Сирота из деревни
— Кто бабушку к себе заберет?
— Не я.
— И не я.
— У меня вообще коммуналка и кошки. Куда мне еще бабулю? На антресолях ей постелить? И кто за ней ухаживать еще будет?
Как игра в горячую картошку. Гуляла такая среди детей во дворах. В нулевых, в девяностых, в восьмидесятых…
Тут все успешно отбрасывали от себя необходимость забирать бабушку.
— Мы заберем… — сказал Федя, — Если Полина согласится…
— Да кто ее спрашивать будет! Ты же мужчина в доме! – сказала ему тетка.
— Заберем, — Полина встала за мужем, — Заберем и ухаживать будем.
От нелюбимой всеми Полины такого никто не ожидал…
***
— Они никогда меня не примут… — совершенно упадническим голосом сказала Полина.
— Они тебя полюбят!
— На меня все волком смотрели…
— Ты переволновалась. Поэтому сейчас тебе все видится в искаженном формате, — терпеливо отвечал Федя.
Феде не показалось, что его семья его возлюбленную как-то негативно встретила. Не с распростертыми объятиями, не с хлебом да солью, но он их и не предупреждал, что Полину сегодня приведет. Шокировал всех. Хотел посмотреть на родственников, как они будут себя вести, если не будут заранее готовы.
Вполне удовлетворительно все прошло.
Но не для Полины.
— Я не вписываюсь…
— Вписываешься!
— Я необразованная сиротка из деревни…
— Полина, чтобы никогда не принижала себя. Никогда. Образование — это дело наживное. А за то, что у тебя нет родителей, тебе только посочувствовать можно. И восхититься твоей стойкостью. Попала в детский дом уже подростком. Выстояла. Уехала из деревни. Работаешь, не покладая рук. Никогда не принижай себя.
Маму свою Федя плохо помнит, материнскую заботу уже забыл, их с сестрой растили разные отцы, и его отец всегда был на работе, а Федя мечтал, чтобы дома о нем кто-то заботился, поэтому очень сложных, высокомерных и безучастных девушек боялся, обходил за версту, а Полина простая и понятная.
Такие, как она, не предают.
— Они меня не полюбят… — Полина была непреклонна в этом.
— Узнают поближе – полюбят.
Да и что взять с этой родни.
Живут все особняком, встречаются редко. Если и не полюбят, то Полина, скорее всего, об этом вообще не узнает.
Принимали Полину холодно.
Не обижали, но все держались от нее на расстоянии, не подпуская ближе.
Если недоброжелательность дальней родни к его жене Федя воспринимал безразлично, ему-то что до них, то вот от своей сестры по маме надеялся получить одобрение, надеялся, но не получил.
— Ксюша, ты мне скажи, что не так-то? – все изумлялся он, не находя внятных ответов, — Ты всех моих девушек нормально встречала, ни разу косо ни на кого не посмотрела. Например, на неформалку, с которой я встречался в 10 классе. И на Веронику, у которой было трое детей. Даже на Любу, которая два года отработала в Турции совсем не аниматором, ты косо не поглядела. Даже, когда мы это достоверно узнали! “Федя, это твоя девушка, тебе и мириться с ее прошлым, если хочешь с ней остаться, а я, как дружила с ней, так и буду дружить”. С ними ты дружила, а с идеальной Полиной – нет? Это уже не моя девушка, это вообще моя жена! И именно тут тебя замкнуло? С кем мне тогда жить?
— Живи ты хоть с почтальоншей Зиной с 5 этажа, которой уже 72, но не с этой Полиной!
— Что она тебе сделала и чем она хуже прочих?
— Тем, что Саша, Вероника и даже Люба, хоть и были с недостатками, но про все эти недостатки мы знали! А Полина – темная лошадка. Кто, откуда, кем были ее родители…
— Она сирота.
— Да, но перед тем, как они погибли, они же кем-то были? Кем работали? Что в семье у них творилось? Куда подалась Полина после детского дома? Какая у нее там была репутация?
— Она мне жена, а не нанятый работник на материально ответственную должность, чтобы я все подноготную проверял.
— Ты сам о ней ничего не знаешь. Из какой она деревни? Название. С кем дружила? Может, у нее слава на всю деревню “оторви и выбрось”, а сюда она приехала, чтобы начать с чистого листа? Мне, братик, не сама Полина не по нраву, а то, что ты женился на женщине, о которой знаешь только то, что она сама тебе рассказала. На незнакомке фактически.
