— Ты мать офонарела? ! Что ты в интернете разместила про мою жену! — с дикой злобой спросил сын.
— Катюша, ну ты просто диктатор! Совсем не жалеешь старую тётку! Вот так и упаду без сил, а ты потом кори себя всю жизнь! — Вероника Ивановна театрально вздохнула, переплетая пальцы в замок. Её хрупкие ручки с голубыми, чуть выпирающими венами напряглись, словно перед важным испытанием. В своём потрёпанном зелёном халатике с блекнущим цветочным орнаментом она выглядела как всегда: немного уставшей, но по-прежнему гордой.
— Мам, если вы упадёте, то точно не от физической слабости, а от бесконечных эмоций на вашей «Клубничке». Знаете, где свет мигает, а музыка застревает в голове? Интересно, сколько времени вы там проводите теперь? Часы? Или уже целые дни? — Катя прищурилась, словно загнавшая дичь охотница.
Маленькая, но крепкая старушка поправила лакированные волосы, блестящие, будто искусственные. Её лицо выражало явное осознание поражения, однако она всё равно попыталась изобразить обиду:
— Какие автоматы? Не говори ерунды! Откуда у тебя такие мысли? Я…
— Хватит, мам. Вы же знаете, что я видела вас в очереди у этого подвала вместе с Надеждой Фёдоровной. Только она хотя бы получает деньги от мужа, а вы… вы настоящий профессионал в искусстве занимания!
— Не смей сравнивать меня с этой женщиной! — возмутилась Вероника Ивановна. — У её дочери были серьёзные проблемы с наркотиками. А я? Я всегда была порядочной! Просто сейчас временные трудности. Мне нужно закрыть долг, и всё будет хорошо. Такова судьба…
— Правда? А прошлый раз вы тоже брали деньги на «лекарства»? Или снова на «зубы», которые почему-то совпадают с местоположением банкомата? — Катя саркастично посмотрела на чашку холодного чая перед свекровью. — Сколько ещё можно? Это уже сколько раз? Десять? Двадцать?
На самом деле, терпение Кати истощилось давным-давно. Перед глазами проплывали десятки случаев, когда деньги для «срочных нужд» оборачивались длинными скандалами. Старушка никогда не признавала свои ошибки, предпочитая отмахиваться или вешать вину на других.
— Что за глупости? Катенька, дорогая, я вообще не играю в автоматы! — голос свекрови стал жалобным, но это лишь добавило комичности ситуации.
Катя вспомнила разговоры подруг Вероники на кухне. Одна жаловалась на мужа-алкоголика, другая рассказывала о проданной даче. Но её свекровь с гордостью повествовала о своих игровых достижениях, особенно о том разе, когда почти выиграла Джекпот.
Между женщинами повисло напряжённое молчание. Даже старый шкаф казался незаметнее обычного, словно пытаясь не привлекать внимания. Обшарпанная мебель наблюдала за происходящим с немым укором.
— Мам, это болезнь. Зависимость, как алкоголь или наркотики. Игромания — научный термин. Хотите, объясню подробнее? Или вы действительно считаете, что никогда не проигрывали?
Лицо Вероники побледнело. Она понимала последствия разоблачения. Если Катя начнёт говорить, найти кредитора станет невозможно.
— Молчи! Не смей никому рассказывать! Ты ведь помнишь, кто твоя семья, Катюша. А сама-то какая щедрая! Современная молодёжь только и умеет, что раскидываться деньгами, даже слова подходящего не знает для «добрых дел». — Вероника всплеснула руками.
Шутливый тон Кати исчез. Она понимала: этот круговорот проблем не имеет простого решения.
За окном ветер играл с осенними листьями, раскрашивая землю причудливыми узорами. В квартире же царила особенная атмосфера — неуютная, но не из-за беспорядка. Рыжий кот Мартин, похожий на идеально отбивную котлету, непринуждённо развалился на диване, словно его пушистое величество определяло все законы этого пространства. Но как только дверь открылась, в коридор ворвался целый шторм.
— Что я вижу! Пол, конечно же, никто не протирал, — провозгласила Валентина Ивановна, излучая уверенность человека, который готов судить весь мир. — А этот… этот пушистый чудак? — Она театрально провела рукой по подушке и демонстративно скривилась: — Шерсть! Настоящее море шерсти!
