Почему я должна жить в своем доме по вашим правилам? — спросила у свекрови я
— А у вас тут… неплохо, — Людмила Викторовна стояла посреди гостиной, как-то странно сжимая ручку видавшего виды чемодана. — Просторно.
Катя переглянулась с мужем. Что-то было не так. Свекровь, всегда готовая критиковать каждую мелочь в их доме, вдруг говорит «неплохо»? Та самая женщина, которая при каждом визите возмущалась их «безвкусными» обоями и «нелепой» планировкой?
— Мам, может объяснишь всё-таки? — Андрей присел на подлокотник дивана. — Звонишь в семь утра, говоришь — встречайте…
— А что объяснять? — свекровь попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то кривой. — Решила… решила квартиру продать. Надоело одной. Да и район там… неспокойный.
— Район? — Андрей поднял брови. — Ты же всегда говорила, что лучше твоего дома место не найти. Что все соседи как родные…
— Мало ли что я говорила, — Людмила Викторовна отмахнулась и вдруг заговорила быстро, словно боялась передумать: — В общем, я тут подумала… может, поживу у вас немного? Недельку-другую. Пока не подберу что-нибудь подходящее.
Катя почувствовала, как у неё внутри всё сжалось. «Неделька-другая» в переводе со свекровьего обычно означала «навсегда».
— А деньги с продажи? — осторожно спросил Андрей.
Людмила Викторовна как-то сразу постарела лет на десять:
— Были деньги… Вложила в одно дело. Надёжное. Потом расскажу.
— В какое дело? — не отставал сын.
— Я сказала — потом! — в голосе свекрови мелькнули истеричные нотки. — Можно подумать, у вас тут места мало! Три комнаты пустуют…
— Не пустуют, — тихо сказала Катя. — У нас кабинет и…
— Кабинет! — привычно фыркнула свекровь, и в этом фырканье вдруг проступило что-то отчаянное. — Подумаешь, важность какая…
В этот момент в кармане у Людмилы Викторовны запиликал телефон. Она вздрогнула и поспешно сбросила вызов.
— Кто это? — поинтересовался Андрей.
— Никто. Рекламу шлют, надоели ей богу — она отвернулась к окну, но Катя успела заметить, как дрогнули у свекрови руки.
— Надо вещи разобрать, — засуетилась Людмила Викторовна, всё ещё избегая смотреть на сына. — Куда мне?
— В гостиную, — Катя махнула рукой в сторону бывшего кабинета. — Только там…
— Отлично! — свекровь подхватила чемодан и почти выбежала из комнаты.
— Странно это всё, — пробормотал Андрей, когда за матерью закрылась дверь.
— Странно? — Катя поджала губы. — Это мягко сказано. Твоя мать, которая носилась со своей квартирой как с писаной торбой, вдруг её продаёт? Без предупреждения? И является к нам с одним чемоданом?
— А где остальные вещи? — вдруг сообразил Андрей. — Мебель? Сервиз, который от бабушки остался?
Из комнаты донёсся приглушённый звук падения и сдавленное восклицание.
— Мам, ты в порядке? — Андрей дёрнулся к двери.
— Да-да, всё хорошо! — голос свекрови звучал подозрительно бодро. — Просто… споткнулась.
Телефон в её кармане снова зазвонил. На этот раз Людмила Викторовна не успела сбросить — мелодия разносилась по всему дому.
— Мам, возьми трубку, — попросил Андрей. — Может, что-то важное.
— Говорю же — реклама! – снова отмахнулась женщина.
— С каких пор реклама звонит с именного номера? – Катя, вошедшая за минуту до этого в комнату, успела заметить надпись «Лена» на экране телефона.
— Какая ты наблюдательная, — процедила Людмила Викторовна.
— Лена? — Андрей нахмурился. — Это же…
— Твоя сестра волнуется, наверное, — перебила Катя. — Ты ей сказала, что переезжаешь?
Свекровь замерла на середине движения. Лицо её стало каким-то серым.
— Сказала, конечно, — она принялась с преувеличенным вниманием расстёгивать чемодан. — Всё она знает.