— Этого достаточно. Я ее в жены взял, потому что доверяю.
А Ксюша была недоверчивой.
Но Полина Федю не подводила.
Когда на их первую годовщину его ограбили в подворотне, Федя замешкался под тяжестью букета пионов, и не заметил, как подошли сзади, Полина рыдала над ним в больнице и даже больничной еде не доверяла, готовя все то же самое, только домашнее. Федя отбивался от грабителей и пострадал.
Полина окружила его такой заботой, что соседи по палате завидовали, а вот родственники его ни разу не навестили – послали по смс-ке “выздоравливай” с оригинальными картинками. Пошатнулась и Федина вера в сестру, ведь она тоже к нему не приехала.
Правда, оправдывалась, что не знала.
— Твоя Полиночка мне не позвонила!
— Не оправдывайся, Ксюша, Полина при мне тебе написала!
Сам он все видел, когда уже очнулся…
— Как-то она ухитрилась тебе провести, потому что я ни о чем даже не подозревала. Узнала через несколько дней от тети Кати! И сразу приехала, — это правда, они разговаривали на пороге его квартиры, — Но тебя-то уже выписали. Федь, твоя Полина только маскируется под бедную овечку. Она мне не звонила, чтобы нас сильнее рассорить! Посмотри в пропущенных звонках. Вызовов от нее нет.
— Конечно, их там уже нет. Удалила, пока сюда ехала.
Ксюша очень хотела подставить Полину.
“Тут любые средства хороши, но не думал, что моя сестра до такого докатится, она же всегда была очень благородной… Что с людьми делает злость…” – Федя, еще слабый, лег в разобранное кресло.
— Тебе перекусить принести?
Полина суетилась и хлопотала вокруг него: подушечку поправить, плед подать, канал переключить, ибо батарейки в пульте сели, а в магазин за ними бежать некогда.
Только погрустнела жена. Страшно, когда родственники мужа тебя не принимают. Но она не тормошила его этим.
Неприязнь Ксюши Полина переносила стойко.
— Принеси… И спасибо за все.
— Не знаю, как бы я без тебя жила, — сказала Полина, — Если бы что…
Федя, надувшийся на сестру, как хомяк на крупу, полгода хранил молчание, но потом сдался – позвонил. Якобы забыл тот случай. Ксюша ответила ему с энтузиазмом, сама хотела поговорить, да повод не находился, но четко определила границы – с его супругой она общаться отказывается. Это недопустимо.
Естественно, Ксюша всем родственникам намного ближе, чем чужая для них Полина, поэтому Полина родной так и не стала.
Но, когда пришла беда, именно она и Федя забрали бабулю. Тетки отмазались, что у них дети, коты, собаки, коммунальные квартиры… Дяди вообще ответили, что не по-мужски это – за старушкой ходить.
Ксюша была в отъезде. На стажировке. Она уже хотела прервать стажировку, но Федя ее переубедил:
— У нас с Полиной жилье свое, хорошая трешка, недавно взяли, ну, ты в курсе, а ты приедешь – и что? Куда тебе с бабушкой? На съемную?
Конечно, он правильно все сказал.
Но Ксюша фыркнула – опять эта Полина ее обставила. Чужую для нее бабушку домой привезла да еще кормить ее с ложечки согласилась. Само совершенство. Ксюша во всем ей проигрывала.
Бабушка прожила у них пару месяцев, а потом тихо ушла во сне.
И все уже ополчились не только на Полину, а на самого Федю. Потому что именно тогда узнали, что квартиру бабушка, хоть и неходячая, но оставшаяся в полном сознании, отписала внуку с его женой. На двоих. Это было отдельно прописано. Так как ухаживала за ней преимущественно Полина.
Основная претензия заключалась в том, что бабушка прожила слишком мало.
— Это вы всего ничего за ней смотрели, а вам ее квартира отходит?? Неслабо так разжились за счет бабули!
— Почему нас никто не предупредил, что это за квартиру? Я бы тоже согласилась!
— Я все предупреждал, — заметил Федя, — Всех. Вам просто было невыгодно это слышать. Потому что бабушка могла пролежать еще 20 лет, а квартира стоит меньше двух миллионов. Вы прикинули, сколько стоит год работы сиделками, и умыли руки. Не так было?
Ответить нечего.
Знали, на каких условиях бабушка переезжала к ним, но ведь думали, что она будет жить очень-очень долго… И не в любви тут дело. Просто, если бы Федя унаследовал за ней эту квартиру лет “дцать”, совершенно седой и разваливающийся от двойной работы, то никто бы ему не завидовал.
