Pofu.ru - Всё обо всём!

Он спас меня из подвала НКВД ради брака по расчету. Она носила его фамилию, как тюремную робу. Скрип кроватей в коммуналке, общий сортир, запах щей в коридоре и наш общий ребенок на троих

Он спас меня из подвала НКВД ради брака по расчету. Она носила его фамилию, как тюремную робу. Скрип кроватей в коммуналке, общий сортир, запах щей в коридоре и наш общий ребенок на троих

В голодном 45-м одна женщина выкинула сироту на помойку судьбы, чтобы выжить. Другая, едва сводя концы с концами, шагнула в пропасть, заглянув в детдомовские глаза, и нашла там не бремя, а свою погибшую совесть и обещанную судьбу

В голодном 45-м одна женщина выкинула сироту на помойку судьбы, чтобы выжить. Другая, едва сводя концы с концами, шагнула в пропасть, заглянув в детдомовские глаза, и нашла там не бремя, а свою погибшую совесть и обещанную судьбу

1933 год. Он купил её, как племенную кобылу, получил сына и навеки потерял жену, решив, что так и будет всегда… не зная, что она лишь ждала своего часа, чтобы сыграть главную роль в чужой драме

1933 год. Он купил её, как племенную кобылу, получил сына и навеки потерял жену, решив, что так и будет всегда… не зная, что она лишь ждала своего часа, чтобы сыграть главную роль в чужой драме

1930 год. Они бежали от раскулачивания с беременной женой и оравой детей, двадцать лет выживали под гнетом и войной, скрывая икону в сундуке, — чтобы их потомки наконец-то смогли продать этот дом под снос

1930 год. Они бежали от раскулачивания с беременной женой и оравой детей, двадцать лет выживали под гнетом и войной, скрывая икону в сундуке, — чтобы их потомки наконец-то смогли продать этот дом под снос

1941 год. Вся деревня ржала, что она нагуляла в городе блудную дочку, а он сгоряча ушёл на фронт, лишь бы не видеть этот позор, но когда вернулся с Победой, то понял, кого на самом деле нужно стыдиться, а кого — назвать родной кровинкой

1941 год. Вся деревня ржала, что она нагуляла в городе блудную дочку, а он сгоряча ушёл на фронт, лишь бы не видеть этот позор, но когда вернулся с Победой, то понял, кого на самом деле нужно стыдиться, а кого — назвать родной кровинкой

Он взял в жены «порченую» молчальницу, нуждаясь в работнице, а не в спутнице. Никто не знал, что их брак по расчёту породит немой союз, который окажется крепче любви и переживёт голод, войну и всё общественное презрение

Он взял в жены «порченую» молчальницу, нуждаясь в работнице, а не в спутнице. Никто не знал, что их брак по расчёту породит немой союз, который окажется крепче любви и переживёт голод, войну и всё общественное презрение

Этот проклятый дом проглотил всю мою семью, оставив мне в наследство лишь сумасшествие да тюремный срок. Я вернулся сюда, чтобы наконец сжечь это гнездо несчастий… но черт возьми, именно здесь я нашел то, ради чего стоит жить

Этот проклятый дом проглотил всю мою семью, оставив мне в наследство лишь сумасшествие да тюремный срок. Я вернулся сюда, чтобы наконец сжечь это гнездо несчастий… но черт возьми, именно здесь я нашел то, ради чего стоит жить

Они клеймили её чёрствой душой, пока она меняла пелёнки взрослому мужику. Долгие годы она была живой тенью. А потом купила билет в один конец и стёрла в порошок свою анкету в архиве

Они клеймили её чёрствой душой, пока она меняла пелёнки взрослому мужику. Долгие годы она была живой тенью. А потом купила билет в один конец и стёрла в порошок свою анкету в архиве

1918-й. Панталоны с тугими резинками спасли барыню от нищеты. Двадцать семь лет спустя её дочь вошла в мой дом и назвала меня мамой. А я все это время хранила её настоящее наследство в огороде

1918-й. Панталоны с тугими резинками спасли барыню от нищеты. Двадцать семь лет спустя её дочь вошла в мой дом и назвала меня мамой. А я все это время хранила её настоящее наследство в огороде

В июле 1941 года. Её муж ушёл на фронт, оплакивая вдову. Её дочь засыпает под колыбельную воровки. Скоро они услышат стук в дверь — это не почта принесла похоронку, это её месть явилась за своим

В июле 1941 года. Её муж ушёл на фронт, оплакивая вдову. Её дочь засыпает под колыбельную воровки. Скоро они услышат стук в дверь — это не почта принесла похоронку, это её месть явилась за своим

1933 год. Она родилась от греха и слюны, её колыбелью была халупа выжившей из ума старухи, а единственным наследством — умение выживать… и самые страшные тайны скрываются за самой невинной улыбкой

1933 год. Она родилась от греха и слюны, её колыбелью была халупа выжившей из ума старухи, а единственным наследством — умение выживать… и самые страшные тайны скрываются за самой невинной улыбкой

Мать получает похоронку, но её сын возвращается — только теперь он не хромает от раны, а шепелявит на чужом языке, и в его вещмешке лежит не медаль «За Отвагу», а ключи от немецкого штабного автомобиля

Мать получает похоронку, но её сын возвращается — только теперь он не хромает от раны, а шепелявит на чужом языке, и в его вещмешке лежит не медаль «За Отвагу», а ключи от немецкого штабного автомобиля