Моя дочь пригласила домой одноклассника. То, что я узнала, заставило меня упасть на колени…
Моя жизнь была распланирована до мелочей. Встречи — в таблице Excel, список покупок — в заметках на телефоне, даже утренний кофе — ровно двенадцать минут, ни секундой больше. Коллеги в шутку звали меня «ходячим таймером», а я лишь улыбалась в ответ. Когда ты мать-одиночка с дочерью-подростком и к тому же финансовый аналитик, порядок становится твоим спасением.
— Мам, ты опять за работой? — Кристина заглянула в кабинет, где я сидела за компьютером. — Уже почти двенадцать ночи!
— Ещё пять минут, — автоматически ответила я, не отрываясь от экрана.
— Ты так говорила час назад.
Я подняла глаза и увидела её — стоящую в дверях, с той же манерой закусывать губу, когда она нервничает, как у меня в её возрасте. Те же светлые волосы, тот же взгляд.
— Ладно, сдаюсь, — я подняла руки в знак поражения. — Что случилось?
Кристина засияла и устроилась на краю моей кровати:
— Можно завтра к нам придёт мой одноклассник? Никита, он новенький. Мы делаем проект по биологии.
Что-то в её тоне насторожило меня. За пятнадцать лет материнства я научилась улавливать эти едва заметные нюансы.
— Просто одноклассник? — я приподняла бровь.
— Мам! — она покраснела. — Он правда крутой. И умный. И… он помогает мне с математикой.
— А, вот оно что! Теперь понятно, откуда такой внезапный интерес к точным наукам. А я-то думала, это мои гены сработали.
— Очень смешно, — фыркнула она, но в её глазах читалось, что она не обиделась. — Ну так можно?
Я кивнула:
— Конечно. Только предупреди заранее, чтобы я успела приготовить что-нибудь вкусное. Не хочу ударить в грязь лицом перед твоим… репетитором по математике.
— Мам!
Я засмеялась, глядя, как она убегает, но смех быстро стих. В груди что-то ёкнуло — то самое чувство, которое я научилась подавлять много лет назад. Оно возвращалось каждый раз, когда я видела подростков возраста моего первенца.
Интересно, как он сейчас? Тот мальчик, которого я отдала в другую семью, когда сама была чуть старше Кристины? Может, он тоже кому-то помогает с уроками? У него такие же способности к цифрам, как у меня?
Я встряхнула головой, отгоняя ненужные мысли. Нет смысла думать о том, что нельзя изменить. Я сделала выбор пятнадцать лет назад, и он был правильным. Тогда я не могла дать двум детям того, что они заслуживали. Пришлось оставить Кристину.
На следующий день я впервые пожалела о своей любви к порядку — квартира блестела такой чистотой, что больше напоминала лабораторию, чем дом.
— Мам, ты переборщила, — Кристина окинула взглядом накрытый стол. — Это же не приём у президента.
— Я просто хотела…
Звонок в дверь прервал мои слова. Кристина бросилась в прихожую:
— Я открою!
Я услышала приглушённые голоса, шуршание курток, и через мгновение в гостиную вошёл высокий парень. Наши взгляды встретились, и время будто остановилось.
Его глаза были точной копией моих. Такие же серо-зелёные, с едва заметными золотистыми вкраплениями.
— Здравствуйте, — его голос вернул меня в реальность. — Я Никита. Спасибо, что разрешили зайти.
— Анна Сергеевна, — представилась я, с трудом скрывая дрожь в голосе. — Проходите, чувствуйте себя как дома. Я как раз приготовила…
— Кучу еды, — перебила Кристина. — Мам, ты серьёзно? Тут на целую компанию хватит.
— Всё в порядке, — улыбнулся Никита. — У нас дома тоже любят готовить. Мама всегда говорит, что еда сближает людей.
— Мама? — невольно вырвалось у меня.
— Да, приёмная, — спокойно ответил он. — Я с детства знаю, что меня усыновили. Они никогда этого не скрывали.
В горле пересохло. Я машинально кивнула и поспешила на кухню, якобы за чаем. Там, прислонившись к холодильнику, я пыталась собраться с мыслями.
