегодня. До вечера.
Сергей поднялся с кресла, нависая над ней — большой и грозный. Хотел запугать? Но Татьяна не опустила глаз. Странно, но страха не было. Совсем.
— А если мы не уйдём? — процедил он. — Что тогда, а, тётя?
— Тогда я вызову полицию, — спокойно ответила она. — И позвоню Зинаиде Петровне из шестнадцатой квартиры. Она председатель домкома и очень не любит, когда кто-то живёт без регистрации.
— Ты с ума сошла! — взвизгнула Маргарита. — Как ты можешь так поступить?
— У вас есть время до шести, — сказала Татьяна Леонидовна, поднимаясь с места. — Потом я звоню.
И вышла. Просто покинула кухню, ощущая их взгляды в спину. Это было странно. Непривычно.
Весь день они демонстративно молчали. Татьяна сидела в своей комнате, делая вид, что читает книгу. На самом деле она прислушивалась к звукам в квартире: приглушённым ругательствам, скрипу чемоданов, шорохам.
В пять часов Маргарита постучала в дверь и вошла без разрешения:
— Тётя Таня, ну что с тобой? Мы же не нарочно. Просто немного задержались!
Татьяна подняла взгляд от книги:
— До шести, Рита.
— Да что на тебя нашло?! — Маргарита всплеснула руками. — Ну подумаешь, пожили чуть дольше! Жалко, что ли? Ты же одна живёшь! Могла бы радоваться компании!
Но Татьяна только улыбнулась. Спокойно:
— Я рада, что ты напомнила. Именно потому что я одна — это мой дом. И мои правила. До шести.
Дверь хлопнула. Что-то разбилось в коридоре. Послышалась ругань. Но Татьяна не вышла. Просто сидела и ждала.
И ровно в шесть она услышала, как хлопнула входная дверь. Громко. С вызовом. А потом наступила тишина.
Татьяна Леонидовна встала. Медленно обошла квартиру. Кухня была в беспорядке. В гостиной валялись обертки. На полу в коридоре — осколки вазы. Той самой, с трещинкой. Но это уже не имело значения. Совсем.
Потому что откуда-то из-под дивана показалась пушистая мордочка. Борис. Он вылез, потянулся и тихо мяукнул. Будто спрашивал: «Они ушли? Правда?»
— Да, Боря, — сказала Татьяна, наклоняясь погладить кота. — Больше никто нас беспокоить не будет.
Утром телефон зазвонил внезапно. Татьяна вздрогнула. Взглянула на экран — номер сестры. Странно, но не было ни волнения, ни неловкости.
— Алло?
— Таня! Как ты могла так поступить?! — голос сестры дрожал от возмущения. — Маргарита в истерике! Что на тебя нашло?!
Ещё год назад, месяц назад, даже неделю назад Татьяна начала бы оправдываться. Объяснять. Просить прощения. Сейчас она просто произнесла:
— В моём доме никто не будет командовать, Вера.
— Что значит «в моём доме»?! Это же твоя племянница!
— Подожди, — её голос прозвучал так твёрдо, что сестра осеклась на полуслове. Родные люди не лгут и не эксплуатируют чужую доброту.
Тишина в трубке. Затем:
— Ты стала другой, Таня.
— Да, — спокойно подтвердила она. — Другой.
Она положила трубку. И улыбнулась. Потому что это правда. Она действительно изменилась.
Борис потерся о её ноги. Татьяна наклонилась и погладила его по спине. Взглянула на часы. Впереди целый день. И он обещает быть хорошим.
Татьяна взяла книгу. Новую, с яркой обложкой. Ту самую, что давно хотела прочитать, но всё откладывала на потом. На «когда-нибудь». Но теперь «потом» стало сейчас. Прямо сейчас.