— Мам, — вздохнул Толя, чувствуя себя между двух огней уже не первый год, — Мартин — часть семьи…
— Часть?! Какая интересная формулировка! Это про вот этого огромного ленивца с аппетитом трактора? — Она презрительно кивнула в сторону кота, который даже не удостоил её взглядом. — У вас дома бардак, грязь, шерсть повсюду, а она… — резкий жест указал на кухню, где Катя нарезала помидоры, явно напряжённая. — …одета так, будто только что сошла с арены циркового представления.
— Это дизайнерское платье, если что, — парировала Катя, стараясь сохранять спокойствие.
— Дизайнерское? Забавно. Наверное, из коллекции «Карнавальные костюмы для смелых».
— Мам, ты опять начинаешь, — попытался пресечь конфликт сын, но лишь подлил масла в огонь.
— Начинаю? Надеюсь, твоя супруга хотя бы завтра соизволит взять тряпку. И ещё насчёт кота. Ты хоть представляешь, какие болезни эти животные могут принести? Токсоплазмоз, аллергии. А она его прямо в морду целует.
Катя сжала зубы так сильно, что казалось, они вот-вот превратятся в пыль.
— Это нормально, — продолжила свекровь с ехидной улыбкой. — Потому что некоторые люди не умеют ни одеваться, ни поддерживать гигиену. Какая хозяйка, такой и дом.
Заключительный аккорд своего визита Валентина Ивановна украсила чашкой чая, выпитой с таким достоинством, будто это был редкий французский ликёр. На прощание она обернулась и добавила с намёком:
— Может быть, когда-нибудь всё изменится. Или кто-то изменится.
Как только она переступила порог своего дома, её пальцы полетели по клавишам ноутбука. Интернет стал её новым полем битвы. На анонимном форуме она создала рубрику с говорящим названием «Исповедь свекрови». Первый пост, озаглавленный «Невестка года», стал началом её неторопливой кампании.
«Сегодня нашла на подушке шерсть от их кота. Оказывается, он у них «член семьи». Невестка выглядит так, будто случайно забрела из секонд-хенда. Главное, целует кота в морду, игнорируя все правила гигиены. Иногда кажется, что она молится ему. Дай бог, чтобы такого больше никто не испытал».
Она приложила пару фотографий: одно из семейного застолья, где Катя неловко прищурилась под светом лампы, и портрет Мартина, который выглядел как воплощение безразличия.
Ответы хлынули, словно лавина:
«Валентина Ивановна, вы настоящая героиня!»
«Моя невестка тоже целует кота. Современные молодые совсем потеряли берега!»
«Пишите чаще! Вы талант!»
Энтузиазм подписчиков подтолкнул её к следующему посту:
«Сегодня наблюдала, как невестка целовала кота, словно он её единственная любовь. Всё это происходило на фоне грязного пола. Иногда думаю: она вообще понимает, что кошки переносят инфекции?»
Комментарии множились, лайки росли, а её сарказм становился всё острее. В очередной записи она уже писала с воодушевлением:
«Её кот смеётся над её попытками убраться. Его рыжая морда говорит больше, чем любые слова. А ещё он запросто запрыгивает на стол и, боюсь, спит на хозяйской подушке. Какая мерзость!»
Подписчики даже прислали ей мем: «Хотите завести кота? Купите пылесос и валерьянку. Ваша невестка вам скажет спасибо!»
«Исповедь свекрови» набирала популярность. Каждый новый пост вызывал десятки восхищённых комментариев:
«Вы просто огонь!»
«Расскажите ещё, как вы её достаёте!»
«Невестка — вечный противник. Обожаю вашу прямоту!»
Валентина Ивановна чувствовала себя королевой саркастического мира.
А дома у молодых жизнь текла своим чередом. Катя, после ухода свекрови, задумчиво осмотрела квартиру, села на диван и, прижав к себе кота, спросила:
— Мартик, правда ли я такое чудовище?
Кот слегка наклонил голову, словно размышляя, насколько далеко доходит терпение его владелицы.
Толя появился из кухни, уперев руки в бока:
— Знаешь, рад, что Мартин не может говорить. Боюсь, он бы тебя поддержал.
И только Валентина Ивановна, заглядывая на страницу своего паблика, уже выбирала тему для нового поста. «Сын живёт под женским сапогом», — думала она, находя странное удовольствие в своих выдумках.
