Умная? Тогда рожай в сточной канаве кобыла!
Валя стояла у порога, сжимая руками живот, а мать орала так громко, что её голос разносился по всей улице:
— Хочешь жить своей жизнью? Рожай прямо в сточной канаве кобыла, если такая умная!
Дождь барабанил по крыше, отражаясь в лужах под окном дома. Она не стала ни умолять, ни плакать. Просто развернулась и ушла, растворяясь в темноте.
Пять лет спустя Валентина вошла в палату дома для престарелых. Старая женщина у окна медленно повернула голову.
— Кто это? — слабым шёпотом спросила мать.
— Медсестра. Можно просто Валя, — ответила она, поправляя одеяло на коленях пациентки.
В углу играла маленькая девочка. Её звонкий смех наполнял комнату, словно возвращая той свет, который покинул её много лет назад.
Старуха всматривалась в лицо медсестры долго, но память будто отказывалась работать. Лицо было знакомым, но имя никак не приходило на ум.
— У вас такие же глаза, как у моей дочери… — наконец пробормотала она.
Валя опустила взгляд, но промолчала. Вместо этого она подошла к ребёнку, аккуратно провела ладонью по её светлым волосам и мягко произнесла:
— Пора домой, малышка.
— Кто это? — неожиданно встрепенулась старуха, указывая дрожащей рукой на девочку.
— Моя дочь, — спокойно ответила Валентина.
Старуха замерла, её глаза округлились, а дыхание стало прерывистым. Она всматривалась в лицо женщины перед собой, пока правда не ударила её, как гром среди ясного неба.
— Валька… — едва слышно прошептала она.
Но Валя уже помогала дочери надевать куртку, избегая её взгляда.
— Нам пора, — тихо сказала она, направляясь к выходу.
— Подожди… — хриплый голос матери заставил её обернуться.
В её глазах не было ни боли, ни обиды — только глубокая усталость.
— Мы давно чужие друг другу, — произнесла она, глядя на мать холодно и отстранённо.
Девочка потянула её за руку, и Валя, не оборачиваясь, вышла за дверь.
Оставшаяся одна старуха сидела у окна, слушая, как за стеной затихают шаги. Годы стёрли многое, но сейчас воспоминания накрыли её волной. Она вспомнила ту ночь, дождь, свои жёсткие слова, которые тогда казались единственно возможным решением.
— Господи… — её голос дрогнул, а руки невольно поднялись к щекам. Они были мокрыми от слёз, которых она даже не заметила.
Тогда, в ту дождливую ночь, она победила. Но теперь поняла, какой ценой.
На следующий день Валя снова оказалась в доме престарелых. Не ради матери. Ради себя.
Она думала, что давно всё простила. Думала, что прошлое закрыто навсегда. Но ночью, когда её дочь мирно спала рядом, сердце сжималось от неизвестной боли.
Теперь она стояла перед дверью палаты, не решаясь войти.
— Опять вы? — раздался голос другой медсестры. — Ваша мама всю ночь не спала, все звала кого-то. Что-то про Валю бормотала.
— Она… хорошо себя чувствует? — спросила Валя, чувствуя, как внутри всё сжимается.
— Физически нормально, но… эмоционально… — медсестра развела руками. — Думаю, она действительно ждёт вас.
Валя кивнула и осторожно толкнула дверь.
Старуха сидела у окна, согнувшись под весом лет, как старая ветка под грузом снега.
— Пришла… — её голос был едва слышен, будто слова давались с невероятным трудом.
— Просто узнать, как вы себя чувствуете, — ответила Валя, сохраняя холодный тон.
— Валя… — мать замолчала, словно пытаясь найти нужные слова. — Почему ты здесь? Ты же всегда меня ненавидела…
Валя опустила глаза, избегая прямого взгляда.
— Я не знаю, почему пришла, — честно призналась она. — Может, чтобы поставить точку.
Мать кивнула, понимая её колебания.
— Знаешь… я часто вспоминаю ту ночь, — продолжила старуха, её голос дрожал. — Тогда мне казалось, что я поступаю правильно. Жестоко, но ради твоего блага. А потом… я жила так, словно этого никогда не было. Гнала мысли прочь. Но теперь… я бы отдала всё, лишь бы вернуть тот вечер.
Валя молчала, ощущая, как внутри всё сжимается. Эти слова пришли слишком поздно.
— Ты была прекрасной дочерью, — старуха говорила медленно, будто каждое слово требовало усилий. — А я… я была плохой матерью.
Её руки судорожно сжали подлокотник кресла.
— Мне страшно, Валь… Я боюсь остаться одна перед лицом смерти.
Валя сжала кулаки, борясь с желанием уйти. Все эти признания приходили слишком поздно, когда уже ничего нельзя было исправить.
— Я больше не ваша дочь, — произнесла она после долгой паузы.
Мать закусила губу, но не возражала. Она знала: это правда.
Валя снова посмотрела на неё. Перед ней сидела совсем другая женщина — хрупкая, потерянная, одинокая. Не та, которая когда-то выгнала её под дождь.
И она задала себе вопрос: что бы она сама почувствовала, оказавшись на её месте?
— Если вам станет плохо, я буду приходить, — тихо сказала она, удивляя даже себя.
Глаза матери наполнились слезами.
— Спасибо… — прошептала она, хотя оба знали: это ещё не прощение.
Прошло несколько дней. Валя не могла понять, почему снова решила прийти. Возможно, дело было в тех мыслях, которые не давали ей покоя ночами. Или в воспоминаниях, которые никак не хотели уходить.
А может, всё началось с того разговора с дочерью:
— Мам, а у меня есть бабушка? — спросила девочка перед сном.
Валя застыла, не зная, что ответить. Как объяснить ребёнку правду о женщине, которую она сама когда-то простила, но не смогла принять обратно?
Теперь она стояла у знакомой двери, чувствуя, как сердце бьётся чаще.
— Собирайтесь, — произнесла она, войдя в комнату.
Старуха повернула голову, не веря своим ушам.
— Что?
— Я забираю вас домой, — повторила Валя, глядя прямо в её глаза.
Мать замерла, словно ожидая подвоха.
— Но я думала, что ты…
— Я тоже думала, что всё кончено, — перебила её Валя. — Думала, что ничего нельзя изменить. Но у меня есть дочь. И я хочу, чтобы она знала свою бабушку. Чтобы у неё была семья.
Старуха смотрела на неё, не в силах вымолвить ни слова. Её лицо исказила гримаса боли и надежды.
— Валя… — только и смогла прошептать она.
— Не нужно благодарности, — оборвала её Валя. — Просто собирайтесь.
Когда они вошли в квартиру, девочка сразу бросилась к бабушке, словно они были знакомы всю жизнь.
— Значит, ты будешь с нами? — радостно спросила она.
— Если мама позволит… — ответила старуха, всё ещё не веря в происходящее.
Валя сделала глубокий вдох.
— Будешь.
Бабушка опустилась на диван, будто боялась, что всё это исчезнет, стоит ей шевельнуться. Её взгляд блуждал по комнате, заполняя каждый уголок вниманием.
А потом, через много лет, её губы растянулись в первой искренней улыбке. Улыбке, которой не было в тот вечер, когда дочь ушла под дождём. Улыбке, которая, возможно, стала началом их новой истории.
