Муж спит на диване после рыбалки, а я благодарна той девчонке из соседнего села, что увела у меня первую любовь
Тихо и неспешно уходило лето, растворяясь в прозрачной дымке прохладных утренников, в серебристых паутинках, летящих над пожухлыми лугами. Осень вступала в свои права осторожно, ненавязчиво, словно боясь спугнуть последние воспоминания о тепле. Она шепталась мелким, дробным дождиком, раскрашивала листву в багряные и золотые тона, наполняла воздух терпким ароматом влажной земли и увядания. Во дворе у Маргариты пышные шапки астр и яркие соцветия золотарника, тяжелые от капель, смиренно склонились к самой земле, образуя пестрый, намокший ковер. Девушка стояла у окна и смотрела на них с легкой, сладкой грустью, потому что осень — это такое время года, когда душа сама собой настраивается на лирический лад, а в сердце наступает тихая, задумчивая хандра.
Застыв у стекла, она увидела, как по двору проехала знакомая машина, а из нее вышел ее супруг, вернувшийся с утренней ловли. Он начал не спеша разгружать свой нехитрый скарб: удочки, садок, складной стульчик. Потом из багажника он извлек пластиковое ведерко, из которого чуть виднелась серебристая чешуя. Мужчина привычно поднял взгляд на окно, встретился с глазами жены и весело помахал рукой, с гордостью демонстрируя свой улов.
— Вот мой рыболов заядлый, — пронеслось в голове у Маргариты. — И сама-то я рыбу речную не очень жажду, и он ее не особо жалует, а все равно едва свет — уже на берегу. Ну ничего, соседка наша, Галина, обрадуется. Опять ей гостинец принесем.
Распахнулась дверь, впустив в дом струю свежего, пахнущего рекой и ветром воздуха.
— Привет, моя дорогая! Полюбуйся, какая красота! — радостно воскликнул муж, ставя ведерко в прихожей.
— Уже полюбовалась, еще из окна. Улыбка у тебя до затылка, хоть завязки пришивай. Галина опять тебе спасибо скажет, мог бы сразу к ней занести свою добычу, — улыбнулась женщина.
— Да как же сразу? А как же ты тогда оценишь весь мой рыбацкий героизм? Вдруг заподозришь что-нибудь недоброе… — рассмеялся супруг, прекрасно зная, что за все десятилетия совместной жизни ни единой тени сомнения или обиды не легло между ними.
— Обязательно заподозрю, — поддержала его шутливый тон Маргарита. — Давай раздевайся, иди, садись за стол. Я пирогов с капустой напекла, с пылу с жару. А я пока отведу нашей любимой соседке это серебристое чудо, пока оно свежее.
Она взяла ведерко, отяжелевшее от водных обитателей, и вышла за калитку. Соседний дом утопал в зарослях поздних георгинов, а у крыльца вились гирлянды дикого винограда.
— Галя, ты дома? — окликнула Маргарита, заходя в соседский двор. — Выходи, получай трофеи! Мой кормилец опять отличился.
На пороге появилась Галина, женщина с невероятно добрым, лучистым лицом, и всплеснула руками от избытка чувств.
— Ой, батюшки! Опять он! Да как же вы нас балуете, Риточка! Мой-то в руках удочки не держал, а полакомиться — это всегда пожалуйста. Передай своему Льву огромное человеческое спасибо. Встает затемно, часами на берегу мерзнет, а всю рыбу — нам. Может, хоть немного денег возьмешь? Ну, чтоб у меня на душе спокойнее было.
— Галина, даже не начинай об этом, — мягко, но твердо остановила ее Маргарита. — Мы же соседи, мы всегда друг другу помогаем. Ешьте на здоровье. Ладно, побегу я, моего рыбака кормить нужно.
Вернувшись, она обнаружила, что в доме царит тишина, а ее бравый рыболов, не сдержав усталости, сладко почивал на диване, раскинув руки. В четыре утра он отправился на рыбалку, и теперь сон одолел его.
— И даже пирога не попробовал, бедолага, — прошептала женщина и на цыпочках вышла из комнаты, чтобы не потревожить его безмятежный отдых. — Пусть поспит, заслужил.