Дверь громко захлопнулась, и Мартин — пухлый рыжий кот — недовольно пошевелился в своём диванном укрытии. Даже не удостоив вошедших взглядом, он лениво потянулся, демонстрируя всему миру свою королевскую важность. Кот давно считал себя главным правителем дома, где все остальные были лишь его подданными. Катя бросила на него быстрый взгляд, слегка поджала губы, будто этот маленький тиран каким-то образом олицетворял её текущие проблемы.
— Что там на ужин? — Толя, вернувшийся с работы, стоял в проёме кухни, возясь с пакетом от службы доставки.
— Полуфабрикаты и бесконечные обиды, — проворчала Катя, продолжая шуршать бумагами. Её волосы были торопливо собраны в небрежный пучок, из которого выбивались непослушные пряди. На её красивом лице чётко проступила складка между бровей, намекающая на то, что разговор ей явно не доставляет удовольствия, но игнорировать мужа она не решилась.
— Опять настроение? — Толя приподнял бровь и бросил на пол коробку из-под обуви. Спортивная фигура, рослый рост и мальчишеская улыбка делали его настоящим магнитом для женских взглядов. Его чуть взъерошенные волосы дополняли образ человека, который может быть немного потерянным, но всегда остаётся решительным.
— Да хоть бы и настроение! — Катя резко швырнула папку на стол. — Но что это за привычка у твоей матери постоянно заявляться к нам без приглашения? Она теперь собирается заселяться в нашей гостиной?
— Мам? — Толя удивлённо наклонил голову. — Я тут вообще ни при чём. Она просто зашла… то ли за сахаром, то ли за солью. А что, тебе не нравится, когда твоя свекровь заглядывает?
— Не моя «свекровь», а твоя дорогая мамочка, — процедила Катя, демонстративно пересчитывая пуговицы на своей кофте. — Она же так старается НЕ попадаться мне на глаза. Будто я отраву в её чай подмешиваю.
— Да ты бы попробовала, — рассмеялся Толя. — Только учти: Мартин тоже любит чай.
Кот, услышав своё имя, слегка повернул уши, но не удостоил их вниманием.
— Вот скажи, Толя, — голос Кати стал более резким, — она действительно так скучает по сыну, что готова ночевать у нас? Или всё-таки хочет меня довести до белого каления?
Не успел Толя ответить, как дверной звонок заставил обоих замереть, словно школьников, пойманных за прогулом. На пороге стояла Марина — давняя подруга Кати, которая всегда говорила громче, чем требовалось. В её руках была массивная папка.
— Ну, привет, семейство героев, — заявила она, бросив кроссовки прямо на пол. — Катя, дорогуша, нам нужно поговорить.
— Это уже звучит слишком серьёзно, — нахмурилась Катя. — Опять твой Витька что-то натворил? Кого спасать будем?
Марина, не обращая внимания на вопросы, подошла к столу и медленно положила папку, словно это был секретный документ.
— Просто прочитай, — холодно произнесла она, указывая на содержимое.
Катя молча открыла папку, и её лицо моментально переменилось. Перед ней были распечатки интернет-публикаций, где чёрным по белому были выложены её самые интимные истории. Развод подруги, болезнь сестры, даже шутки о кредите — всё было здесь, будто кто-то присутствовал в её жизни каждую минуту.
— Что это за мерзость?! — почти прошептала она, чувствуя, как кровь отливает от лица.
— Я нашла это три недели назад, — спокойно пояснила Марина. — И поняла, что это про тебя и Толю…
— При чём здесь Толя?! — Катя резко захлопнула папку, едва сдерживаясь, чтобы не швырнуть её через комнату. — Почему это всегда ТОЛЬКО ты знаешь всё?!
Толя, стоявший рядом, взял папку и начал быстро листать страницы. С каждой новой строчкой его лицо становилось всё бледнее.
— Катя, ты всерьёз думаешь, что это я? — его голос дрожал. — Ты издеваешься? Я ничего об этом не знаю!
— А кто же ещё?! — Катя вспыхнула, её слова стали похожи на удары хлыста. — Только ты знал про Юлькину интрижку! Только ты слышал про Ольгиного любовника! Я рассказала тебе эти вещи потому, что доверяла! А ты… всё это!
— Подожди, я совершенно точно не имею к этому отношения! — Он снова пробежал глазами тексты. — Это какой-то психопат пишет, но это точно не я!
— Сволочь! — Катя почти плакала. — Как я могла доверять тебе? Я хотела услышать твоё мнение, а ты решил продать мои секреты всей сети! Подлец!