Совпадение. Это должно быть просто совпадение. Сколько ещё подростков с серо-зелёными глазами, которые были усыновлены?
— Мам, ты где? — донёсся голос Кристины. — Мы уже голодные!
— Иду! — я глубоко вздохнула, натянула улыбку и вернулась в гостиную.
Вечер прошёл как в тумане. Я наблюдала за ними, слушала их разговоры о школе, смеялась над шутками, но внутри меня бушевала буря. Каждый жест Никиты, каждая его улыбка отзывались болью где-то глубоко внутри.
Когда он ушёл, Кристина повернулась ко мне с сияющими глазами:
— Ну как он тебе?
«Он похож на меня», — чуть не сорвалось с губ.
— Хороший парень, — сказала я вместо этого. — Воспитанный.
— И очень умный! — добавила она с восторгом. — Знаешь, он даже лучше тебя объясняет математику.
— Предательница, — улыбнулась я через силу. — Иди уже делай уроки.
Той ночью я не могла уснуть. Впервые за много лет я достала старую коробку с документами. Где-то здесь должна быть та самая бумага… Вот она. Свидетельство о рождении.
«Никита», — прочитала я своё дрожащим почерком написанное пятнадцать лет назад имя.
После той встречи моя жизнь превратилась в детектив. Я, всегда гордившаяся своей рациональностью, теперь ловила себя на том, что веду себя как одержимая. Календарь пестрел заметками о каждом визите Никиты, а в телефоне появилась отдельная заметка с «совпадениями».
— Мам, ты что, следишь за нами? — Кристина поймала меня за просмотром их школьных фотографий в соцсетях.
— Я? Нет, что ты! — я захлопнула ноутбук слишком поспешно. — Просто… проверяю, всё ли в порядке.
— Да что с тобой происходит? — она присела рядом. — Ты какая-то странная в последнее время.
Я открыла рот, чтобы ответить очередной отговоркой, но остановилась. Кристина уже не маленькая девочка. Может, пришло время…
— Помнишь, ты спрашивала о своём отце? — начала я издалека.
— Ну да, — она напряглась. — Ты сказала, что его не стало до моего рождения.
— Это правда. Но есть кое-что ещё, о чём я никогда не рассказывала.
— Мам, ты меня пугаешь.
— До тебя… — я сделала глубокий вдох. — У меня был ребёнок. Мальчик.
Кристина замерла:
— Что?
— Мне было семнадцать. Совсем одна, без поддержки родителей… — слова полились потоком. — Я не могла его оставить. Не могла дать ему того, что он заслуживал. Вам двоим, я никак не смогла бы воспитать близнецов.
— И что с ним случилось?
— Я отдала его на усыновление, — мой голос дрогнул. — Хорошей семье. Они не могли иметь своих детей и…
— Стой, — Кристина вдруг выпрямилась. — Погоди-ка. Ты поэтому так странно себя ведёшь с Никитой?
Я кивнула:
— Я не уверена. Но слишком много совпадений. Возраст, город, дата… И его глаза, Кристина. Они точно такие же, как у меня.
— Обалдеть, — она откинулась на спинку дивана. — То есть… он может быть моим братом? Настоящим братом?
— Биологическим, — поправила я. — У него есть настоящая семья. Те, кто его вырастил.
Кристина задумалась:
— И что ты собираешься делать?
— Не знаю, — честно призналась я. — Может, ничего. Он счастлив в своей семье. Зачем всё усложнять?
— Мам, — Кристина посмотрела на меня тем самым взглядом, который я обычно использовала в разговорах с ней. — Ты же понимаешь, что это не твоё решение? Он имеет право знать.
— С каких пор ты превратилась в такую прозорливую? — сквозь слёзы я выдавила улыбку.
— С тех пор, как моя мать-математик начала играть роль из сентиментального сериала, — парировала дочь.
Наш смех растворил часть тревоги, но впереди ждало самое сложное.
На следующий день Кристина ворвалась домой взволнованная:
— Я поговорила с ним!
— Как?! — я едва не выронила кружку. — О чём?!
