Когда брат был убеждён, что спасая сестру, погибнет сам: поразительная история детской отваги
Это случилось около тридцати лет назад, когда я, молодой ещё врач-травматолог, нёс ночное дежурство в провинциальной больнице. Зима стояла суровая, тёмная. Около полуночи в ординаторскую вбежала сестра из приёмного отделения — Ирина, всегда спокойная и рассудительная, а тут с горящими глазами.
— Срочно, «вторая операционная», пациентка крайне тяжёлая! — выпалила она.
Я бросился туда, пока ассистенты уже готовили инструменты. На столе — девочка лет шести, хрупкая, как тростиночка, и бледная, словно лист бумаги. Её одежда в кровавых пятнах, дыхание почти неразличимо. За пару секунд, пока одевался в стерильный костюм, я успел услышать подробности: семья — отец Георгий, мать Анна и двое детей-близнецов — Лиза и Лёша — попали в автоаварию. Машина угодила в жестокое столкновение. Родители и мальчик отделались ссадинами и синяками, им помощь оказали прямо на месте. Но Лиза, девочка, сидела именно там, куда пришёлся основной удар.
Переломы, разрывы тканей, потеря крови — её состояние было критическим. В таких ситуациях каждая минута — на вес золота. И тут выяснилось страшное: у нас не было запасов крови третьей группы положительной. По закону подлости именно эта группа была сейчас в дефиците.
Проверили родителей. У отца — вторая, у матери — четвёртая. Нет, не подходят. В отчаянии мы вспомнили о её брате-близнеце. У него наверняка та же группа. Лёша сидел с родителями в приёмном покое на скамье. Мать, Анна, плакала, отец, Георгий, стоял бледный и растерянный. Мальчик Лёша замер: на нём была испачканная кровью куртка сестры, глаза полны ужаса. Но в этом ужасе проглядывало нечто странное — решимость?
Я подошёл к нему, присев так, чтобы наши глаза были на одном уровне. Вокруг шумели голоса, мелькали белые халаты, а мы двое оказались будто в тихом пузыре времени.
— Лёша, твоя сестрёнка в беде, — сказал я тихо, стараясь говорить мягко. — Нам очень нужна кровь, чтобы её спасти.
Мальчик всхлипнул, вытер кулачком глаза: — Я знаю… Она плакала, а потом уснула на моих коленях, когда машина ударилась…
— Если ты хочешь помочь ей, мы должны взять у тебя кровь. Понимаешь, мы используем твою кровь, чтобы дать её Лизе.
Он перестал всхлипывать, замер, тяжело вздохнул, и кивнул. Взгляд его стал серьёзным, слишком взрослым для шестилетнего ребёнка.
— Молодец. Ирина отведёт тебя в процедурный, она очень аккуратна, будет почти не больно, — попытался я улыбнуться.
Лёша кивнул, подошёл к родителям: — Мама, папа… Я вас люблю, вы самые лучшие. Спасибо за велосипед, пап, — сказал он неожиданно.
Меня резануло в сердце: почему он прощается, как будто навсегда? Ирина повела его за руку, а я поспешил обратно к операционному столу. Время не ждало, мы готовились к сложной переливании крови — возможно, последней надежде Лизы.
Операция была долгой, мы сражались за её жизнь, за каждый вдох. Минуты текли, пот холодил лоб, но в конце концов нам удалось стабилизировать её состояние. Девочку перевели в реанимацию, и я, вымотанный, направился назад в ординаторскую.
По дороге заглянул в процедурную. Лёша лежал под одеялом на кушетке, отдыхал после забора крови. Я тихо подошёл.
— Где Лиза? — спросил он, не успев я и слова молвить.
— Спит, ей уже лучше. Ты спас её, понимаешь?
Мальчик посмотрел на меня, задумчиво прикусил губу: — А когда я умру?
Я опешил. Умереть? Зачем ему умирать? И тут до меня дошло: Лёша решил, что, отдавая кровь, он жертвует собственной жизнью. Он всерьёз подумал, что спасение сестры означает его смерть. Вот почему он так прощался с родителями, благодарил за велосипед. Это не детское недоразумение, это настоящий подвиг в его сознании. Он принял решение умереть, чтобы сестра жила.
— Нет, Лёша, что ты! Ты не умрёшь, — торопливо и мягко сказал я. — Ты будешь жить долго, станешь взрослым и стареньким дедушкой, очень-очень нескоро. Ты отдал ей немного крови, но тебе хватит для жизни с избытком.
Он моргнул, задумавшись, потом лицо посветлело, но осталась тень удивления: — Правда?
— Конечно, — улыбнулся я. — Ты герой, настоящий герой. И ты будешь жить.
За долгие годы врачебной практики я видел многое: тяжёлые травмы, страдания, чудеса исцеления. Но история Лёши и Лизы всегда будет особенной. Каждый раз, вспоминая эту сцену — маленький мальчик, готовый пожертвовать собой ради сестры, веря, что после сдачи крови его уже не будет, — меня пробирает дрожь.
Столько лет прошло, но урок, который я извлёк тогда, никогда не забудется: детская любовь способна на большее, чем мы взрослые можем вообразить.
