— Посмотри на себя. На кого ты похожа. И это — моя жена? Стыдно с тобой даже на улицу выйти — твердил муж
— Ну вот, опять ты за своё, — голос Виктора был пропитан раздражением. — Посмотри на себя! На кого ты похожа? И это — моя жена? Стыдно с тобой даже на улицу выйти!
Катя молча стояла у окна, сжимая край фартука. Слова мужа больно ранили, но она уже привыкла. Он всегда был резким, но в последние годы его язвительность стала нормой. А она… Она просто опустила руки.
Когда-то Катя любила смотреть на себя в зеркало. Розовое платье, что подчеркивало её талию, было её любимым. Но с годами хлопоты по дому, работа и забота о муже поглотили её. Её мир стал черно-белым — готовка, уборка, редкие прогулки в магазин.
— Ты бы хоть для себя что-то сделала, раз уж для меня не хочешь! — Виктор бросил взгляд на её фигуру и усмехнулся.
Катя молчала. Раньше она бы попыталась оправдаться. Но теперь — просто не видела смысла.
Катя и Виктор встретились на студенческой вечеринке. Она, ещё совсем девчонка, с широкой улыбкой и мечтами о светлом будущем, крутилась на танцполе под старые хиты. Он, высокий, уверенный, с немного нагловатым взглядом, сразу обратил на неё внимание.
— Ты великолепно двигаешься, — бросил он, подходя ближе.
Катя засмеялась, залившись краской. В её мире это была первая настоящая искра — сильная, яркая, обещающая что-то особенное.
Они начали встречаться. Виктор умел очаровывать. Дарил цветы без повода, читал стихи, держал за руку так, будто весь мир принадлежал только им двоим.
— Ты у меня самая красивая, — говорил он ей, смотря в глаза.
Катя поверила. С ним она чувствовала себя особенной.
Через год они поженились. И, казалось, впереди их ждала только счастливая жизнь.
Первые намёки на перемены появились незаметно.
— Это платье… оно слишком яркое, не находишь? — сказал Виктор однажды, когда Катя собралась на встречу с подругами.
Она пожала плечами, решив, что он просто заботится. В следующий раз выбрала что-то более скромное.
Позже он стал делать замечания о еде:
— Тебе бы поменьше картошки есть. И булочки эти… зачем они тебе?
Катя смущалась, но соглашалась. «Он просто хочет, чтобы я была лучше», — думала она.
Но с каждым месяцем критики становилось больше.
— Ты бы могла и в спортзал сходить. Посмотри на Ольгу из соседнего отдела — вот это фигура!
Эти слова будто резали её изнутри. Она стала реже смотреть в зеркало. Подруги звали её на встречи, но Катя придумывала оправдания.
— Что мне там делать? — говорила она Виктору. — Я всё равно неинтересная.
Он усмехался:
— Ну, хоть честно призналась.
Со временем Виктор перестал обращать внимание на Катю вовсе. Её комплименты в его адрес, старания готовить любимые блюда — всё воспринималось как должное.
— Ты ведь на работе не перетруждаешься, так хоть дома порядок поддерживай, — говорил он с холодной улыбкой.
Катя иногда работала допоздна, но это мало волновало Виктора. Его требования к ней не уменьшались, а её уверенность в себе падала.
Она перестала покупать себе одежду, всё казалось ненужным. На семейных встречах Виктор отпускал её руку и предпочитал общаться с другими.
— Ты что, специально стараешься выглядеть хуже? — однажды услышала она от него.
И вот тогда Катя поняла: она потеряла не только себя, но и своё место в этих отношениях.
***
Всё изменилось в один вечер. Виктор опять кричал. На этот раз причиной стали переваренные макароны.
— Катя, ну ты же ничего больше делать не умеешь! Даже это не можешь нормально приготовить!
Она подняла на него глаза. Что-то дрогнуло внутри. Может, это была обида. Может, злость. А может, усталость.
В ту ночь Катя долго лежала без сна, обдумывая его слова. Она и правда не узнавала себя. Она потерялась. Не из-за веса, не из-за макарон, а из-за того, что перестала жить.
Наутро, впервые за долгое время, Катя сделала шаг навстречу себе. Она решила: пусть будет сложно, но она попробует.
Сначала было тяжело. Хлеб, булочки, пирожные — отказаться от привычного оказалось очень трудно. Но Катя выбрала другой путь. Супы, овощи, меньше сахара. И прогулки.
Она выходила из дома рано утром, когда Виктор ещё спал, и шла. Просто шла.
— Прогулки? Смешно, — бросил Виктор однажды, увидев её в кроссовках. — Ты всё равно ничего не добьёшься.
Катя лишь улыбнулась.
Через месяц она заметила первые изменения. Зеркало вдруг стало не таким страшным. А однажды на работе коллега улыбнулась:
— Кать, ты так похорошела!
Словно кто-то зажёг внутри неё лампочку. И она решила добавить активности — записалась в школу танцев.
Первые занятия были ужасными. Катя смущалась. Но учитель, энергичная женщина в яркой майке, поддерживала:
— Не сдавайтесь, всё получится!
И получилось. В танце Катя почувствовала что-то давно забытое: лёгкость, азарт, жизнь.
Она не говорила мужу. Он бы всё равно только посмеялся.
— Опять к подружкам? — бросил он как-то вечером, когда она собиралась на занятие.
Катя лишь кивнула.
Через несколько месяцев старые брюки висели на ней как мешок. Катя решилась: позвала подругу на шопинг. Новое платье, аккуратная стрижка, лёгкий макияж.
