– Кисунь, вечером сбегу от жены, – услышала я разговор мужа с любовницей
— Кисунь, вечером сбегу от жены… Придумаю что-нибудь… Жди меня, — под конец фразы голос моего мужа стал томным и многообещающим.
Таким, какого я давно от него не слышала в свой адрес…
Я замерла. Липкий холодок пробежал по позвоночнику.
В одно мгновение словно превратилась в ледяную статую – безмолвную и хрупкую.
Тишина коридора оглушила.
Там, за стеной, стоял мужчина, с которым я делила свою жизнь, и тихо, словно вор, разговаривал с другой женщиной.
С другой…
Внутри я вся словно покрылась коркой толстого льда, а пальцы, сжимавшие тест на беременность, заиндевели.
Положительный тест. Впервые за столько лет бесплодных попыток две полоски на нем покраснели, я так торопилась сказать ему об этом… Так торопилась!
— Прощаюсь, целую… — шепот за стенкой от человека, которого я считала самым близким столько лет, прозвучал ударом молотка по крышке моего гроба.
Колени подогнулись. Живот свело страшной судорогой. Оперевшись рукой о прохладную стену, я начала ртом втягивать воздух, чтобы снизить накал нарастающей изнутри боли.
Она свербела и закручивала, закручивала штопором все жилы, все нервы, все мысли и чувства.
Перед глазами все поплыло…
Нет, нет, нет!
Вдох-выдох. Выдох – вдох.
Холод внутри резко сменился жаром. Или это в комнате вдруг неожиданно поднялась температура?
Щеки потеплели, а в яремной впадине, там, где и находится душа, колкий лед вдруг превратился в острые металлические шипы. Он каждого вдоха они становились все больше и больше, острее и больнее впиваясь в плоть, стремясь вырваться наружу.
Ни сглотнуть – ни выдохнуть.
Я прислонилась спиной к стене, зажмурилась до пестрой боли, до жгучих искр из глаз. Сжала зубы. Почувствовала, как страшная гримаса исказила лицо, как натянулись канатами вены на руках, резко складывая пальцы в кулаки.
Предатель…
Больно ударилась затылком о стену.
Предатель, предатель…
По щекам потекли непрошенные струйки горячих слез. Огненным ручейком они стекали мимо ушной раковины, к шее, выжигая на своем пути все самое хорошее и доброе, что помнилось мне за нашу долгую, и, казалось, счастливую жизнь с мужем.
Предатель… Как ты мог?!
Мне хотелось рычать, снова удариться затылком о стену так, чтобы все, что я услышала только что, пропало, выпало из моей головы. Но это было невозможно…
— Тамара? — лицо Тагира казалось ненастоящей алебастровой маской в сумерках коридора. Он явился, словно дьявол из преисподней, неожиданно и неотвратимо, чтобы столкнуть меня в пропасть. Черные глубокие глаза, ухоженная щетина, громада мышц, которая прежде казалась мне защитой от всего мира… Человек, которого я называла мужем три счастливых года… — Тамара? Что с тобой?
— Тты… — зубы начали отбивать чечетку. Боль закручивалась, собиралась новыми витками в грудной клетке, спускалась в живот.
— Я… я все слышала…
В его черных, как глубокая ночь, глазах, сначала промелькнула растерянность, потом — сомнение, а после — уверенность в собственной правоте и непогрешимости.
За столько времени я научилась различать все его эмоции, жадно ловить их, как тонкая травинка — солнечный луч. И сейчас прекрасно видела: мозг его, работающий всегда точно и быстро, сейчас придумывает, ищет оправдание, лазейку, как крыса ищет выход из лабиринта…
Ох…
— Тамара, ты заблуждаешься. Ты себе напридумывала что-то.
Я ухватилась за тонкую майку на груди, собрав ее в жменю, будто таким образом можно было успокоить бешено разгоняющее ритм сердце.
— С кем ты говорил? Кто это? “Кошечка”? «Целую»?
Мой голос срывался, перед глазами все плыло. Но я видела, как Тагир вдруг ощетинился всеми иголками, что жили внутри него. Ему никогда не нравилось, когда я вела себя так — говорила громко, высказывала свои претензии. И сейчас его лицо окаменело…
— Да! Да! — будто выплюнул мне в лицо. Он резко оттолкнулся рукой от стены и провел пятерной по волосам. — А что ты хотела? У нас не было месяц. Месяц! Я живой мужик! Ясно?! Сколько я должен терпеть?!
— Терпее-е-еть? — визгливо отозвалась, ощущая, что еще секунда — и я ударю его со всей силы, какая только есть в моем тонком и хрупком теле. — Терпеть?!
— Да! Она лучше!
Словно пружина распрямилась, больно толкнувшись чуть ниже пупка заточенным краем железа.
Как больно…
Плевать!
— Куда ты? — его голос ударил меня между лопаток. — Куда ты собралась? Вернись обратно!
Не с первого раза, но замок, наконец, прокрутился. Дверь распахнулась, обдавая сыростью улицы, заставив танцевать юбку вокруг колен.
Я больше не хочу, не могу видеть его! Его лживое, предательское лицо! Уйти, вперед, быстрее, не давая ему возможности оплести, словно путами, своими словами!
Холодная весенняя земля обжигала ступни, но о том, чтобы вернуться в дом и надеть обувь, не было и речи.
Я вихрем рванула к забору, за которым начиналась улица с дорогой.
В такую погоду сейчас в нашем коттеджном поселке должны были быть люди, прогуливающиеся под ветвями раскидистой сирени. Люди, которые могли защитить меня от этого ужаса, бьющегося в висках.
— Тамара! — Тагир явно не собирался оставить наш разговор в таком подвешенном состоянии. Бросился за мной, схватил на руку, дернул на себя, выбивая из легких воздух.
— Пуссс-ти меня, слышишь? — прошипела сквозь зубы. В глазах мужа блеснуло торжество: я была в его власти, и он мог делать сейчас все, что хочет, несмотря на мое сопротивление.
Я до боли прикусила губу, ощущая на языке солоноватый привкус крови. Боже, как больно…
— Пусти девушку, — чужой низкий с хрипотцой голос ворвался в сознание, заставив широко раскрыть глаза. Прямо возле меня стоял незнакомец. Широченные плечи, масляно блестевшие при электрическом свете фонарей у дома, большие руки с бороздками вен, сжатые полные губы, недовольный взгляд черных, словно дуло пистолета, глаз.
— Это моя жена! — дернул плечом Тагир. Недовольно сощурился: незнакомец сам открыл железную калитку и сейчас находился на территории нашего таун-хауса.
— Кажется, она так не считает…
Мужчина сделал движение, будто хочет вырвать меня из лап мужа и спрятать за своей спиной. И мое тело будто откликнулось на него — захотелось скрыться от всего мира за этим могучим, уверенным в себе человеком.
В эту же секунду мне показалось, будто сотни ножей ворвалось в мое нутро. Живот свело страшной болью.
Выдохнув, словно облаком горячего пара, я посмотрела вниз.
Боже… Только не это.
Я отомщу тебе… за все отомщу…
