Всю жизнь я прятала лицо под платком, считая себя негожей, пока деревенский учитель математики не доказал мне обратное, а мой муж не признался, какую цену заплатил за наш брак с помощью моей же сестры
Холодный вечер 1960 года затягивал город в свое снежное покрывало, а за окном квартиры тихо поскрипывали голые ветки деревьев. Лидия усердно работала за старой ножной машинкой «Зингер», отбивая каблучком размеренный, почти музыкальный ритм. Иголка, словно живая, вытанцовывала причудливые стежки по нежно-голубому шелку. Еще немного, и новый платок будет готов. Девушка уже обшила его каймой из серебристой тесьмы, похожей на зимний иней, а теперь размышляла над ручной вышивкой – ее тонкие пальцы с наметанным движением набросали на бумаге несколько изящных эскизов: то ветку цветущей сирени, то стайку порхающих мотыльков.
Этот платок был не просто украшением, а необходимой частью ее ежедневного облачения, надежным щитом, за которым она скрывала свое лицо от посторонних взглядов. Порой, видя ее лучистые, глубокие как омут глаза, обрамленные идеально изогнутыми дугой бровями, молодые люди на улицах становились необычайно галантными, пытались завести беседу. Но девушка лишь пугливо шарахалась от них, будто от внезапно вспыхнувшего пламени. Им не нужно было видеть то, что скрывалось под слоем шелка и батиста, – изъян, который она тщательно прятала от любопытных, а порой и брезгливых глаз прохожих.
Давным-давно, в суровом 1942 году, когда Лидочке едва исполнилось три года, по недосмотру старшей сестры с ней приключилась беда. Малышка упала, и острая кромка металлической печки буквально рассекла ее нижнюю губу надвое, оставив глубокий порез, тянувшийся вниз, к самому подбородку. С годами шрам лишь чуть побледнел и стал уже, но даже сейчас, спустя почти два десятилетия, поймав в зеркале собственное отражение, девушка испытывала горькое отвращение к самой себе. Да, губа срослась, но рубец-то никуда не делся, он навсегда пересек ее лицо, словно трещина на когда-то идеальном фарфоре. И кому могла быть нужна такая «красавица»?
Потому в ее гардеробе и имелось несметное множество платков и шалей всех цветов и фасонов. Она создавала их сама, своими руками, добывая ткани где придется – в универмагах, у спекулянтов, обменивая на продукты. Часто она шила изящные косынки «в тон платью», превращая их из вынужденной необходимости в элегантный аксессуар. Многие прохожие украдкой посмеивались, видя, как в летний зной девушка плотно укутывает шею и нижнюю часть лица, но ей было неважно – пусть смеются, лишь бы не читать в их глазах унизительную жалость или откровенное отвращение.
Вот и сестра всегда наставляла, что лицо следует прятать. А Лидия привыкла слушать свою сестру Веру, которая стала для нее代替 матери – в 1947 году девочки осиротели, и с тех пор младшая жила с Верой, даже когда та вышла замуж. Правда, в последнее время Лидия все чаще ощущала себя ненужным балластом, обузой в чужой семье. Хотя… С тех пор как год назад у сестры родился сынишка, она стала практически полноправной нянькой, помогая и Вере, и ее супругу.
Вот и сейчас, укачав и уложив в дальней комнате малыша, Лидия с наслаждением предалась любимому рукоделию. Закончив последний стежок, она аккуратно убрала разноцветные мотки ниток в резную деревянную шкатулку и поднялась с места. Вышивка получилась удивительно нежной, воздушной. Может, так и оставить, не добавляя ничего лишнего?
Внезапный шорох в прихожей возвестил о возвращении сестры. Вера, сбросив на пол влажные сапоги, отряхивала с пальто пушистые снежинки. Лидия невольно нахмурилась – она ведь совсем недавно вымыла полы, и теперь этот труд явно не ценился.
– Лида, скажи, твою библиотеку когда откроют? Ремонт скоро закончится? – сестра, поставив на кухонный стол тяжелую сумку, окликнула ее.
– Через пару недель, кажется. А что случилось?
– Да вот думаю… У нас с Геннадием отпуск намечается, хотим в Литву, к его родне, махнуть. Всего на недельку…
– Я как-то не планировала никуда ехать… – Лидия лишь недоуменно пожала плечами. Поездка в Прибалтику ее не прельщала, она отлично понимала, что ее берут исключительно в роли бесплатной няньки.
– Но я все же настаиваю. Поедешь, свежим воздухом подышишь, развеешься. Ты же кроме нашей деревни, где мы выросли, и этого города ничего в жизни не видела. Умоляю, сделай это для меня. Мы давно собирались, но не были уверены, что отпуска совпадут. У Геннадия на работе до последнего аврал был, думали, все перенесут. Но слава богу, утрясли, так что поездка состоится. – Вера говорила быстро, без остановки, глядя на сестру умоляющими, полными надежды глазами.
Супруги в конце концов уговорили ее, и вскоре Лидия вместе с сестрой, ее мужем и маленьким племянником отправилась в Вильнюс.