Когда Виктор увидел её в обновках, он едва не выронил чашку.
— Это что… ты? — его голос звучал неуверенно.
Катя улыбнулась.
— Да, я.
Виктор увидел её как будто впервые. Она стояла перед зеркалом, поправляя легкое платье, купленное на днях. Волосы, недавно подстриженные и уложенные в стильную причёску, мягко спадали на плечи. Лёгкий макияж подчёркивал блеск её глаз, который он уже давно не замечал.
— Катя? — его голос был полон удивления.
Она обернулась, слегка смущённая, но спокойная.
— Да?
Виктор долго молчал, изучая её взглядом, будто пытаясь сопоставить перед собой двух разных женщин. Та, что стояла перед ним сейчас, была уверенной, яркой, даже немного загадочной. Совсем не той, которую он привык игнорировать.
— Ты… прекрасно выглядишь, — произнёс он, чуть нахмурившись.
Катя только улыбнулась.
С этого дня Виктора словно подменили. Он стал приглашать её на ужины в рестораны, которых она раньше и не видела.
— Давай сходим в тот новый итальянский ресторан, — предложил он однажды.
Катя растерялась. Когда в последний раз он предлагал ей что-то подобное? Она согласилась, чувствуя приятное волнение.
За ужином он смотрел на неё, как тогда, в их молодости, и говорил:
— Я скучал по тебе, Кать. По настоящей тебе.
Её сердце на мгновение дрогнуло. А потом это чувство исчезло, уступив место холодной пустоте.
«Почему я ничего не чувствую?» — думала она, разглядывая свечу на столе.
— Катя, — произнёс Виктор однажды вечером, — я подумал… Почему бы нам не сходить в театр?
Она подняла на него удивлённый взгляд. Когда он в последний раз приглашал её?
— Театр? — переспросила она, стараясь скрыть растерянность.
— Да. Мы давно никуда не выбирались, а теперь… — он сделал паузу и обвёл её взглядом, — теперь я могу гордиться тобой.
Эти слова заставили её внутренне сжаться. Теперь? Значит, раньше она не была достойна? Но Катя лишь кивнула.
— Хорошо.
На следующий день Виктор преподнёс ей коробку, перевязанную лентой.
— Это тебе, — сказал он, протягивая подарок.
Катя осторожно развязала ленту и открыла коробку. Внутри лежало элегантное, явно дорогое платье глубокого синего цвета. Ткань переливалась в свете лампы, вырисовывая идеально продуманный силуэт.
— Теперь ты можешь носить такое, — добавил Виктор, улыбаясь.
Катя почувствовала, как внутри всё переворачивается. Эти слова — «теперь ты можешь» — звучали как похвала, но были полны горечи. Он снова напомнил ей, как низко он её когда-то оценивал.
Она поблагодарила, сдерживая бурю эмоций.
На премьере в театре Виктор весь вечер смотрел на неё с гордостью, будто выставил напоказ какой-то трофей.
— Ты сегодня прекрасна, — шепнул он, когда они уселись в кресла.
Катя чувствовала себя чужой. Театр, элегантное платье, восхищённые взгляды… Всё это должно было радовать, но вместо этого напоминало о том, какой долгий путь она прошла. И о том, что рядом с Виктором её больше ничего не удерживает.
После театра Виктор начал всё чаще повторять, что их жизнь налаживается.
— Теперь мы можем быть той парой, которой я всегда хотел быть, — говорил он, разливая вино за ужином.
Катя слушала, молча крутя бокал в руках.
Его подарки становились всё дороже, комплименты — всё слаще. Но её сердце оставалось холодным.
Виктор замечал её сдержанность. Она благодарила за подарки, улыбалась его словам, но не отвечала взаимностью.
— Ты изменилась, — сказал он однажды.
— Разве это плохо? — Катя взглянула на него спокойно.
Его напряжение нарастало. Виктор был уверен: здесь есть кто-то третий.
— У тебя кто-то есть? — прямо спросил он вечером, когда она вернулась с занятий танцами.
Катя замерла, а потом тихо рассмеялась.
— Нет, Виктор, никого.
Но он не верил. Подозрения превратились в ярость.
— Признайся! Ты встречаешься с кем-то, правда? Поэтому ты так холодна со мной?
Его голос дрожал, в нём были и злость, и боль. Катя вздохнула, устало опустившись на диван.
— Нет, Виктор, дело не в этом, — сказала она спокойно. — Я просто больше ничего к тебе не чувствую.
Он застыл.
— Как… как это?
Катя смотрела ему в глаза, её голос был тихим, но твёрдым:
— Ты столько лет уничтожал во мне всё, что было важно. Моё чувство красоты, мою уверенность, мою радость жизни. Каждый твой упрёк, каждый твой насмешливый взгляд отнимали у меня кусочек себя. И я верила тебе. Верила, что я недостаточно хороша, что ты прав.
Виктор молчал, его лицо побледнело.
— Но теперь я другая. Я наконец-то вернула себя. Я научилась снова себя ценить. А с тобой… я больше не могу.
— Ты не можешь просто взять и всё закончить! — выкрикнул он. — Я тебя люблю!
Катя покачала головой.
— Это не любовь, Виктор. Это привычка. А я больше не хочу жить по привычке.
Он ушёл в тот же вечер, громко хлопнув дверью.
Катя осталась одна, но впервые за долгое время не почувствовала ни страха, ни боли. Только облегчение.
Она села на диван, обняв свои колени, и вдруг улыбнулась. На сердце была легкость, а в душе — спокойствие.
Она сделала выбор. Выбор в пользу себя. И этот танец новой жизни только начинался.
