Пес месяц встречал все автобусы из города. Но когда узнали что произошло
— Ну что, сынок, рассказывай, как там в городе? — мать суетилась у плиты, то и дело подкладывая в тарелку горячие пирожки.
Никита улыбнулся, глядя на её седую макушку. Всё та же – вечно в движении, вечно в заботах. Только морщинок прибавилось, да спина чуть больше согнулась.
— Да потихоньку, мам. Ремонт вот закончили наконец-то.
— И как вышло? — она присела рядом, вытирая руки о фартук.
— Светка моя – молодец. Сама обои выбирала, сама клеила. Я только с потолками помогал да проводку менял.
— Ох, хорошая она у тебя…
— Хорошая, — кивнул Никита. — Только устаёт сильно. В её школе нагрузка большая, а тут ещё ремонт этот.
За окном мычала соседская корова, пахло свежескошенной травой и мамиными пирогами. Всё как в детстве – только сам он уже другой. Городской.
— Мам, давай я хоть забор поправлю, пока здесь. А то покосился совсем.
— Да ладно, сынок, чего уж там.
— Нет, надо. И в сарае крышу подлатаю – течёт небось?
— Течёт, — вздохнула мать. — Всё руки не доходят вызвать кого.
Весь день провозился по хозяйству. Забор подправил, крышу залатал, даже грядки прополол – мать все причитала, что не надо, что сама справится. Но как она справится? Одна же совсем.
Вечером, умывшись после работы, пошёл в магазин за хлебом. У крыльца сельмага судачили местные бабки:
— Опять этот пёс у остановки сидит.
— Который день уже?
— Да считай, месяц. С тех пор как хозяин в город укатил.
Большой рыжий пёс действительно сидел у остановки. Поднимал голову на шум мотора, вглядывался в окна подъезжающего автобуса и опускал морду, когда тот уезжал.
Местные уже привыкли:
— А, это Рыжик хозяина ждёт.
— Дурачок, не понимает, что не вернётся никто.
— Да уж, верность собачья.
Никита стал наблюдать за ним. Что-то в этом псе цепляло душу – может, взгляд, полный надежды, может, та упорная верность, с которой он ждал.
— Чей это пёс? — спросил как-то у бабы Клавы, местной старожилки.
— Так Витькин! — всплеснула руками старуха. — Он же в город к дочери перебрался. А собаку тут оставил. — она махнула рукой. — Теперь вот ждёт, глупый.
Что-то оборвалось внутри. Никита хорошо помнил этого Витьку – вечно пьяный, вечно всем должен. В карты проигрывался, жену довёл до того, что сбежала. И собаку, небось, по пьяни завёл – модно же одно время было лабрадоров держать.
Тварь ты, Витёк. Редкостная тварь.
На следующий день Никита принес к остановке еду. Рыжик сначала насторожился, но потом подошёл. Ел жадно, но аккуратно – видно было, что домашний, воспитанный. И такая тоска стояла в карих глазах.
Вернувшись к матери, он долго стоял на крыльце в раздумьях.
— Заберу, — решил Никита, сам не заметил, как произнес это вслух.
— Кого заберёшь? — мать как раз вышла на крыльцо, вытирая руки о фартук.
— Собаку, мам. Ну этого, Рыжика с остановки.
— Что?! — фартук полетел на перила. — Ты в своём уме, сынок? Какая собака? У вас же квартира! Только ремонт сделали!
Никита вздохнул. Он знал, что будет непросто.
— Мам, ну не могу я его тут оставить. Пропадёт ведь.
— А Светлана твоя что скажет? — мать уперла руки в боки. — Ты с ней хоть посоветовался?
— Да она любит собак.
— Любить-то любит, а как убирать за ним? Как гулять? Вы же оба на работе целыми днями!
Она присела на ступеньки, покачала головой:
— Ты всегда такой был… Чуть что – сразу в омут с головой. Помнишь, как котёнка в пятом классе притащил? А сам через неделю в больницу с воспалением лёгких загремел. Кто с ним возился? Я!
— Мам, но я же уже не в пятом классе.
— А всё такой же! — в сердцах всплеснула она руками. — Вечно кого-то спасаешь… А о себе подумал? О жене? Это ж ответственность!
— А бросить его – не ответственность? — тихо спросил Никита. — Вот как Витька – взял поиграться и выкинул? Это правильно, по-твоему?
Мать замолчала. Долго смотрела куда-то вдаль, теребя край фартука.
— Ладно, — наконец выдохнула она. — Делай как знаешь. Только.
— Что?
— Светлане позвони. Прямо сейчас. Чтоб потом не говорила, что ты её перед фактом поставил.
Никита и правда позвонил. Но сразу сказать, что забирает собаку пока не осмелился. Решил подготовить жену постепенно. А это значит, что только и рассказал о 6едном псе, которого бросил хозяин.