— Тогда почему…
— Хватит допрос устраивать! — Людмила Викторовна вдруг развернулась, и в глазах её блеснуло что-то похожее на злость. Или на страх. — Я же не спрашиваю, почему у вас в доме занавесок нормальных нет! Или почему обои эти унылые не переклеите!
— Начинается, — пробормотала Катя.
— Что начинается? — свекровь подбоченилась. — Думаешь, не вижу, как ты морщишься? Как переглядываетесь? Может, и вы меня не хотите принять? Может…
Она осеклась на полуслове. В глазах мелькнуло что-то такое отчаянное, что Катя невольно шагнула вперёд:
— Людмила Викторовна, что случилось на самом деле?
— Ничего! — свекровь схватила сумку. — В магазин схожу. У вас же наверняка холодильник пустой. Вечно одни йогурты…
Она почти выбежала из квартиры. Входная дверь хлопнула так, что зазвенела люстра.
— По-моему, нам нужно позвонить Ленке, — задумчиво произнёс Андрей.
Лена не отвечала. Ни на первый звонок, ни на второй, ни на десятый.
— Странно, — Андрей хмурился, глядя на экран телефона. — Обычно трубку хватает после первого гудка…
— Может, занята? — Катя пожала плечами.
Людмила Викторовна вернулась с пятью пакетами продуктов, словно готовилась к осаде. Выложив всё на кухне, она вышла на балкон — якобы проветриться. Но телефон в руке выдавал истинную причину.
— Галя, ну как я им скажу? — голос свекрови едва заметно дрожал. — Нет, не могу… Да, всё уже сделано, обратного пути нет…
Катя замерла у балконной двери. Андрей, шедший следом, тоже остановился.
— Деньги? — продолжала Людмила Викторовна. — Какие теперь деньги… Главное, чтобы они не узнали… Особенно Андрей. Он же не простит…
Она всхлипнула:
— Нет, Галя, я не могу им сказать правду… Это же… Нет, к тебе не поеду. У тебя своих забот хватает… Что-нибудь придумаю… А пока поживу у них, может всё как-нибудь… Ладно, позвоню потом.
Щёлкнул выключенный телефон. Людмила Викторовна шумно высморкалась.
Андрей решительно распахнул балконную дверь:
— Мам.
Свекровь вздрогнула всем телом:
— Ой! Ты меня напугал… А я тут… воздухом дышу…
— Что происходит? — он внимательно посмотрел на мать. — Во что ты влипла?
— Ни во что я не влипла! — она попыталась изобразить возмущение, но голос предательски дрогнул. — Просто решила квартиру продать…
— И куда делись деньги? — не отступал Андрей.
— Я же сказала — вложила…
— В какое дело, мам? В какое конкретно дело?
Людмила Викторовна отвернулась к окну: — Не сейчас, сынок. Потом всё расскажу. Обязательно расскажу. Только не сейчас…
В следующие дни Людмила Викторовна вела себя странно. То принималась с остервенением драить кухню, то часами сидела, глядя в одну точку. Телефон она теперь отключала, а когда Андрей спрашивал про сестру, переводила разговор.
— Что-то здесь нечисто, — сказал Андрей жене вечером. — Может, позвонить Ленке?
— Я пыталась, — Катя покачала головой. — Не берёт трубку.
— А Виталику?
— Тоже молчит.
А на четвёртый день свекровь заговорила о ремонте.
— Вот здесь бы обои поменять, — она водила рукой по стене. — И там. И вообще…
— Людмила Викторовна, — Катя почувствовала, как внутри поднимается раздражение, — мы же договорились…
— О чём? — вскинулась свекровь. — О том, что я не имею права слово сказать? Что должна сидеть тихо, как мышь?
— Нет, о том, что…Почему я должна жить в своем же доме по вашим правилам? — спросила у свекрови Катя. — И тут же осеклась, поняв, что сказала лишнее.
Людмила Викторовна застыла. В глазах её мелькнуло что-то похожее на боль:
— В своём доме? Да, конечно… Это ваш дом. А я… Я пойду. Погуляю.
— Куда? На ночь глядя?
— А что? — она попыталась усмехнуться. — Может, найду себе угол. Где не буду никому мешать… Умоюсь только схожу в ванную, — вдруг сказала она и быстро вышла из комнаты.