Она накинула на плечи легкую шаль и вышла в сад. Неспешно обходя свои владения, она гладила ладонями влажные от дождя лепестки хризантем, заглянула на огород. Грядки стояли почти пустые, убранные, прибранные к зиме. Картофель был выкопан, лук и морковка надежно спрятаны в погребе, лишь несколько кочанов капусты одиноко белели вдалеке, дожидаясь своей очереди — их убирали уже по первому легкому заморозку, чтобы были сочнее и хрустели. Ветерок понемногу разгонял свинцовые тучи, и в их разрывах начали проглядывать островки хмурого, но чистого осеннего неба.
— Вот и осень, — тихо прошептала она, устраиваясь в уютной садовой беседке, увитой поредевшим плющом. — Снова год пролетел, словно один миг. Отчего же время с годами набирает такую пугающую скорость? Или это лишь мне так кажется? Может, для других оно течет иначе? Эх, молодость, молодость… Где ты теперь, в каких далеких краях затерялась?
Прикрыв глаза, она позволила памяти унести ее в те давние дни, когда мир был ярче, а сердце — более доверчивым и уязвимым.
В ту пору ее мысли занимал соседский парень, Виктор. Статный, черноволосый, с насмешливым взглядом, он был предметом тайных и явных вздохов всех окрестных девушек. Многие сами приходили под его окно, надеясь привлечь внимание, но он оставался ветреным и непостоянным. Маргарита же вместе с подружками бегала на сельские танцевальные вечера, и в глубине души всегда лелеяла тихую, трепетную надежду, что вот именно сегодня он заметит ее, подойдет и предложит проводить до дома.
А Виктор относился к Маргарите хорошо, но ровно так, как положено относиться к соседке. Их отцы вместе работали, семьи дружили, отмечали праздники за общим столом, а они сами в детстве вместе играли в саду то у одного, то у другого дома. Но повзрослев, Виктор все чаще стал пропадать с друзьями на площадке у клуба, заводил свой шумный мотоцикл и с грохотом носился по улицам поселка. Там, на этом пятачке, кипела молодежная жизнь, и она не утихает до сих пор.
Частенько, возвращаясь с танцев, девушка пробиралась в свою комнату украдкой, чтобы не разбудить родителей, и глотала горькие слезы, припав лицом к прохладной подушке.
— Больше не могу я этого выносить. До чего же обидно! Он будто сквозь меня смотрит. Сегодня опять ушел провожать ту, рыжую из Заречья. Уже в соседние села заглядывает, а меня, что под боком, в упор не видит. Не видит, как я из-за него страдаю. Каждый вечер я надеюсь, а он каждый вечер — с новой. Неужели я такая некрасивая? Вроде, ничуть не хуже других. Почему же он не смотрит на меня?
Засыпала она всегда с одной и той же слабой, но упорной надеждой, что однажды, в один прекрасный миг, он оглянется и наконец-то поймет, увидит, почувствует…
А Виктору было невдомек, какие бури и ураганы бушевали в душе у его соседки. Он относился к ней с неизменным уважением, по-братски заступался за нее, если слышал в ее адрес какие-то колкости. Он видел в ней хорошего товарища, почти сестру, и ничего более.
А она любила его так самозабвенно, словно на целом свете не существовало парня прекраснее и достойнее. Виктор и впрямь был очень хорош собой — высокий, статный, с темными, как спелая черешня, глазами и ослепительной, хоть и нечастой улыбкой. И когда девушки, краснея и смеясь, стучались в его калитку, Маргарита, наблюдая из окна, с болью думала:
— Как у них только совести хватает? Как не стыдно самим навязываться?
Бывало, стоят они, настойчиво стучат в деревянную дверь, а он и не думает открывать. Маргарита-то прекрасно видела, что он дома. Прятался, не желая ни с кем встречаться. Постоят-постоят незадачливые красавицы да и уйдут, понуро опустив головы. А едва они скроются за поворотом, он выходил на крыльцо, смотрел им вслед и самодовольно ухмылялся. Девушка замечала это и благодарила небеса, что ее собственные чувства надежно скрыты от всех. Она ни за что не хотела стать одной из тех назойливых мух, над которыми он посмеивался. Она плакала втихомолку, а каждая случайная встреча с ним на улице наполняла ее сердце трепетным и мучительным счастьем.