— Но это правда не я… — Он снова взглянул на страницы, где подробности её жизни превратились в общественное зрелище. — Это невозможно…
— Мерзавец! — Она бросила эту фразу, как камень. — Теперь весь мир знает, что я целовалась с Димкой в детстве. Только ты знал об этом! Ты единственный!
— Пошли, Марин! — Катя схватила подругу за руку. — Не хочу находиться в одной квартире с этим человеком.
Марина, уже надевшая пальто, ловко отвела Катю в сторону, предотвращая новые обвинения.
Дверь хлопнула, на этот раз особенно громко. Толя остался один. Он машинально опустился на стул, уставившись на папку, будто она могла ответить на его вопросы. Слова, напечатанные чужими руками, казались ему жуткими и обличительными.
А Мартин тем временем неторопливо замурлыкал.
Сквозь тонкие шторы в комнату проникал свет осеннего дня, разбиваясь на тысячи мелких бликов. В воздухе витало ощущение застывших обид и неразрешимых проблем. Кот Мартин, свернувшись калачиком на кресле, был погружен в свои сны, где его волновали только собственные усы и бесконечные кошачьи приключения. А вот Толя находился в куда более тревожном состоянии.
Он сидел за столом, машинально покручивая в руках кружку с остывшим чаем. Густые брови сошлись几乎 до единой точки, а взгляд беспокойно скользил по комнате: от книжных полок до безделушек, украшающих пространство. Его внимание на миг задержалось на пустой вазе — Катя всегда говорила, что цветы лучше оставить там, где они растут, чем ставить их в доме. Эта мелочь сейчас казалась ему символом чего-то большего — её принципов, её характера.
— И кому, интересно, могло понадобиться вываливать всё это? — пробормотал он себе под нос.
Мартин, будто услышав вопрос, лишь слегка сморщил нос, давая понять, что это не его забота.
Толя глубже погрузился в мысли. «Никто, кроме нас с Катей, не знал об этом… Значит…» Он замолчал, чувствуя, как в голове медленно складывается мозаика. Взгляд невольно упал на фотографию Валентины Ивановны — его матери. Её улыбка на снимке казалась слишком мягкой, почти искусственной. В памяти всплыли недавние разговоры. Он частенько делился с матерью всем, что происходило в его жизни. Про Катино недовольство пылесосом, про её сарказм относительно современных технологий… Словно бы между делом он рассказывал ей такие вещи, которые теперь оказались раскрытыми перед всем миром.
Толя встрепенулся, словно получив удар электричеством. Подняв глаза к потолку, он прошептал:
— Мать, что ты наделала?
Кот, словно подтверждая свою безучастность, лениво поднял одно ухо, но даже не потрудился пошевелиться.
В это время Марина, закрыв за собой дверь, провела Катю к столу, за которым стоял открытый ноутбук.
— Посмотри на это! — воскликнула она, указывая на экран. — Просто мерзость какая-то!
На сайте, который выглядел совершенно безобидным — белый фон, чёрный текст, никаких лишних элементов — каждое предложение было пропитано ядовитым сарказмом.
— Я не могу понять, зачем? — недоумевала Катя, склоняясь над экраном.
— Да посмотри же, кто пишет! — Марина энергично ткнула пальцем в подпись под статьёй. — Валентина Ивановна. Представляешь? Она даже не скрывает своего имени! Читай, это просто ужас!
Она сделала эффектную паузу, после которой начала громко цитировать:
— «Откуда берутся такие женщины? Никакой благодарности, ни капли ума или воспитания. Одни проблемы». — Марина поморщилась. — Это ещё самое мягкое. Дальше становится только хуже.
— Хватит, я поняла, — перебила её Катя, откидываясь на спинку стула. — От этого вздора уже начинает болеть голова.
— Если бы меня так травили, я бы давно разнесла её дом по камушкам! — Марина скрестила руки на груди. — Валентина Ивановна решила объявить войну всем невесткам мира, используя интернет как своё главное оружие.
Катя машинально отбросила прядь волос с лица — жест, который обычно выдавал её напряжение.
— Знаешь что? — выпалила Марина. — Её нужно хорошенько прижать. Или хотя бы закрыть рот твоему мужу. Это он точно тебя сдал.
— Думаешь? — спросила Катя, хотя ответ уже был очевиден.
