Получила наследство и бывший муженёк со своей мамашкой примчались с цветами умолять о прощении. Но окаменели на пороге от увиденного
Казалось, что в тот день солнце светило особенно ярко, заливая улицы города жидким, тёплым золотом, которое отражалось в стёклах машин и с любопытством заглядывало в каждое окно. Казалось, сама вселенная настраивалась на новую, мажорную ноту, готовясь исполнить симфонию, посвящённую новой жизни. Ангелина вышла из массивных дверей банка, и её на мгновение ослепил этот поток света. Она зажмурилась, ощущая, как солнечные лучи целуют её веки — вот так, наверное, выглядит приветствие от самой судьбы, которая наконец-то решила повернуться к ней лицом.
Молодая женщина медленно шла по знакомому маршруту, и её губы сами собой растягивались в безудержной, счастливой улыбке. Она улыбалась прохожим, улыбалась голубям, клюющим крошки на асфальте, улыбалась ветру, который играл прядями её волос. Ей до смешного хотелось петь что-то громкое и радостное, кружиться прямо здесь, на тротуаре, под одобрительные или недоуменные взгляды окружающих. Настроение её было таким же лёгким и прозрачным, как воздух после летнего дождя, и эта лёгкость, казалось, передавалась всем, кто оказывался рядом. Ангелина чувствовала себя маленьким ребёнком, заново открывающим мир — беззаботным, верящим в чудо и абсолютно счастливым.
Впереди, как ей виделось в этих радужных грёзах, ждала долгожданная, счастливая жизнь, та самая, о которой она так часто мечтала в тишине, глядя в потолок, пока рядом похрапывал муж. Сегодня, сегодня же вечером, она расскажет обо всём супругу, и он обязательно разделит с ней эту радость, это невероятное облегчение. Вместе они начнут новый этап, большой и чистый, как белый лист бумаги, и все их прошлые трудности, все проблемы останутся где-то далеко позади, превратятся в простое воспоминание. Ангелина с наслаждением рисовала в воображении картину: вот Роман заходит в прихожую, вот она подходит к нему, берёт за руки, смотрит в глаза и говорит… а он улыбается, той самой, редкой и такой дорогой для неё улыбкой, которая всегда делала его похожим на мальчишку, а потом подхватывает её на руки и кружит по комнате, смеясь. Всё это казалось прекрасной сказкой, но теперь, сейчас, в этот самый миг, она знала твёрдо — чудеса действительно случаются, нужно только дождаться своего часа.
Ещё совсем недавно, буквально пару месяцев назад, она и подумать не могла, что её судьба может сделать такой резкий, такой головокружительный поворот. Всё началось с неожиданного телефонного звонка. Звонил нотариус, его голос был спокоен и деловит, и он сообщил, что её двоюродный дядя, человек, которого она, кажется, видела в жизни один раз и то очень смутно, на старой детской фотографии, оставил ей наследство. Вот так просто, без всяких намёков и предупреждений: обычная женщина, скромный офисный работник, жившая от одной зарплаты до другой, вдруг в одно мгновение стала обладательницей крупной, очень крупной суммы денег.
Её родители всегда отзывались о дяде как-то нелестно, с лёгкой снисходительной жалостью. Мол, человек он был скучный, замкнутый, настоящий «офисный клерк», серый и никому не интересный. Даже поздравляли его с днём рождения через раз, и то лишь из вежливости, потому что он сам никогда не забывал присылать открытки к праздникам. Никто в семье даже предположить не мог, что за этой серой, неприметной оболочкой скрывалось настоящее состояние. Ангелина же много лет назад, увлекшись составлением родословной, переписывалась с ним какое-то время. Они обменивались письмами, сухими и немногословными, в которых он рассказывал о погоде, о своих комнатных растениях, а она расспрашивала о семейной истории. Потом переписка сошла на нет, дядя перестал отвечать… а спустя какое-то время пришло печальное известие, что его не стало.
Поначалу Ангелина просто ощутила лёгкую грусть, пожалела об одинокой судьбе далёкого родственника, а потом… потом раздался тот самый, судьбоносный звонок. И оказалось, что дядя Аркадий Петрович, человек без семьи и ярких увлечений, оказался на удивление прозорлив и оставил всё своё состояние именно ей, племяннице, которая однажды проявила к нему немного человеческого участия. Это были не миллионы долларов, но сумма, более чем достаточная, чтобы в корне изменить жизнь, перевернуть её с ног на голову.