Дорогой Вера без умолку трещала, с жаром рассказывая о многочисленной родне своего супруга, с которой успела познакомиться после свадьбы.
– Брат у моего Геннадия есть, Олег, он на нашей свадьбе не был, его тогда в длительную командировку отправили. Так вот… Мы с мужем подумали, а не познакомить ли тебя с ним? Да, он тебя годами на полтора старше, но он – настоящий мужчина, военный, мастер на все руки, человек крайне ответственный и расчетливый. С ним будешь точно как за каменной стеной.
– Так вот в чем дело? – Лидия гневно сверкнула глазами. – Ты меня сватать решила? Так и сказала бы, что я вам жить мешаю, что я – лишний груз! Но зачем же было тащить меня за тысячу верст, лишь бы подсунуть первому встречному? Ты, милая, совсем с ума сошла! А вот про это что скажешь? – Лидия резко дернула с лица платок и уставилась на Веру. – Кому я, с такой-то внешностью, сгожусь?
– Лида, он все знает. Ему не манекенщица нужна, а хорошая, работящая хозяйка, женщина, которая будет беречь его дом, растить детишек. Из тебя получится прекрасная мать. Лидочка, есть у тебя другие варианты устроить свою судьбу? Не забывай, ты у нас… – Вера сделала многозначительную паузу. – Негожая. Прости, что так прямо, но женихи за тобой в очередь не выстраиваются. Может, и нашелся бы человек, который принял бы тебя со всеми изъянами, но ты же от всех прячешься, как улитка в раковину. В общем, давай на месте все и решим, возможно, он тебе так приглянется, что назад, домой, и не захочешь возвращаться.
Лидия страшно злилась на сестру, но они были уже почти у самой цели, так что спорить было поздно. Ни за что не пойдет она замуж за человека, который старше ее на полтора десятка лет, да еще и военного. С нее хватило людей в форме – она прекрасно помнила, как ее отец, вернувшись с фронта грубым и деспотичным, издевался над матерью, пока та была жива. А после ее смерти он и вовсе бесследно исчез, бросив двух дочерей на произвол судьбы. Вере тогда было пятнадцать, а Лиде только-только исполнилось восемь. Она навсегда запомнила, как их забрали в детский дом при живом-то отце, как ее сестра, не испытывая никаких чувств, вышла замуж за Геннадия лишь ради того, чтобы обрести хоть какую-то стабильность. Уроженец Литвы, он был прекрасным специалистом, получал солидный оклад и имел квартиру от государства. И что, теперь ей следует поступить так же? Ни за что! Чтобы потом, подобно Вере, украдкой бросать тоскливые взгляды на симпатичных молодых людей, смирившись с отсутствием любви в браке? Хотя… А кому, в самом деле, она нужна, негожая…
Мысль об Олеге не выходила у нее из головы. Было странно – что она вообще знала об этом человеке? Почему его образ так навязчиво преследовал ее? Что творилось с ее сердцем и разумом?
С момента их поездки в Вильнюс минуло уже три месяца. Геннадий представил своего брата – им оказался мужчина с жесткими, высеченными из камня чертами лица и властным, громким голосом, привыкшим отдавать приказания. Лидия в его присутствии постоянно терялась, боялась произнести лишнее слово. Как бы Олег ни старался быть учтивым и внимательным, девушке было неловко и тревшно оставаться с ним наедине, ее будто сковывал необъяснимый страх. Сестра же настойчиво подталкивала их к общению, уговаривала Олега показать Лидии город, сводить ее в кино или музей. Мужчина, казалось, был не против, но сама Лидия всеми силами противилась этим прогулкам. Она даже перестала носить платок в его присутствии, однако складывалось стойкое ощущение, что он просто не замечает ее изъяна, смотрит будто сквозь нее.
Когда гости собрались уезжать, Олег настойчиво приглашал девушку приехать снова, обещал устроить ей详详细ную экскурсию по старинным улочкам, показать все достопримечательности и познакомить со своими ближайшими друзьями.
– Лидия, у меня замечательные друзья, одна семейная пара, уверен, они тебе очень понравятся. Ты девушка начитанная, с тобой есть о чем поговорить, а супруга моего товарища как раз в музее работает. Вам точно будет интересно вместе.
– Олег, вы уж простите меня… Но я больше не приеду. Мне не понравилось у вас, я привыкла к своему тихому городу… Да и дальние дороги – не для меня. Извините.
– А я-то думал, мы уже перешли на «ты»?
– Простите, все никак не запомню. – Лидия ничего не забывала, но, используя вежливое «вы», она намеренно подчеркивала возрастную дистанцию и свое нежелание сближаться.
– А может, ты к нам сам пожалуешь! – Вера весело улыбнулась и лукаво подмигнула. – Мы будем несказанно рады показать тебе наш город и принять в своем доме.
– Мысль здравая, я подумаю над этим. – Олег многозначительно посмотрел на Лидию. Девушка ему определенно нравилась, Вера предупредила, что та сильно комплексует из-за шрама, но это даже к лучшему – такая жена гулять не станет. А уж они с матерью обязательно придумают, как заполучить ее в свою семью. Мать уже начала действовать.