— При таких фактах думать не нужно. Когда мужик рассказывает всё за твоей спиной, это диагноз, — заявила Марина с уверенностью врача.
Катя внутренне представила, как швыряет чашку о стену, но оставила её нетронутой на столе.
— Ладно, разберусь с этим дома.
В воздухе дома витал запах сыроватости и легкий намек на что-то подгоревшее — верный признак того, что Толик снова экспериментировал со своим фирменным супом. Как обычно, он трижды пересалил его, но сейчас это было последним, о чем думала Катя. Её муж сидел на диване, увлеченно следя за роликом на ноутбуке, когда она влетела в комнату, словно ураган.
— Ну и что это значит, а? — спросила она, закрывая дверь чуть сильнее обычного. Всего «чуть», но для Толика этого хватило, чтобы понять: буря неизбежна.
— Что еще? — безразлично протянул он, не отрываясь от экрана, где крутились старые хиты.
— Твоя мать, дорогая наша Валентина Ивановна, решила развлекаться тем, что распространяет грязные сплетни обо мне по интернету? — голос Кати заглушил музыку, так и оставшись непропетой.
Толик медленно повернулся к ней, пытаясь изобразить невинность, которая бы даже ребенка не обманула.
— Подожди, о чём ты?
— О том, что все мои личные секреты теперь гуляют по сети! — воскликнула Катя, её слова эхом отражались от стен. — И знаешь что самое интересное? Только ты мог знать всё это!
Мартин, удобно устроившийся на диване, недовольно зашипел, будто вторил хозяйке.
— Может, это просто совпадение? — попытался оправдаться Толик, хотя его взгляд выдавал внутреннюю растерянность.
— Совпадение? — повторила Катя, повысив тон. — Толик, ты же не такой наивный. Почему ей вообще нужно знать, что я искала дополнительную работу или рассказывала тебе о своей сестре?
Толик начал нервно ерзать, чувствуя, как почва уходит из-под ног.
— Просто рассказываю матери о жизни… Это обычная привычка, так мы общаемся в нашей семье.
— Не привычка, а предательство, — процедила Катя сквозь зубы. — Ты понимаешь, что она меня публично унижает и подставляет?
— Да она только волнуется за нас, — пожал плечами Толик, демонстрируя удивительную способность игнорировать очевидное.
Катя стукнула ладонью по столу так, что Мартин снова недовольно прошипел.
— Сколько лет ты позволяешь ей командовать тобой? Думаешь, это нормальные отношения? Она — игроманка, которая берет деньги где только можно: у банка, у друзей, у любого, кто согласится! Ты хоть представляешь масштаб её долгов?
— Это ложь! Мама никогда бы не стала так поступать! — возмутился Толик, хотя его голос звучал менее уверенно.
Катя рассмеялась — коротко, горько и так громко, что Толик поморщился.
— Если хочешь, проверь сам. Вот адрес игрового клуба. Загляни туда и убедись. Передай ей привет от меня.
Толик попытался что-то сказать, но Катя уже была не в настроении слушать его оправдания.
— Больше не подходи ко мне, пока не научишься быть взрослым человеком. А знаешь что? Я не только ненавижу её, но и тебя за то, что позволил ей так со мной обращаться.
С этими словами она захлопнула дверь спальни, оставив Толика одного. Мартин, решив, что компания хозяина больше не сулит ничего хорошего, спрыгнул с дивана и направился на кухню. Вдруг в его миске появилось что-то вкусненькое?
Утро выдалось серым и тягучим. Катя оставалась в спальне, словно защищаясь от внешнего мира плотной завесой тишины. Мартин, компактный комок меха весом пять килограммов, устроился на подоконнике и с немигающим взглядом наблюдал за Толиком. Тот, взъерошенный и встревоженный, склонился над телефоном, снова и снова перечитывая комментарии на форуме. Почему он это делает? Ведь всё уже ясно… но нет, он продолжает заглядывать туда, где боль ждёт его за каждым поворотом строки.
На странице матери появился новый пост — ещё более ядовитый и разрушительный. Валентина Ивановна не щадила никого: Катя изображалась как искусная манипуляторша, коллекционер обмана и предательств. Даже старое фото их семейного отдыха на море было использовано для усиления эффекта. Подпись гласила: «Вот он, счастливый сынок, который улыбается ради этой особи». Для мамы, видимо, фотография стала изюминкой своей кампании.