Федя почти что отдал все родне, но тут уж и ангельский характер Полины взбрыкнул:
— Федь, все с радостью спихнули весь уход на тебя. Даже деньгами не предлагали помочь. Даже за часть квартиры. Просто радовались, что ты, доверчивый Буратино, взвалил эту ношу на себя. А теперь ты им все раздаришь?
Судились.
Федя в процессе растерял всю родню.
2 миллиона стали ценой всем отношениям.
Только сестра ему за это не объявила бойкот, но бойкот объявил ей сам Федя, потому что, когда Ксюша останавливалась у них на ночку-другую, лишившись своего съемного жилья и находясь в поисках нового, она залезла в личные вещи Полины. Полина появлению у них дома Ксюши не препятствовала, девушки едва заметно кивнули друг другу и совсем не разговаривали, но обошлось без жертв. Однако Ксюша не утерпела, поддавшись своему чутью, и залезла в личные дневники невестки, полистала ее личные альбомы… Ничего “такого” она там не обнаружила, но ее застали прямо на месте преступления.
На фоне этого у Феди, еще совсем молодого парня, появились проблемы с сердцем. То пульс зашкаливает. То давление скачет. Доктор выписал ему длиннющий рецепт.
А Ксюша, которой будто что-то не давало покоя, проводила маленькое расследование. Ее поймали, когда она листала распечатанные фотографии Полины, но некоторые из них, которые показались наиболее значимыми, Ксюша все-таки перефотографировала на свой телефон до того, как ее рассекретили.
На одном из снимков была запечатлена Полина у монастыря.
Ксюша, конечно, все монастыри в области не помнила, но не поленилась поискать похожие. Искала неспеша, в свободное время, особо ни на что не надеясь, но тут неожиданно нашла…
Сразу нашла и саму деревню.
Деревня была на окраине небольшого города. Где заканчивался городок, там деревня и начиналась.
Ксюша хотела узнать что-то ужасное про Полину, чтобы Федя в ней сразу разочаровался. Не просто так же она помалкивала про свою деревню, про детдом, про прошлое… Федя – хороший человек. Он не будет лезть в душу, если она сама не расскажешь. А она явно не рассказывала.
Детского дома, в которой попала Полина, уже нет.
Ксюша не знала, куда податься, и у кого спросить, не в архивы же ехать, чтобы про семью Полины информацию узнать – туда и не пустят без разрешения, но местные бабульки ей и без архивов все рассказали.
— Кто-кто? – переспросили они.
— Полина Степанова.
Сообщила Ксюша им девичью фамилию невестки.
— Не, не знаем таких, — покачала самая молодая из них головой.
Ксюша открыла ее фотографию.
— Полина! Только не Степановой она была, а Филатовой.
Сменила фамилию? Значит, точно есть, что скрывать.
— Какой она была? – спросила Ксюша.
— Оторви и выбрось, — все с удовольствием посплетничали, — Мамашка ее такой же была. Непутевой.
— Так ее мама была матерью одиночкой? Но Полина утверждала, что у нее были родители. Оба.
— Ну, это как сказать. Отец у нее всегда был. Правда, каждый год разный, но был, — бабульки переглядывались и ухмылялись, — Потом мама совсем спилась. Да под лед зимой и провалилась. И что ее на ту речку понесло…
Говорила все время одна бабушка, но тут вставила свои пять копеек и другая:
— До магазина пошла. Путь решила сократить, через замерзшую реку пошла, а лед еще тонкий… Оставила девчонку сиротой.
— Не шибко эта девчонка по матери горевала, — ответила уже их предводительница, — Что та мать? Пила и водила всех подряд. В приют Полина без слез поехала. Правда, от осинки не родятся апельсинки. Такой же, как мать, стала. Вся деревня и полгорода знали, как она гуляла!
— Заня-я-ятно….
Компромата на невестку было уже с лихвой.
Ксюша собиралась поблагодарить их и уходить.
— Бестолковая. Гуляла, гуляла. Какие слухи тут ходили… В детском доме с ней даже не справлялись, все в колледж ее хотели пристроить, чтобы жила подальше от них, да она отовсюду сбегала. И родила в 17 лет!
— Что?
— Да-да, родила в 17 лет. Дите в больнице оставила и была такова. Тогда-то она и уехала из этих краев.
— Что с тем ребенком сейчас?