– Все в силе? – тихо спросила его Вера, отойдя в сторонку.
– Безусловно, мать уже взялась за дело. Хотя, мне кажется, все это суеверная чепуха. Какие-то сказки бабушкины.
– Поживем – увидим. Поверь, я в своей деревенской жизни столько всякого повидала, что готова верить во что угодно.
Вернувшись домой, Лидия спустя некоторое время с изумлением осознала, что начала скучать по Олегу. Вот висит на стене его фотография, Геннадий поместил в рамку общий семейный снимок. И странное дело – прежний страх перед этим человеком бесследно испарился, а вместо него появилось новое, незнакомое и трепетное чувство.
Прогуливаясь по заснеженному парку, Лидия присела на холодную лавочку и глубоко задумалась. Она наконец поняла, что с ней случилось – это была самая настоящая влюбленность. Но как такое могло произойти? В Литве он не вызывал у нее ничего, кроме робости и неприязни, а теперь сердце сжималось от тоски, и она готова была хоть сию секунду собрать вещи и умчаться к нему. Почему? Может, потому что он был единственным мужчиной, который говорил ей комплименты и дарил скромные букеты полевых цветов? Или потому что он единственный, кто словно бы не замечал ее уродства?
Отмахнувшись от этих навязчивых мыслей, словно от надоедливых мошек, Лидия встала и направилась к выходу из парка. Все это – пустые девичьи фантазии, нужно срочно отвлечься, найти себе занятие!
Но с каждым новым днем желание увидеть Олега становилось все сильнее и мучительнее. Она ловила себя на том, что в мечтах гуляет по тому же парку, и вот он, высокий и статный, движется ей навстречу сквозь снежную пелену.
И в один из январских дней ее грезы непостижимым образом стали явью. Увидев вдали знакомую, твердую походку, Лидия даже ущипнула себя за руку. Нет, не может быть, это просто сон. Разве он способен оказаться здесь?
Но черты лица человека, приближавшегося к ней, не оставляли сомнений – это была самая что ни на есть реальность…
– Лидочка, здравствуй!
– Олег? Здравствуйте… – с трудом выдохнула она, чувствуя, как кровь приливает к щекам.
– Снова на «вы»? Мы же, кажется, договаривались. – Мужчина на мгновение нахмурил густые брови, но тут же лицо его озарила теплая улыбка, и он бережно взял у нее из рук тяжелую сумку. – Разрешите проводить?
– Да… Олег, как ты оказался здесь? Телеграмму бы прислал, что приезжаешь.
– А я и прислал, Веруша с Геннадием ее получили. А тебе, видимо, хотели устроить небольшой сюрприз.
– Что ж, у них это великолепно получилось. – Сердце Лидии трепетало, как пойманная птица, она не понимала, что происходит с ее телом и душой. Ей вдруг страстно захотелось взять этого человека за руку и больше никогда не отпускать. А он тем временем продолжал:
– Я прибыл к девяти утра, ты уже на работу ушла. Ребята сказали, что ты часто после трудового дня любишь посидеть в этом парке, вот я и вышел тебя встретить. Если хочешь, можем еще немного прогуляться.
– Давай завтра? У меня как раз выходной.
– Прекрасно, тогда сегодня будем праздновать мой приезд.
Весь следующий день Олег и Лидия провели вместе, гуляя по заснеженному городу, заходя на шумную ярмарку, посещая кинотеатр и просто наслаждаясь тишиной в зимнем парке. На следующий день они отправились в музей, а после весело катались на коньках на залитом катке.
Вечером, возвращаясь домой, Олег неожиданно перехватил руку Лидии и мягко, но настойчиво повернул девушку к себе.
– Лида, я не мастер красивых речей, не обучен этому… И ходить вокруг да около не в моих привычках. Спрошу прямо: поедешь со мной в Литву?
Лидия молча кивнула. Ей было до ужаса страшно, она понимала, как это безрассудно – уезжать так далеко с человеком, которого, по сути, почти не знала. Но что-то необъяснимо сильное, будто магнит, тянуло ее к нему, и она не желала с ним расставаться. Пусть это глупый, опрометчивый поступок, но вдруг именно в нем кроется ее шанс на счастье, шанс больше никогда не слышать в свой адрес презрительное «негожая»…
…Десять лет пролетели как один миг. Со стороны могло показаться, что Лидия абсолютно счастлива в браке. Она родила мужу двух сыновей, была образцовой хозяйкой, верной и заботливой супругой. Но только не ей самой была очевидна эта иллюзия. Да, у нее были двое замечательных детей, и вроде бы любовь присутствовала, но какая-то странная, двойственная. Когда Олег уезжал в командировки, Лидия начинала по нему сильно тосковать, но через несколько дней после его возвращения ее вдруг охватывало острое желание сбежать, скрыться ото всех. Она не могла понять, что творилось в ее душе – то она любила его до слез, то внезапно начинала почти ненавидеть. Разве так может быть? Кто-то, возможно, сказал бы, что нет, но она-то знала наверняка.