Толик глубоко выдохнул сквозь зубы и резко поднялся.
— Мартин, держись. Сейчас будет буря.
Кот лениво приоткрыл один глаз, демонстративно проигнорировал слова хозяина и вернулся к разглядыванию улицы за окном. Он чувствовал, что следующие события будут громкими и неприятными.
Толик вошёл к матери без звонка. Ключ всегда был у него, и он решил, что вежливость здесь уместнее, чем драматические эффекты.
— Ты совсем потеряла совесть, мать?! — выпалил он, едва переступив порог.
Валентина Ивановна восседала на своём ярко-красном кожаном диване, напоминающем декорацию из рекламного журнала. Её лицо выражало смесь показательной усталости и готовности к бою.
— Здравствуй как человек, а не как цирковой клоун! — парировала она, даже не пытаясь скрыть раздражение.
Это привело Толика в ярость.
— Как я могу здороваться после того, что ты написала? «Жена-ворюга», «жена-лгунья»! Откуда в твоей голове берутся такие грязные мысли? Я ведь был твой любимый сын. Или теперь ты считаешь меня слабаком и ничтожеством?
Мать замолчала на секунду, её лицо из мягкой насмешки превратилось в маску удивления.
— Ой, проснулся, дорогой мой! А как же иначе тебя до правды довести? — Она встала, поправляя халат. — Я всё это делаю только ради тебя, Толя. Чтобы открыть тебе глаза. Эта твоя… Катенька — манипулятор. Посмотри, как она управляет тобой, как разлучает тебя с матерью!
— Надо же, такая забота! Ради сына! — Толик не смог сдержать сарказма. — Это ради меня ты поливаешь её грязью? Ладно, допустим. Но зачем выдумывать небылицы? «Она подставила подругу на работе»? «Она плевала в кофе детям»? Ты хоть сама читаешь свои бредовые тексты?
Валентина Ивановна вскинула руки, словно пытаясь защититься от нападения.
— Что, правда не нравится? А может, мне просто намекнуть достаточно? Пусть другие додумывают сами. И потом, разве я не говорила? Это сигнал — присмотрись к ней. Она обманывает тебя, я это чувствую.
— Чувства? — Толик напрягся, понимая, что сейчас начнётся очередной акт этого фарса. — А давай поговорим о твоих долгах, мать? Сколько ты хотела взять у Кати? Сто пятьдесят тысяч? Или больше?
Её движения замерли. Она явно не ожидала, что сын знает правду.
— Она наговорила на меня! Вот оно что! А ты ей веришь! Защищаешь жену, значит, предаёшь мать! — Голос матери дрогнул, но быстро обрел прежнюю уверенность. — Эта твоя Катька уже успела втереться тебе в доверие. Теперь ты на побегушках у зарабатывающей жены. У тебя даже характер женский!
Удар был точным, но не смертельным. Лицо Толика исказилось от боли, но лишь на мгновение. Он осознал: это правда ранит, но нельзя позволить ей взять верх.
— Мать, да, Катя работает и помогает мне. И знаешь что? Разница между нами в том, что она помогает, а ты требуешь. Это две большие разницы.
— Конечно, чего же ещё ждать от сына, который стал послушной собачкой какой-то девицы? Беги к своей кормилице, сынок. Пусть она содержит вас обоих — тебя, кота и ваше жалкое существование. У тебя даже мужского достоинства не осталось!
Последняя фраза ударила точно в цель, но Толик стоял непоколебимо. Он посмотрел на мать, и в его глазах появилась решимость.
— Больше ни копейки ты от меня не получишь, — сказал он холодно и развернулся, чтобы уйти.
Вечер прошел в тягостном молчании. Катя и Толя сидели за столом, словно два незнакомца, разделенные невидимой стеной. Мартин, переключаясь между взглядами на каждого из них, время от времени мяукал, пытаясь хоть как-то разрядить атмосферу, но безуспешно. Лишь спустя час Толик позволил себе улыбнуться.
— Знаешь, Мартин, похоже, ты единственный, кто всё ещё на моей стороне, — пробормотал он, глядя на кота.
Спустя неделю все оставалось по-прежнему напряженным. Свет в подъезде мерцал, словно старый стробоскоп на заброшенной дискотеке времен нулевых. Толик стоял перед дверью квартиры, сжимая потертую коробку из-под обуви. Снизу доносился лай соседской собаки, громкий и назойливый, но внезапно прервался, будто животное решило, что этот визит не стоит его внимания. Толик глубоко вздохнул, приподнял голову и уставился в глазок.