Едва щелкнул замок, в дверь позвонили. На пороге стояла пожилая женщина с встревоженным лицом.
— Люда здесь? — спросила она, переводя дыхание.
Это была ее подруга Галина, с которой они дружили более сорока лет…
— Проходите, — Катя посторонилась. — Она в ванной.
— Хорошо, — Галина понизила голос. — Значит, успела. Андрей, я должна тебе кое-что рассказать. Только быстро, пока она не вышла.
— О чём? — он нахмурился.
— О том, что твоя сестра натворила, — Галина присела на краешек стула. — Лена с мужем купили новую квартиру, большую. Уговорили твою мать продать свою — мол, будешь с нами жить, зачем тебе одной… Она и продала. Все деньги им отдала, они же в ипотеку влезли…
— И что? — Андрей подался вперед.
— А то, что Виталик как только квартиру взяли сразу переобулся, скандал закатил. Сказал — либо я, либо она. А Лена… — Галина покачала головой. — Лена промолчала. Даже не заступилась. Теперь твоя мать без квартиры, без денег…
— Не может быть, — Андрей побелел. — Ленка не могла так поступить.
— Могла, — Галина горько усмехнулась. — Ещё как могла. Знаешь, сколько я её уговаривала матери правду сказать? А она всё «потом, потом»… А потом уже поздно было — документы подписаны, деньги переведены.
— Сволочи, — процедил Андрей.
— Тише ты, — Галина испуганно покосилась на дверь ванной. — Она не хотела, чтобы вы знали. Говорит — стыдно. Представляешь? Её обманули, а ей стыдно!
— А что у неё с собой? — вдруг спросила Катя. — Вещи, мебель?
— В гараже у меня стоят, — Галина вздохнула. — Два дня как привезли. Она говорит — продаст потихоньку…
— Господи, — Катя прижала руку ко рту. — И она молчит…
— А что ей говорить? — Галина поднялась. — Что родная дочь как бомжа на улицу выставила? Что зять…
Шум воды в ванной стих.
— Я побежала, — засуетилась Галина. — Вы ей не говорите, что я приходила. Она меня убьёт. Но я не могла… Не могла молчать.
Когда Людмила Викторовна вышла из ванной, в прихожей было пусто. Только Катя стояла у окна, вытирая глаза.
— Ты чего? — встревожилась свекровь.
— Да так… — Катя шмыгнула носом. — Режу лук…
— Какой лук? — удивилась Людмила Викторовна. — Ты же у окна стоишь…
— Знаете что, — вдруг решительно сказала Катя, — давайте завтра съездим за вашими вещами.
— За какими вещами? — свекровь напряглась.
— За теми, что в гараже у Гали стоят.
Людмила Викторовна побелела:
— Откуда ты…
— Галя приходила? — Людмила Викторовна опустилась на стул. — Вот предательница…
— Не предательница, а настоящий друг, — в комнату вошёл Андрей. — В отличие от некоторых.
— Сынок…
— Почему ты молчала? — он сел рядом с матерью. — Почему не сказала сразу?
— А что я должна была сказать? — она нервно теребила край кофты. — Что дочь родная от меня отказалась? Что я как побирушка теперь…
— Мам, прекрати! — Андрей стукнул кулаком по столу. — Какая побирушка? Это твои дети! Ты всю жизнь…
— Вот именно — всю жизнь, — она горько усмехнулась. — А теперь что? Теперь я обуза. Ленке муж дороже, тебе… — она запнулась.
— Что мне? — он наклонился к матери.
— А разве нет? — она кивнула на Катю. — Вон, невестка уже устала от меня. Говорит — свои правила…
— Людмила Викторовна, — Катя присела рядом, — я не это имела в виду. Просто…
— Да знаю я всё, — свекровь махнула рукой. — Командую, критикую, лезу не в своё дело… Думаете, я не понимаю? Понимаю. Но куда мне теперь?
— Никуда, — твёрдо сказал Андрей. — Будешь жить здесь.
— Но…
— Без «но», — он посмотрел на жену. — Правда, Кать?