Однажды, сидя за ужином напротив мужа, Лидия подперла щеку ладонью и задумчиво уставилась на него.
– Олег, я тут подумала… Может, мне стоит съездить к сестре? Вместе с ребятами…
– Вот еще что выдумала! Они же год назад у нас гостили, обещали следующим летом приехать. Не дури, лучше приведи в порядок мой парадный китель, у нас сегодня торжественное мероприятие.
– А мне с тобой не пойти?
– Не стоит, там все женщины будут в вечерних нарядах, а ты как обычно – в своем платке.
– Ты что, стесняешься меня?
– Нет, но я просто устал от насмешек и перешептываний за спиной о том, что моя жена – странная. И вообще, разве у тебя дома дел мало?
– Мало, чего уж там… – Лидия посмотрела на мужа с внезапно нахлынувшей ненавистью. – Прийти с работы, перестирать на двоих детей, приготовить ужин, убраться во всей квартире. И так по кругу, изо дня в день. Я уже и забыла, когда мы в последний раз вдвоем куда-то выбирались. Я стала для тебя домработницей и нянькой. Ненавижу тебя! – вдруг выкрикнула она, сама не ожидая от себя такой ярости. И мгновенно получила сокрушительную пощечину.
С того злополучного дня он стал регулярно поднимать на нее руку, чувствуя свою полную безнаказанность.
Когда она в отчаянии говорила, что уйдет, Олег лишь громко и цинично смеялся:
– Куда? Куда ты денешься? У тебя здесь ни кола ни двора. Да и кому ты потом, с двумя детьми на руках, будешь нужна? Но это еще полбеды, а вот кому ты, кроме меня, сдалась с твоей-то внешностью? Негожая!
Лидия, услышав это давно забытое, но до боли знакомое слово, в рыданиях убегала в свою комнату. Их отношения были похожи на зыбучие пески – непонятные, ненадежные и затягивающие.
Однажды, перебирая старые вещи на антресолях, Лидия наткнулась на запыленный фотоальбом. Она убрала его туда давно и много лет не перелистывала пожелтевшие страницы. Но тут вдруг неудержимо захотелось окунуться в прошлое, рассмотреть старые снимки, вспомнить, какими они были десять лет назад.
Вот они с Верой гуляют по набережной, она, как всегда, закутана в платок, а сестра – в своем новом платье, которое Лидия сшила ей перед самой поездкой. Вот фотография, где Геннадий и Олег готовят у плиты какое-то традиционное литовское блюдо. Вдруг Лидия заметила, что под этим снимком виднеется уголок другого. Подцепив его аккуратно ногтями, она извлекла глянцевый отпечаток и с изумлением уставилась на него. Ей здесь лет двадцать, ее день рождения, и она – без платка, уступив настойчивым просьбам сестры. Откуда здесь эта фотография? Ведь она хранила ее в единственном экземпляре и никому не показывала – ее сделали в ее родном городе, задолго до знакомства с Олегом.
Лидия, скомкав фотокарточку, уже собралась швырнуть ее в мусорное ведро, как вдруг почувствовала приступ слепой, неконтролируемой злости. Сама не зная почему, она схватила спички и старое блюдце, и подожгла злополучный снимок.
Прибравшись в квартире и накормив сыновей, Лидия села за кухонный стол и медленно обвела взглядом привычную обстановку. Что она вообще здесь делает? И впервые за все десять лет она с ясностью осознала, что не хочет видеть мужа, который должен был вернуться из командировки завтра. Неужели та странная, дурманящая любовь наконец ушла, и она перестала по нем томиться? Ведь еще утром она с нетерпением готовилась к его приезду…
В двери внезапно заворочался ключ, она вскочила и выбежала в прихожую.
– Олег? Но ты же должен был вернуться только завтра!
– Получилось на день раньше. Соскучилась, милая? Иди сюда, обниму.
Лидия сделала над собой невероятное усилие, чтобы сделать шаг навстречу. Он притянул ее к себе, а она вдруг почувствовала острое, физическое отвращение. Что, что с ней происходит?
– Пойдем, я накормлю тебя ужином. – Она поспешила вырваться из его объятий.
Олег помыл руки в ванной и прошел на кухню. Потянувшись за стаканом, чтобы налить воды, он внезапно замер и перевел взгляд на блюдце, в котором лежал серый пепел и недогоревший белый уголок фотографии. Лидия не успела его выбросить.
– Это что такое? Тебе кто-то письма пишет, а ты их старательно уничтожаешь?
– Нет, ты все не так понял… – Лидия не успела договорить, как Олег сделал угрожающий шаг в ее сторону. Она инстинктивно вытянула вперед руки, стараясь защититься, и быстро затараторила: – Я фотографию сжигала.
– Какую фотографию?
– Свою… Я сегодня убиралась и пересматривала старые снимки, и наткнулась на одну свою фотокарточку, еще до знакомства с тобой. Я была на ней без платка. Вот и сожгла, зачем такое хранить?