Но оказалось, не так-то просто и забрать собаку. У покосившейся калитки Витькиного дома встретила его мать – опухшая, с мутными глазами:
— Чего надо?
— За собакой пришёл.
— А-а-а, — протянула она, прищурившись. — Пятьсот рублей – и забирай.
— Вы же его даже не кормите! — возмутился Никита.
— А нам самим жрать нечего! — вылез откуда-то братец Витьки, такой же помятый. — Тыщу гони – или вали отсюда!
Господи, да они его как вещь. Как старый диван на продажу выставили.
Пришлось набрать номер участкового.
— Петрович? Это Никита Воронин. Помнишь, в школе…
— А, Воронин! Как не помнить — вечно кого-то защищал, с Витькой из-за этого часто дрался.
— Вот опять с Витькой проблема. Точнее, с его собакой.
Участковый приехал через двадцать минут. Остановил уазик у покосившегося забора, окинул взглядом заросший двор:
— М-да. Всё хуже и хуже тут у них.
Рыжик, увидев человека в форме, прижал уши и попятился. Петрович присел на корточки, протянул руку:
— Ну-ну, друг, не бойся. Не обижали тебя тут?
Пёс осторожно приблизился, обнюхал руку. Хвост чуть дрогнул – видимо, учуял своего.
— Товарищ участковый! — из дома вывалился Витькин брат, пытаясь изобразить трезвую походку. — А мы тут это, культурно отдыхаем.
— Вижу я ваш отдых, — поморщился Петрович. — Где мамаша?
— Щас позову! Мамк, тут участковый!
На крыльцо выползла мать Витьки, кутаясь в драный халат:
— Чего опять? Мы ничего.
— Да всё вы! — рявкнул вдруг Петрович. И таким голосом, что даже Рыжик вздрогнул. — Сын ваш собаку бросил – статья 245 УК РФ. Самогон гоните – ещё статья. А судя по запаху из сарая, там у вас ещё много интересного найдётся. Будем протокол составлять?
Мать побелела:
— Какой протокол, Петрович? Мы ж соседи.
— Вот и я говорю – соседи. Так может, по-соседски решим? Собаку отдадите – и разойдёмся.
Брат дёрнулся было что-то сказать, но мать ткнула его в бок:
— Забирайте.
— Расписку напишите, что претензий иметь не будете.
Петрович достал блокнот и протянул хозяйке:
— И распишитесь.
Уже в машине Никита спросил:
— А если б не согласились?
— Да куда б они делись, — хмыкнул участковый. — У них там такой букет статей. Но главное – они собаку как имущество воспринимают. А имуществом торговать умеют.
Он обернулся к Рыжику на заднем сиденье:
— Ну что, боец, домой? К новому хозяину?
Пёс тихонько заскулил и лизнул протянутую руку. То ли благодарил, то ли спрашивал – правда ли домой?
Домой в город ехали молча. Никита изредка поглядывал в зеркало заднего вида – Рыжик лежал, положив морду на лапы, и внимательно следил за дорогой. Не скулил, не метался – будто понимал, что его везут в новую жизнь.
— Светка меня убьёт, — пробормотал Никита, набирая номер жены.
— Ты где? — раздался в трубке родной голос.
— Я это, еду домой. И не один.
— Господи, только не говори, что.
— Да, — выдохнул он. — Собаку везу.
В трубке повисла тишина.
— Ту самую? С остановки?
— Ага.
— Дурак ты, Никита, — в голосе жены слышались слёзы. — Такой дурак. Я тебя люблю.
Дома Рыжик первым делом обошёл всю квартиру, обнюхивая каждый угол. Остановился у новенького дивана, вопросительно глянул на хозяев.
— Только не на диван! — шутливо погрозила пальцем Света.
Пёс вздохнул и улёгся на коврике. Через пять минут на том же коврике сидела Света, обнимая рыжую шею и приговаривая:
— Кто у нас такой умный? Кто такой красивый?
Засыпая вечером, Никита чувствовал, как ворочается в ногах тёплое лохматое тело. Всё-таки разрешили на кровать – куда деваться.
Неделю спустя позвонила мать:
— Витька объявился! Говорят, с дочкой не ужился, квартиру продал. Теперь здесь шастает, про собаку спрашивает.
Никита похолодел:
— И что?
— Да ничего! — фыркнула мать. — Петрович ему популярно объяснил, что будет, если он права качать начнёт. Да и какие права? Бросил животину – все права потерял.
В трубке помолчали.
— Сынок?
— Да, мам?
— А привези его как-нибудь… Рыжика-то. Я тут кашу варю, костей набрала. Да и соскучилась уже.
Никита улыбнулся:
— Обязательно, мам. На выходных приедем.
А Рыжик, будто поняв, о чём речь, подошёл и положил голову на колени.