Прошло ведь уже немало лет.
— Усыновили. Не знаем, кто, тайна усыновления, но кто-то не из нашего города, и даже не из нашей области, но усыновили почти сразу.
От вам и само совершенство.
Чувствовала Ксюша, сердцем чувствовала, что не спроста Полина из ниоткуда им на голову свалилась. Прошлое свое скрывала! За тихим Федей спрятаться хотела, обманным путем его на себе невестка женила… Знал бы Федя, что это за фрукт, никогда бы не женился.
Диалог с бабушками она записала на диктофон. Не на телефон, а именно на диктофон, чтобы передать его брату и уйти, не оборачивайся. Пусть сам слушает.
— Не верю! – ответил Федя, не прослушав даже минуту.
— Дослушай. Потом, если ты, Фома неверующий, продолжишь на все закрывать глаза, то поедешь в деревню вместе со мной. Я так поняла, что там каждый встречный это подтвердит. Собственными ушами услышишь от незаинтересованных лиц.
Он должен сам это осознать.
Потому сестра оставила их наедине – его и диктофон.
Слушая запись, Федя думал, что просит Полину, несмотря на то, кем она была в юности, но тут дошел до слов о ребенке…
Запись он предъявил жене, когда она вернулась.
Полина, покрутив диктофон в руках, прищурилась, улыбнулась и… ничего не отрицала. Подмигнув ему, жена, изящно подняв ручку с диктофоном, бросила его в графин с водой.
— Я уже прослушал запись, — напомнил ей Федя.
— Да мне-то что с того? Прослушал – молодец. Возьми с полки пирожок, — она села, закинув ногу на ногу, — Не люблю, чтобы в доме хранились такие записи. И диктофоны.
Федя не верил. Не верил! Но Полина смотрела прямо на него, ничего не стыдясь, и самодовольно ухмылялась.
— Что? Как еще сиротке, у которой ничего, кроме ветхой избушки, нет, прокладывать себе дорогу в жизнь? Тебе, на всем готовеньком, этого не понять. От папули квартирка, которую ты уже в браке продал. От мамы – знакомства в хороших компаниях, хоть твоей мамы и нет давно, а ее везде помнят. От бабушки – попозже квартирка. И ты в дамках. А мне по комнатам мыкаться?
— Шесть лет, Полин. Шесть лет брака. Твоему терпению только позавидовать.
— Никакая ипотека мне за шесть лет не принесла бы две квартиры, — сказала она, как на духу, — Ладно, ½ от двух квартир. ½ от двух трехкомнатных квартир. От тебя и твоей замечательной бабушки. Ее хоромы, конечно, стоят намного дешевле наших, но деньги-то лишними не бывают.
Шевельнулось что-то очень нехорошее…
Кошки на душе скребли.
Не из-за потерянных квадратных метров. Феде терял веру в людей. Подумать только, что еще утром он был счастливым мужем. Обозлиться на человека – это не то же самое, что отпустить его. Федя не мог взять и разлюбить жену за секунду, ведь для нее это был хитроумный расчет, а для него – любовь.
Сглотнув, Федя спросил:
— Почему ты об этом мне рассказываешь?
— Чего мне бояться? Мы в браке. Квартира куплена в браке. Завещание было составлено на нас двоих. Юридически не подкопаешься.
— Если ты меня не любила, то брак фиктивный…
— Кто это докажет?
Полина не подставилась ни разу. Перед родственниками, перед друзьями, перед законом, и даже в их переписках – она любящая жена.
Диктофон плавает на дне графина.
А телефон Феди лежит в другой комнате.
— Ну, я бы так не сказала.
Конечно, Ксюша за стенкой ждала своего часа. И не 20 минут, что они вели светскую беседу, а все 6 лет. Диктофон она включила на своем телефоне.
— Эту запись в суде не примут, — Полина побледнела, но не пошатнулась.
— Посмотрим, — ответила Ксюша, — Может, и не примут. Но вот с этой квартирой ты явно просчиталась. Отследить, что деньги переводились с личного счета Феди, на который он положил все с продажи отцовской квартиры – пара пустяков. Законы над учить, а не ушами хлопать, милая. И что ты сказала насчет нашей бабушки?
Конечно, у Ксюши с Федей были подозрения, что Полина, какой же двуличной она оказалась, как-то поспособствовала тому, что бабушка не прожила у них и полгода, но предъявить тут нечего… Хотя Федя в конечном итоге настаивал на том, что уж на такое Полина все же не способна.