Блюдце выпало из рук мужа и разбилось на множество мелких осколков. Он каким-то странным, пронзительным взглядом посмотрел на нее, а затем резко отвернулся. Лидия быстро сбегала за веником и совком и прибрала осколки.
– Грей ужин, я голоден. – Голос Олега прозвучал глухо и отстраненно. Весь оставшийся вечер он пристально, исподлобья всматривался в лицо жены, а ночью, когда они легли спать, Лидия демонстративно отвернулась на самый край кровати и страдальчески прошептала:
– У меня что-то голова раскалывается, наверное, от усталости. Давай просто поспим.
А рано утром, перед работой, Лидия зашла в почтовое отделение и отправила заветное письмо своей давней подруге, с которой они тайно переписывались все эти годы.
«Танюша, здравствуй! Я еще не успела получить ответ на свое прошлое письмо, но уже пишу новое. Мне очень нужна твоя помощь. Дело в том, что я окончательно решила уйти от мужа, но уверена, что он меня просто так не отпустит. А я больше не в силах жить с ним под одной крышей, совсем выбилась из сил! К сестре возвращаться бесполезно, да и не примет она меня с двумя ребятишками. Умоляю, окажи мне поддержку.
Ты недавно писала, что с ног сбиваешься, ища помощницу для своей больной мамы, которая живет в деревне. Если я подхожу на эту роль, буду бесконечно счастлива помогать пожилому человеку в обмен на кров и приют. С нетерпением буду ждать твоего ответа, пиши до востребования на это почтовое отделение. Твоя Лида.»
Отправив письмо, Лидия отправилась на работу. Через две недели она стала регулярно заходить в почтовое отделение, с замиранием сердца ожидая заветного ответа. Он пришел почти через месяц, когда она уже начала отчаиваться. Вскрыв конверт, она замерла от счастья, читая строчки, полные тепла и участия.
«Лидочка, я буду только рада, если у моей мамы появится такая помощница, как ты! Я специально ездила к ней в деревню, обо всем договорилась. Жду тебя и ребятишек с нетерпением, очень соскучилась и надеюсь скоро увидеться!»
Дождавшись, когда муж уедет в очередную командировку, Лидия отправилась к свекрови и принесла ей ключи от квартиры:
– Мама, сестра прислала срочную телеграмму, срочно вызывает к себе, пишет, что наша тетя скончалась.
– Раз такое горе, то поезжай, я присмотрю за внуками.
– Нет, нет, не стоит их беспокоить. Пусть ребята едут со мной, заодно с Пашкой, своим двоюродным братом, пообщаются, мою малую Родину увидят.
– Ну, если ты так решила… – Свекровь недовольно поджала губы, но Лидия, не дожидаясь, пока та найдет причину оставить внуков у себя, быстро попрощалась и вернулась в свою квартиру. Вещи были уже собраны, мальчишки ждали ее у дверей. А про умершую тетку она, конечно, соврала – та скончалась еще во время войны. Но пока они будут проверять ее слова, она уже будет в той самой деревне, где ее никто и никогда не найдет.
– Мама, а мы надолго уезжаем? – старший сын, Витя, беспокойно посмотрел на мать. – Папа через неделю вернется, мы успеем?
– Успеем, сынок. Мы теперь все всегда будем успевать.
Закрыв дверь на запасной ключ, она отдала его соседке – они с Олегом всегда оставляли Марии Ивановне запасной комплект на всякий случай. А свой ключ она отвезла свекрови. Он ей больше не понадобится.
…От морозного, хрустально-чистого зимнего воздуха у Лидии слегка закружилась голова. Как же ей не хватало этой благословенной тишины и умиротворяющего покоя, как тосковала ее душа по этим бескрайним, уходящим за горизонт просторам!
Баба Нина встретила их с искренней, душевной лаской, сразу же напоила всех горячим компотом, сваренным из сушеных яблок и груш. Для Лидии и ребятишек она выделила самую дальнюю и просторную комнату, некогда бывшую спальней ее дочери.
– В тесноте, да не в обиде. Вы располагайтесь, как дома, комната светлая и теплая, я у соседа стребовала еще одну кровать, ему она уж без надобности, все равно пустует, внуки не наезжают, – приговаривала баба Нина, вздыхая. – А вам самое место будет.
Когда уставшие с дороги мальчишки наконец уснули, баба Нина достала свою знаменитую рябиновую настойку.
– Ну что, девонька, выпьем за новую жизнь?
– За новую. – Лидия чокнулась с ней своим граненым стаканом.
– Мне Танька моя сказывала, что ты от мужа из самой Литвы сбежала, всех подробностей не открывала, но слезно просила приютить. А я только рада гостям. Танька-то со своей городской работой раз в месяц на денек примчится и – фьють, как ветром сдуло… А мне позарез помощники нужны.
– А чего вы сами в город не перебираетесь?