Катя молчала несколько секунд. Потом тихо сказала:
— Правда. Только давайте договоримся…
— О чём договоримся? — как-то обречённо спросила Людмила Викторовна. — Что я не буду лезть? Не буду указывать? Буду сидеть тихо, как мышь?
— Нет, — Катя покачала головой. — Договоримся быть честными. Вот вы сейчас что чувствуете?
— А ты как думаешь? — свекровь невесело усмехнулась. — Стыд. Обиду. Страх…
— Страх? — переспросил Андрей.
— А ты думаешь, легко в шестьдесят лет начинать всё сначала? — она провела рукой по лицу. — Знаешь, что самое страшное? Не то, что Ленка так поступила. Не то, что денег нет. А то, что я… — она запнулась, — что я теперь никому не нужна. Как старая мебель, которую на помойку…
— Прекратите! — Катя вдруг стукнула ладонью по столу. — Вот эти вот причитания — прекратите! Вы не мебель. Вы – мать. Бабушка наших будущих детей…
— Каких детей? — Людмила Викторовна подняла глаза.
Катя замерла. Андрей поперхнулся:
— Ты что, хочешь сказать…
— Ну… — Катя покраснела. — Я планировала сказать позже. Когда всё утрясётся…
— Господи, — прошептала свекровь. — Так ты… А я тут со своими проблемами…
— Вот именно, — Катя придвинулась ближе. — У нас будет ребёнок. И ему понадобится бабушка. Настоящая, строгая, которая умеет и отругать, и пожалеть. Которая научит готовить, рисовать, куличики лепить…
— Подожди, — перебила Людмила Викторовна. — А как же твои правила? Твой режим? Ты же сама говорила…
— К черту правила. Будем жить как нормальная семья — спорить, мириться, притираться друг к другу. Я буду закатывать глаза от ваших замечаний, вы будете ворчать на мой йогурт по утрам… Но мы будем вместе. Потому что иначе нельзя.
Людмила Викторовна смотрела на невестку, словно видела её впервые: — А ты… ты правда не против?
— Правда, — Катя положила руку на живот. — Знаете, я ведь тоже боюсь. Первый ребёнок, всё новое, незнакомое… А тут вы — опытная, мудрая…
— Скажешь тоже — мудрая, — свекровь шмыгнула носом. — Такую глупость с квартирой сделала…
— Не ты сделала глупость, — жёстко сказал Андрей. — А Ленка с мужем. И вот что…
— Нет! — мать схватила его за руку. — Не надо ничего делать. Не надо никому звонить, ругаться… Пусть живут как хотят. Только вот деньги…
— К чёрту деньги, мам, ты думаешь они отдадут, если уже так поступили? Все, начинаем с нового листа!
Первый раз за все дни Людмила Викторовна расправила плечи.
— Главное — у меня есть вы. И… — она робко посмотрела на Катин живот, — и будущий внук.
— Или внучка, — улыбнулась Катя.
— Или внучка, — согласилась свекровь. — Знаешь, у меня где-то было заговорённое одеяльце…
— Только не говорите, что оно в гараже у Гали! — рассмеялась Катя.
— Именно там! — Людмила Викторовна тоже засмеялась. И впервые за эти дни её смех был настоящим.
ЭПИЛОГ
Через полгода у Лены и Виталика начались проблемы. Сначала с деньгами — ипотека оказалась неподъёмной. Потом между собой — слишком много недосказанного, слишком много вины.
Лена несколько раз пыталась позвонить матери. Трубку брала Катя:
— Извини, мама занята. У неё хлопоты — внучка скоро родится.
А когда родилась маленькая Машенька, Лена пришла в роддом. Стояла в коридоре, смотрела, как мать держит новорождённую внучку, как воркует над ней, как светится от счастья…
Людмила Викторовна её заметила. Но не окликнула. Просто вышла в коридор и сказала:
— Знаешь, дочка, предать легко. А вот заслужить прощение — это труд.
И ушла, оставив Лену одну. С её виной, её ошибками и её раскаянием.
А дома её ждали Катя с Андреем и маленькая Маша. Настоящая семья. Потому что настоящая семья — это не те, кто живёт по правилам. А те, кто остаётся рядом несмотря ни на что.