Так продолжалось довольно долго, пока однажды, измученная этой бесплодной и безнадежной страстью, она не ощутила в душе необыкновенную ясность и спокойствие. К ней пришло долгожданное просветление.
— Так больше продолжаться не может! Будь я ему хоть каплю интересна, он давно бы дал понять. Подошел бы, заговорил. Раз этого не случилось — значит, не судьба. И нечего себя изводить понапрасну. Если разобраться, ну нужен ли он мне такой, этот ветреный красавчик? Ни одну милую девушку не пропустит без внимания. И что же ждет меня в будущем? Стать очередной, сто второй по счету? Нет, не хочу я такой доли. Скажу маме, что хочу поехать к тете Людмиле в Озерки. Давно я у нее не гостила. Хоть не буду видеть, как он катает на своей железной кобыле все новых и новых пассий.
Мать, женщина мудрая и проницательная, сразу поняла причину внезапного отъезда дочери.
— Не иначе, сердечко у Маргариты поранено. Вижу я, что приглянулся ей Виктор, а взаимности нет. Пусть съездит, отдохнет, новые впечатления — лучшее лекарство. С глаз долой — из сердца вон.
В деревне у тети Людмилы как раз начиналась пора сенокоса. Девушка, желая отблагодарить за гостеприимство и отвлечься от грустных дум, предложила свою помощь.
— Конечно, хочу помочь! У вас такая славная коровушка, молоко у нее вкуснейшее, надо и мне потрудиться, раз уж пью его с таким удовольствием.
Людмила обрадовалась.
— Если не боишься работы, поехали на луг. Лишние руки, да еще такие молодые, нам только в радость.
Ох, и какой же дивный аромат витал над скошенным лугом! Свежескошенная трава, прогретая солнцем, испускала навстречу небу густой, пьянящий дух разнотравья — тут были и тонкие нотки мяты, и горьковатая полынь, и сладкий клевер. Маргарита вдыхала его полной грудью, и на сердце у нее становилось светлее и спокойнее. Они с тетушкой ворошили граблями уже подсохшее сено, которое до этого скосили муж тети и его брат.
Перед обедом Людмила предложила передохнуть.
— Пойдем-ка, племяшка, окунемся в речке. Жара сегодня стоит, а потом пообедаем и работу быстренько закончим.
Речка протекала неподалеку, в тени старого ольшаника. Подойдя к воде, они увидели, что место уже занято. Несколько человек весело плескались в прохладной струе, и среди них был молодой человек со светлыми, выгоревшими на солнце волосами. Он как раз выходил на берег, и капли воды стекали с его загорелых плеч, когда Маргарита с тетей приблизились.
— Здравствуй, тетя Люда! А это кто у тебя такая красавица? — с искренней, открытой улыбкой спросил он, его голубые, чистые глаза с любопытством смотрели на новую гостью.
— Здравствуй, Лев! Это моя племянница, в гости приехала, помогает нам.
— Привет, я Лев, — просто представился он, подходя ближе. — А тебя как зовут?
— Маргарита, — ответила девушка, и почувствовала, как по щекам разливается легкий, смущенный румянец.
Он был простым и невероятно искренним. Его открытое лицо, обрамленное русыми прядями, и ясный, спокойный взгляд сразу расположили к себе. Когда Маргарита вошла в воду и окунулась с головой, вынырнув, она обнаружила, что Лев уже рядом.
— Отлично плаваешь! — весело сказал он. — А я тут подумал, подстрахую на всякий случай, здесь место глубокое, течение есть. Ты надолго к нам?
— Планирую недели на три погостить, — ответила она.
— Тогда может, сходим сегодня в клуб? На танцы. Я за тобой зайду, — без лишних церемоний предложил парень.
— Давай, — так же просто и естественно ответила Маргарита.