– Да ты что, милая? Тут я родилась, тут мне и на покой. Хозяйство у меня свое, козочки, курочки да гуси, куда я их в городе дену? А сад-огород? Знаешь, какой он у меня расчудесный? Не-ет, ни за что я свою деревню на каменные джунгли не променяю. Сама-то вон, гляжу, надышаться не можешь нашим воздухом, а?
– Правда ваш! – Лидия вдохнула полной грудью. – Банька у вас, кстати, имеется?
– А как же, покойный муж мой еще строил, на совесть.
– Так давайте завтра истопим? Мальчишки воду натаскают, а я дров нарублю.
– Славно придумала, а то я все в корыте моюсь, почто мне одной такую махину топить? Ты лучше другое скажи, что же от супруга-то сбежала, а?
Лидия рассказала бабе Нине о своей жизни с Олегом, о том, как они познакомились, как она уехала за ним в Литву, а старушка лишь качала головой, слушая ее печальную повесть.
– Знаешь, девонька… Похоже, приворот на тебе был… Как пить дать, приворот. Я таких вещей за свой век перевидала – ужас сколько. Таньку свою родила в сорок два года, знаешь почему? Потому что до нее деток не получалось из-за сильной порчи, а как сняла ее одна знающая бабка, так все чудесным образом и наладилось. Правда, не знаю теперь, дождусь ли внуков от нее, не торопится моя Танька замуж, а ей уже тридцать первый год пошел…
– Не верю я во все эти колдовские штучки.
– А зря… Плохие люди во все времена находились. Но как же так вышло, что ты все же здесь оказалась, что стало той самой последней каплей?
– Сама не пойму, будто пелена с глаз упала. Разом все отпустило.
– Значит, была на то причина. Ну ладно, давай-ка на покой, завтра дел невпроворот. Потом сообща покумекаем, что да как.
Утром Лидия встала затемно, натаскала воды, сварила на свежем молоке, которое баба Нина уже надоила, сытную кашу и отправилась к председателю колхоза со всеми документами.
После долгих и обстоятельных разговоров ей удалось пристроить мальчиков в местную школу – директор был даже рад, так как шел недобор учеников, и даже ребята из соседнего села не спасали положения. Лидии же было предложено место учительницы русского языка и литературы, ведь у нее было прекрасное образование.
Все складывалось наилучшим образом – она помогала бабе Нине по хозяйству, Таня приезжала из города раз в месяц, привозя все необходимое по просьбе подруги. Мальчики, сначала встретившие в штыки известие о том, что мать ушла от отца и они будут учиться в деревенской школе, вскоре смирились с новой жизнью. Им даже начало нравиться в деревне – простые, искренние ребята, более легкая школьная программа. Из заурядных троечников они постепенно превратились в почти отличников, стали неформальными лидерами среди местной детворы. Лидию уважали и в школе, и в селе – она была человеком неконфликтным, с детьми ладила прекрасно, и даже тот факт, что многие вскоре узнали причину ее появления здесь, никак не отразился на ее репутации. Деревенская жизнь была настолько простой и прямой, что уже через год Лидия перестала носить свой вечный платок и, к собственному удивлению, поняла, что ее изъян никого не смущает, никто не смотрит на нее с брезгливостью, не отводит взгляд, а общаются на равных. За ней даже стал робко ухаживать местный учитель математики, но она делала вид, что не замечает его знаков внимания, ссылаясь на то, что все еще замужем и не готова к новым отношениям. Она не могла поверить в это, ведь и муж, и сестра не раз твердили, что с таким уродством она никому не будет нужна. А тут еще и двое детей на руках. Нет, не стоит обременять собой чужого, хорошего человека…
Баба Нина не могла нарадоваться на свою жиличку – та взяла на себя почти всю уборку и готовку, с весны до осени помогала в огороде, а недавно научилась доить козу. Да и мальчишки какие славные выросли – и воду из колодца носят, и дрова колоть научились, и сено в сарае перекидают…
А Лидия тем временем настолько привыкла к деревенской жизни, что шесть лет подряд даже не показывалась в городе, опасаясь, что ее узнают. Она понимала, что сестра с мужем наверняка ищут ее. Таня время от времени отправляла им короткие телеграммы, что Лидия жива-здорова, но без указания адреса. Так что привлекать милицию к поискам не имело смысла.
Но как бы она ни боялась возвращения в город, рано или поздно это должно было случиться – старшему сыну Вите предстояло поступать в техникум, и нужно было ехать вместе с ним.
Первая поездка прошла благополучно, ее никто не заметил, и Лидия постепенно осмелела – на протяжении всего учебного года она периодически навещала сына в общежитии, привозя ему деревенские гостинцы. И вот однажды на вокзале ее окликнул знакомый мужской голос. Обернувшись, она увидела мужа сестры. Геннадий шел ей навстречу, и лицо его было хмурым.
– Смотрю я и думаю – ты или не ты. Вроде бы походка знакомая, жесты, а как обернулась – онемел. Ты что, платок носить перестала?
– Перестала.