— Не пугайся, — она закатила глаза. — Про усыновление. Он сказал, что мечтал узнать о родной матери. И представляешь? Он родился в той же клинике, где работала тётя Марина. Где появилась на свет я.
Тётя Марина. Наша бывшая соседка, медсестра, которая когда-то помогла с бумагами. Единственная хранительница тайны.
— Кристина, ты не должна была…
— Я ей позвонила, — перебила дочь. — Она подтвердила. Это он, мам. Никита — твой сын.
Я рухнула на стул. Догадываться — не то же самое, что услышать правду.
— И ещё, — добавила Кристина. — Я пригласила его на ужин.
— Как?!
— Он придёт через час.
***
— Здравствуйте, Анна Сергеевна, — Никита застыл на пороге с учтивой полуулыбкой.
— Заходи, — я отступила в сторону. — Нам стоит обсудить кое-что.
В гостиной Кристина пристроилась рядом, словно щит. Никита смотрел на нас с лёгкой растерянностью.
— Ты упоминал, что тебя усыновили? — начала я.
Он кивнул:
— Приёмные родители никогда не скрывали этого.
— А ты… — я с усилием проглотила комок в горле. — Не пытался найти родную мать?
Его взгляд изменился:
— Пытался. Но информации почти нет. Только город и больница.
— И дата, — тихо добавила я. — Пятнадцатое марта?
Он резко выпрямился:
— Откуда вы знаете?
Дрожащими руками я протянула пожелтевшее свидетельство о рождении.
— Потому что я была там, — голос звучал чужим. — В тот день.
Никита взял документ. Его глаза расширились, когда он увидел имя в графе «мать».
— Это… вы? — он поднял на меня взгляд.
Я кивнула. Тишина стала густой, как смола.
— Почему? — наконец спросил он.
— Мне было семнадцать, — слова, отрепетированные за годы, теперь цеплялись за горло. — Родители отвергли меня. Ни денег, ни помощи…
— И вы…
— Хотела, чтобы у тебя было всё, чего я не смогла бы дать, — слёзы катились сами. — Настоящая семья. Шансы. Жизнь.
Он молчал, вглядываясь в строки документа.
— Я представлял эту встречу, — наконец проговорил он. — Но не думал, что узнаю правду через Кристину.
— Если ненавидишь…
— Не ненавижу, — он покачал головой. — Просто… нужно время.
Когда дверь закрылась, я рыдала, обняв дочь. Груз, давивший пятнадцать лет, стал чуть легче.
Через неделю раздался звонок. Голос в трубке был спокоен:
— Анна Сергеевна? Это Елена, мама Никиты. Нам нужно встретиться.
В кафе я нервно теребила салфетку, когда они вошли: Никита и пара с мудрыми глазами.
— Спасибо, что пришли, — Елена села напротив. — Мы благодарны вам.
— За что? — я не поняла.
— За то, что подарили ему жизнь, — сказал Павел, её муж. — И шанс стать нашим сыном.
Никита посмотрел на меня:
— Хочу узнать вас. Если вы не против.
Мы говорили часами. Они показывали фото: первый класс Никиты, его победы на олимпиадах («Гены!» — мелькнуло у меня), отпуск у моря. С каждым кадром я убеждалась: решение было верным.
— Это для тебя, — я вручила конверт с письмами. — Писала каждый год, но не отправляла.
— Можно прочесть позже? — он бережно положил его в сумку.
Елена коснулась моей руки:
— Теперь у него два дома.
На празднике в честь их общего дня рождения Кристина и Никита шептались в углу, бросая на меня озорные взгляды.
— Готовят сюрприз, — подмигнула Елена. — Никита говорит, раз у него мать-математик…
— Матери, — поправила я.
Позже я нашла записку:
*«Раньше я считал, что у уравнения о матери есть одно решение. Но оказалось, любовь можно умножать, а не делить. Спасибо.
P.S. Кристина просит помочь с алгеброй. Но теперь у неё есть брат…»*
Я улыбнулась, глядя на сердечко в календаре. Жизнь, всегда расписанная по клеточкам, теперь имела место для непредсказуемого. Самого важного.