Все необходимые формальности, все бумажные волнения были наконец-то улажены. Деньги, реальные и ощутимые, уже лежали на её персональном счёте, и Ангелина шагала домой, переполненная радостным волнением, снова и снова прокручивая в голове тот момент, когда она поделится этой ошеломляющей новостью с мужем. Она уже решила, как распорядится нежданным наследством — мудро и практично. Они купят хорошую, светлую квартиру и наконец-то, наконец-то переедут от свекрови. Денег должно было хватить как раз на то, чтобы начать всё с чистого листа, построить тот дом, о котором она так долго мечтала.
Но стоило ей только переступить порог знакомой, до боли надоевшей квартиры, как весь её радужный настрой, вся эта воздушная радость мгновенно испарились, словно их и не бывало, уступив место тяжёлой, гнетущей атмосфере, которая царила здесь всегда.
— Ну, гулена, домой пожаловала? — встретила её у порога Галина Степановна, её свекровь. — Уже время ужина подходит, а дома есть нечего, хоть шаром покати! Где тебя носило весь день?
Ангелина тихо вздохнула, привычным жестом повесив свою лёгкую куртку на крючок. Сколько раз она слышала эти самые слова, высказанные одним и тем же раздражённым, язвительным тоном? С тех самых пор, как они с Романом были вынуждены переехать в дом его матери после череды финансовых неудач, её жизнь превратилась в бесконечную череду придирок и недовольств. Свекровь, перенёсшая несколько лет назад инсульт, сама почти не готовила — врачи строго-настрого запретили ей волнения и нагрузки, зато она с завидным постоянством командовала на кухне с самого утра и до позднего вечера, критикуя каждый шаг невестки.
Молодая женщина, не говоря ни слова, молча прошла на кухню и принялась за приготовление ужина. Она быстро, почти на автомате, сварила густой гороховый суп, стараясь не обращать внимания на тяжёлый взгляд со спины, и запекла в духовке мясо с картошкой. Но даже это, казалось бы, безупречное с точки зрения сытности блюдо, вызвало новую волну возмущения.
— Опять этот горох! — фыркнула Галина Степановна, демонстративно отодвигая от себя полную тарелку. — Ты же прекрасно знаешь, что у меня от него в животе революция начинается! Что, специально хочешь меня в могилу свести поскорее, чтобы на мою квартиру поживиться?
Ангелина еле сдержала ироничную улыбку, пряча лицо в дверцу холодильника. Какая ещё квартира? После сегодняшнего визита в банк у неё были собственные, очень даже внушительные средства. Никакое чужое, пропитанное запахами лекарств и старых вещей жильё, ей было больше не нужно. Но что-либо объяснять сейчас, в такой обстановке, она считала абсолютно бессмысленной тратой душевных сил.
Пока она прибиралась на кухне, вытирая стол и моя посуду, с работы вернулся Роман. Его мать тут же, не теряя ни секунды, начала свой привычный плач:
— Сынок, наконец-то ты пришёл! А твоя-то супруга сегодня чуть ли не целый день где-то пропадала, дома и духу её не было! Может, у неё уже кто-то другой на стороне завёлся, а? Сидит тут на нашей шее, а сама гуляет!
Ангелина в глубине души не верила, что муж, несмотря на всю свою подверженность влиянию матери, сможет поверить в такую нелепицу. Но он вошёл на кухню с уже нахмуренным, потемневшим лицом, его взгляд был тяжёлым и подозрительным.
— Ты где сегодня была? — спросил он раздражённо, с порога, даже не поздоровавшись. — И что это ты нам тут опять впариваешь?
Он грубо опустился на стул, взял ложку, зачерпнул ею суп, попробовал один глоток и тут же, с резким звуком, ударил ложкой по столу.
— Я что, по-твоему, свинья последняя, чтобы такое есть? — закричал он, и его голос прозвучал особенно громко в маленькой кухне. — Совсем нас не уважаешь, не ценишь, что я тут вкалываю, деньги в дом тащу!
И прежде чем Ангелина успела хоть что-то сказать, хоть как-то отреагировать, он с внезапной яростью схватил его тарелку и плеснул тёплый, липкий суп прямо на неё, на её чистую блузку и только что вымытые волосы.