– Вот как! Ты сейчас же едешь с нами домой и остаешься там до приезда твоего мужа. Он с ног сбился, тебя разыскивая. И мы тоже искали, но телеграммы одна за другой приходили, извещая, что с тобой все в порядке. Кто так поступает? Ты понимаешь, сколько волнений мы все пережили? – Он схватил ее за руку выше локтя.
– Отпусти! Мне все равно, что вы там переживали. Это вы во всем виноваты – это вы затащили меня в Литву, своего братца мне подсунули. Если бы не ваша авантюра, не пришлось бы мне знакомиться с мужем и губить свою жизнь. Все, точка! У меня теперь совсем другая жизнь, и в ней для вашей семьи нет места.
– И по сестре ты не скучаешь?
– По сестре? – Лидия горько усмехнулась. – Знаешь, у меня было предостаточно времени, чтобы все обдумать, и я пришла к выводу – все между нами кончилось в тот миг, когда я сожгла ту фотографию. Фотографию, которой не должно было быть в том альбоме. Каким ветром ее туда занесло? Только если Вера тебе ее подсунула.
– О чем ты вообще несешь?
– О привороте!
– И ты веришь в эту чушь?
– Я-то нет. Вернее, не верила, а потом все пазлы сложились в одну картину. А Верка моя еще раньше мне о всяких обрядах рассказывала, да я все это за деревенский бред считала. Родная сестра так со мной поступила! Я не желаю вас больше видеть!
Резко развернувшись, Лидия прыгнула в подошедший автобус. И лишь потом до нее стало доходить – Геннадий видел, в каком направлении она уезжает. Ну и пусть, теперь ей было уже все равно.
…Лидия вернулась в деревню вся на нервах, взвинченная. Что же теперь делать? Снова бежать? Но куда? И что значит – бежать? Здесь ее работа, младший сын Степан ходит в школу. Здесь баба Нина, ставшая ей ближе родной матери. Нет уж, теперь игра будет вестись на ее территории.
– Дочка, ты чего это вся встревоженная? – баба Нина, поставив на пол бидон с парным молоком, с беспокойством посмотрела на свою жиличку.
– Беда, баба Нина. Нашли меня все-таки родственники.
– Ну и славно!
– Что же в этом хорошего?
– Быстрее со всем разберешься. Пора уже, дочка, все нерешенные вопросы в жизнь приводить. Да и Сергей Ильич все похаживает тут, поглядывает на тебя. Может, обратишь на доброго молодца внимание, а? Разве не мил он тебе?
– Мил, баба Нина, очень мил. Да вот нужна ли я ему? И зачем молодому, видному мужчине такая, как я – уродина, да еще и с двумя ребятами на руках.
– Деточка, с лица воду не пить. Красота-то должна внутри человека гореть. И все у тебя не так плохо, как мнится, помогают же Авдотьины травки да примочки, глянь, шрам-то твой и правда побледнел, стал менее заметен. Глядишь, со временем и вовсе сойдет. Все твои беды – в твоей голове, слишком много ты себе навыдумывала и слишком много дурного тебе наговорили. Таких красавиц, как ты, еще поискать надо. Выдумала, ну какая же ты уродина? Тьфу, чтоб язык у тебя присох за такие слова!
Прошел месяц, никто не беспокоил, и Лидия понемногу успокоилась. Но рано – однажды на проселочной дороге, ведущей к их дому, она увидела худого, осунувшегося мужчину. Вглядевшись, она выронила из рук жестяной таз с бельем – это был Олег.
– Эй, хозяева! – послышался его хриплый, но все такой же властный голос с улицы.
– Не кричи, я здесь. – Лидия медленно открыла калитку, впуская нежданного и незваного гостя.
– Какая встреча! Вот я и отыскал тебя. Разрешишь законному мужу переступить порог?
– Поговорим тут.
Баба Нина, выйдя из дома, строго обратилась к Лидии.
– Ступайте в горницу, там и беседуйте, нечего глаза соседям мозолить, а я сейчас вернусь. – И с неожиданной для ее лет прытью баба Нина засеменила прочь от дома.
– Зачем ты приехал? – Лидия расставляла по столу простые глиняные чашки. – Я думала, ты меня ненавидишь и видеть не желаешь.
– Так оно и есть. И приехал я затем, чтобы в глаза тебе посмотреть. Ты, родная, украла у меня двоих сыновей и сбежала в неизвестном направлении.
– По-другому ты бы меня не отпустил.
– Верно. Но теперь мне, по правде, на тебя наплевать. Знаешь, будто рукой сняло. Единственное, чего я хочу, – это видеть своих сыновей.
Лидия рассказала ему, где сейчас учится Витя.
– А Степа с ребятами на речке, можешь его подождать.
В горнице повисла неловкая, тягучая пауза, и тут Лидию осенило, что именно в его облике ее насторожило.
– Ты сильно похудел… Ты болен?
– Есть такое дело. Что со мной творится, врачи развести руками. Силы тают, худею не по дням, а по часам, хотя онкологию исключили. Просто таю, словно свечка. Меня, кстати, на пенсию спровадили, как заболел, так сразу и списали.