Ровно в семь Лев был уже у дома. Тетя Людмила, провожая их, лукаво подмигнула:
— Ты у меня смотри, жених, в оба глаза за моей племяшкой, чтобы кто не перехватил!
— Будьте спокойны, тетя Люда, никому не позволю, — рассмеялся он, и его глаза по-доброму блестели.
Маргарита не ожидала, что в деревенском клубе будет так многолюдно и весело.
— Лев, откуда столько народа? Деревня-то вроде небольшая, — удивилась она.
— А к нам сюда и из Заречья ходят, и из Сосновки, — объяснил он. — Рукой подать. Вот и собирается вся молодежь округи.
Вечер пролетел как один миг. Лев не отходил от нее ни на шаг, танцевал только с ней, приносил лимонад, оберегал от слишком назойливого внимания местных парней. И с каждой минутой он нравился ей все больше и больше. Но главное, что она оценила по достоинству, — это его внимание, полное, безраздельное. Она поймала себя на мысли, глядя на него:
— Он смотрит только на меня. Он не оставляет меня одну, понимает, что я здесь чужая. Это так ценно. Он не спускает с меня глаз и будто создает вокруг меня невидимый щит. А как крепко он держит меня за руку… Сильная, надежная рука. И ведь я вижу, как на него смотрят местные девчата, а он — только на меня.
Неделя, проведенная в деревне, промчалась как одно счастливое мгновение. Лев приходил каждый день, и они гуляли, разговаривали, сидели на берегу реки в задумчивой тишине. Тетя Людмила, оставшись наедине с племянницей, говорила о нем с большой теплотой.
— Присмотрись к нему, Риточка. Парень он что надо — надежный, основательный. Из него муж и отец выйдет замечательный, заботливый. За ним будто за каменной стеной. Весь в своего отца, такого же честного труженика. А я вижу, как он на тебя смотрит — крепко ты ему приглянулась. У него тут, знаешь ли, невест хоть отбавляй, а он все ждал, видимо, свою судьбу. Не из тех он, кто прыгает от одной к другой, хоть девушки вокруг него так и вьются.
Маргарита и сама чувствовала, как ее сердце постепенно оттаивает и наполняется новым, светлым и спокойным чувством. Порой, перед сном, она думала:
— Мне так легко и хорошо с ним. Я почти не вспоминаю о Викторе. А Лев… он уже признался мне в любви. И в нем есть то редкое качество, что он смотрит только на меня. В присутствии других девушек он будто и не замечает их. И от этого на душе так тепло, так спокойно и надежно… Такая непривычная, желанная тишина в сердце.
Вскоре она и думать забыла о соседском парне, а при случайной встрече ее сердце оставалось равнодушным и бесстрастным. Она вышла замуж за Льва. И он оказался тем, о ком мечтает каждая женщина — сильным, мужественным, но в то же время нежным и бесконечно порядочным. Они вырастили двух прекрасных дочерей, у которых уже подрастали свои дети. И дочери, приезжая в гости, часто говорили матери:
— Наш папа — самый красивый и самый добрый мужчина на свете.
И жила Маргарита с Львом душа в душу, в полном согласии и взаимном уважении. Он и впрямь был для нее той самой нерушимой каменной стеной, о которой говорила тетя Людмила. Ни разу за всю свою долгую и счастливую жизнь она не усомнилась в правильности того выбора, что сделало ее сердце когда-то на берегу деревенской речки.
И теперь, глядя на уснувшего мужа, на его доброе, умудренное жизнью лицо, Маргарита понимала, что самая большая мудрость — не цепляться за мираж, который сулит лишь боль, а суметь разглядеть настоящее счастье там, где его не ищешь. Оно пришло к ней не с шумом мотоцикла и не с ослепительной улыбкой ветреного красавца, а с тихим шагом по росистой траве, с открытым взглядом голубых глаз и с простым вопросом на берегу реки. И эта тихая, спокойная любовь оказалась прочнее всех бурных страстей, потому что была построена на верности, доверии и простом, но таком важном умении — видеть и ценить в другом единственную и неповторимую судьбу.