— Катя, открой! Я просто хочу поговорить! — Его голос был хриплым, почти шепотом.
За дверью послышалось легкое шуршание, затем раздался четкий, поставленный голос:
— Поговорить? О чем? О том, как прекрасна погода? Или о твоем «героическом» увольнении? А может, хочешь обсудить, как твоя мать опозорила меня перед всем интернетом? Или почему я должна была финансировать вас обоих?
Толик вытер вспотевший лоб рукавом. От волнения капли пота скатывались по его лицу. Лампочка над головой наконец погасла, окутывая его полумраком, словно символизируя его положение: темнота и одиночество.
— Я… Я виноват. Это правда. Думал, смогу всё исправить… нас… всё это. — Слова застревали в горле, смешиваясь с гулом лифта, который то появлялся, то исчезал в тишине. Он хотел ударить кулаком по двери, но сдержался.
Шаги за дверью удалились. Катя, вероятно, отправилась на кухню. Она стояла у стола, опершись на графин с водой, и думала, что этого «стояния» ему вполне хватит в качестве диалога. Пусть потренируется для следующих женщин, если они вообще будут. Ей было двадцать семь, и её глаза смотрели на мир с уверенностью человека, знающего, чего хочет, хотя бы для себя. Волосы всегда были аккуратно убраны за уши, даже во время самых острых ссор. Её поза напоминала статую богини справедливости: уверенная, точная, с легкой примесью иронии. Отец часто говорил, что она родилась с мозгами, и это делало её особенной.
Мартин в прихожей недовольно мяукнул, наблюдая за дверью. «Ну и когда же ты впустишь его, хозяйка?» — казалось, выражал его взгляд.
— Что ты хочешь? — Наконец Катя открыла дверь ровно настолько, чтобы видеть лишь его силуэт через цепочку.
Толик выглядел совсем не так, как обычно. На его куртке красовались пятна от шаурмы, штаны требовали стирки, а лицо было серым и потерянным.
— Хотел попросить прощения…
— Опять? — Катя фыркнула, но без намека на улыбку. — Первый раз ты просил денег для своей матери, второй — извинений за её выходки в сети. Сегодня что? Прости за то, что ты существуешь?
— Катя, ну не начинай… Я люблю тебя… любил… Черт, слова путаются! Пойми одно — мама своими советами хотела только хорошего, а я понял слишком поздно.
— А деньги? Мой банковский счет тоже она тебе подсказывала опустошать? — Катя сложила руки на груди. — Значит, единственное, за что я могу поблагодарить судьбу, — это отсутствие детей. Представляешь, как бы я справлялась, поддерживая не только твою мать, но и тебя в роли беспомощного отца?
Толик машинально почесал затылок, чувствуя, как ее слова попадают точно в цель. Они действительно хотели детей, но последние месяцы он осознал, что рассматривал их скорее как дополнительную обязанность, которую, конечно же, возьмет на себя Катя.
— Я знаю… Ты права. Это всё правда. Но ведь было что-то хорошее? Мы жили неплохо…
— «Жили неплохо»? Как работать «частично честно»? Ты просто существовал рядом, пока я решала за нас обоих. Ладно тебе. Ты найдешь место у мамочки или еще где-нибудь. А я… я устала. — Катя резко захлопнула дверь. — У нас всё, Толик. Больше не приходи.
На лестничной площадке появился какой-то подросток на гироскутере. Он бросил на Толика любопытный взгляд и ухмыльнулся.
— Она тебе сказала «нет» напрочь? Или типа «давай потом»?
— Да пошел ты! — огрызнулся Толик, но его голос звучал вяло.
Снаружи снова начал падать снег — легкий, как последние обрывки надежды. Толик сунул руки в карманы, зажал коробку под мышкой и медленно направился к хрущевкам, где знакомый сдал ему диван. Где-то там, на окраине города, слышалось курлыканье голубей у окна, а у его бывшей свекрови Валентины Ивановны продолжал гудеть чайник в однокомнатной квартире, купленной после продажи просторной, чтобы закрыть долги.
А Катя, глядя на снег за окном, улыбалась. Она жила теперь одна, в компании кота и ноутбука, чувствуя ту самую легкость, которую Толик потерял, шагнув на свой путь к маме.