– Понятно. Как живешь? – Ей было на самом деле все равно, но молчание нужно было чем-то заполнить.
– С матерью. Бабам я больше не верю, вы все – обманщицы.
– А вы, мужчины, все как на подбор честные? Если уж на то пошло, ответь мне прямо – меня приворожили?
Олег неестественно фальшиво рассмеялся.
– Ты совсем того? – он покрутил пальцем у виска. – С жиру бесишься?
– Я все кусочки головоломки сложила, да и баба Нина дело говорит – спрятанная фотография, внезапные чувства, непонятная тоска, резкая смена настроения. А как сожгла я ее, так вместе с огнем и ушла та дурманящая любовь к тебе. И твой взгляд в тот вечер я отлично помню! Давай не будем ходить кругами, ты этого никогда не умел, я знаю. Лучше уж начистоту, что уж теперь скрывать?
– Ну, было дело… – Олег заерзал на деревянной табуретке. – Понимаешь, первая моя жена гулять любила, вот я с ней и развелся. А мать сильно переживала – мне уже под сорок, а семьи настоящей все нет. Геннадий писал о тебе, и мать сказала, что ты – хороший вариант, что с таким изъяном на лице на тебя другой мужик и смотреть не станет. А ты мне с самого начала приглянулась, честное слово, я даже внимания на твой шрам не обращал. А вот ты от меня бегала, как от чумы. Вот мать моя и сговорилась с Веркой, та после вашего отъезда прислала твое фото без платка, прямо чудо, что оно у нее было, ведь ты вечно закутанная ходила… В общем, обряд провели, и когда Верка заметила, что ты томишься и на мое фото поглядываешь, она мне телеграмму отправила. А дальше ты и сама все знаешь.
– Значит, все было именно так, как я и предполагала…
– Да. Только вот болезнь моя, говорят, – это расплата за тот приворот, чтоб ему пусто было. Мать у той ворожеи узнавала – мол, откат такой. Ну да ладно, я шел на это с открытыми глазами.
– Олег, давай разведемся официально.
Он с искренним удивлением посмотрел на нее.
– А зачем тебе развод?
– Как зачем? Я с тобой больше жить не собираюсь, мне свою собственную жизнь строить нужно.
– Нет уж, дорогая, либо ты со мной едешь назад, либо я детей у тебя заберу через суд. Личную жизнь, надо же, придумала. Да кому ты, негожая, сдалась?
– Мне.
Лидия и Олег разом обернулись на звук нового голоса. В дверях горницы стоял учитель математики Сергей Ильич.
– Она мне нужна. И я готов хоть сейчас жениться на ней. Ваш разговор я отчасти подслушал. И хочу сказать – если Лидия согласна, я даже готов жить с ней без штампа в паспорте, но тебе я ее не отдам. Ты не мужчина, а настоящая тряпка!
Олег порывисто рванулся было к Сергею, но тут же вспомнил о своей немощи и беспомощно опустил руки. Он перевел взгляд с соперника на жену и увидел, как в ее глазах, таких знакомых и таких чужих, зажегся живой, настоящий огонек, а тот, другой мужчина, смотрел на нее с такой нежностью и обожанием, которых Олег никогда не мог ни дать, ни вызвать. Она точно не вернется к нему. Бороться было бессмысленно.
– Хорошо. – После недолгого, но тяжелого молчания Олег посмотрел на Лидию. – Я дам тебе развод. Но с одним условием – ты будешь отпускать Степушку ко мне на каникулы. А пока я подожду его во дворе.
Олег вышел, а Лидия молча, сквозь навернувшиеся слезы, смотрела на Сергея Ильича.
– Лида, я… баба Нина пришла, я за ней просто…
– Тсс, ничего не говори, – она подошла к нему и обняла, прижавшись щекой к его груди. Она любила этого человека, любила по-настоящему, все те годы, что работала с ним бок о бок, боясь признаться в этом даже самой себе. А сейчас поняла, что все остальное уже не имеет никакого значения. Есть только они вдвоем – без колдовских чар, без притворства, все честно, все по-настоящему.
Эпилог
Она развелась с мужем. Младший сын успел провести у отца всего одни летние каникулы, а затем Олега не стало – он угас от загадочной болезни, в последние месяцы стремительно и мучительно сгорая.
Лидия помирилась с сестрой лишь спустя три года после своей свадьбы с Сергеем, когда у них родилась дочка.
Вера, приехав в деревню и рыдая, просила у нее прощения, на что Лидия, глядя на спящую в колыбели дочь, тихо ответила:
– Я прощаю тебя, сестра. Ведь если бы не твое вмешательство, не было бы у меня сейчас этой прекрасной, настоящей семьи. И я бы, наверное, до сих пор ходила по этой земле… Негожая… А теперь я просто Лидия, и этого более чем достаточно.
И под переливы смеха их общих детей, под мирное посапывание младенца в колыбели, а за окном – под бесконечный шепот полей и лесов, две сестры сидели за одним столом, и прошлое, наконец, отпустило их, уступив место светлому, обнадеживающему будущему.