Она не закричала, не расплакалась. Она просто на мгновение застыла, ощущая, как по её коже медленно стекают горошины и кусочки моркови. Потом, с поразительным, ледяным спокойствием, она встала, молча вытерла руки бумажной салфеткой, прошла в комнату и переоделась в простые джинсы и футболку. Внутри у неё было странное, почти нереальное ощущение — невероятная лёгкость, будто с её плеч наконец-то свалилась та самая гора, которую она тащила все эти годы. Когда она выходила из квартиры с маленькой сумкой в руках, муж уже включил на всю громкость телевизор, с грохотом хлопнул дверцей холодильника, доставая колбасу и бутылку пива. И пусть. Её это больше не касалось.
В тот вечер Ангелина сняла номер в небольшом, но уютном отеле на окраине города. Роман понял, что она не вернётся, лишь глубокой ночью и начал названивать на её телефон. Но когда она наконец подняла трубку, её голос прозвучал тихо, но очень чётко:
— Всё кончено. Я подаю на развод.
На следующий же день она начала действовать. Быстро, без лишних эмоций, она нашла и сняла небольшую, но чистую квартиру-студию, собрала все необходимые для бракоразводного процесса документы. Муж не сопротивлялся, он, видимо, был уверен, что она либо одумается, либо это просто женские капризы.
— Ну и ладно. Баба с возу — кобыле легче, — бросил он ей в день, когда они подписывали бумаги в суде. Скорее всего, это была цитата его матери.
Прошло несколько месяцев. Галина Степановна снова оказалась в больнице — очередной, более сильный инсульт. И теперь ей действительно требовался постоянный, квалифицированный уход, помощь в самых простых бытовых вещах. Но ухаживать за ней было уже некому. Роман, целиком поглощённый работой, мог лишь нанимать сиделку на несколько часов в день.
Ангелина тем временем устроилась на новую, интересную работу на полную ставку, проявила себя как отличный специалист, получила повышение и, в конце концов, заработав первые собственные, честно полученные деньги, добавила их к наследству и купила прекрасную, светлую квартиру в новом, тихом районе. Слухи о том, что она получила крупную сумму от какого-то дальнего родственника, конечно же, не могли остаться в тайне и довольно быстро дошли до её бывшего мужа.
И вот однажды, вернувшись с работы домой, Ангелина увидела у своей двери знакомые, но такие чужие теперь фигуры. Роман и Галина Степановна, выглядевшая постаревшей и помятой, стояли на её пороге. В руках у Романа был скромный, купленный в ближайшем магазине букет астр, а в руках у его матери дрожала коробка с тортом.
— Ангелочка, прости нас, старых, глупых, — начал он, пытаясь улыбнуться той самой, мальчишеской улыбкой, которая когда-то трогала её до глубины души. — Давай попробуем всё начать сначала, а? Как будто ничего и не было. Мы… мы осознали всё.
Она тоже медленно улыбнулась, глядя на них. Но в её улыбке не было ни злобы, ни торжества. Только спокойствие и безграничная усталость.
— Хорошо, — тихо сказала она.
На их лицах на мгновение вспыхнула надежда.
— Начинайте. Без меня, — так же спокойно и твёрдо добавила Ангелина и, не повышая голоса, закрыла дверь.
Из-за деревянной створки донёсся сдавленный, полный бессильной ярости крик:
— Ты пожалеешь! С таким характером ты никому не будешь нужна! Одна и сдохнешь в своей квартире!
Но Ангелине было уже всё равно. Она подошла к большому окну в гостиной, глядя на зажигающиеся в сумерках огни города, и сделала глубокий, спокойный вдох. Она впервые за много-много лет чувствовала себя по-настоящему свободной, цельной и умиротворённой.
Теперь у неё была любимая работа, финансовое благополучие, свой собственный, прекрасный дом, в котором пахло свежей краской, кофе и её духами, и — самое главное, самое ценное — тихое, прочное душевное спокойствие. Пусть Роман и его мама ищут свой путь дальше, пусть живут своей жизнью, главное, что они больше не смогут отравлять её существование. А она будет жить. Просто жить. И в этом простом, таком естественном праве и заключалось её настоящее, выстраданное счастье, похожее на тихий, но такой стойкий шепот засохшей гвоздики, сохранившей свой аромат вопреки всему.
