Вкус предательства.
Лида делала вид, что сына у них нет. Но это только внешне. Несколько раз за день она ловила себя на мысли о том, что то по привычке рассматривает куртку, прикидывая, не будет ли она слишком широкой ему, то кладет в корзину зефир в шоколадной глазури, хотя никто, кроме Сашки, его не ест. Лида вздыхала, выкладывала зефир обратно на полку и шла за вафлями, которые любил муж и дочка Соня, и в очередной раз повторяла про себя: «Когда я его упустила?».
Мужу про это говорить было нельзя. Он выбросил все вещи и фотографии сына, и стоило кому-то случайно упомянуть Сашу, он жутко бесился. Однажды даже разбил сервант и порезался, и Лида целый месяц пыталась свести с пола пятна крови, но в итоге сдалась и купила новый палас и прикрыла пятна им. Она понимала, почему муж так злится – он всегда видел в сыне ее брата Гену, который когда-то сломал ему жизнь. Да и Лида сама, если честно, всегда знала, что в сыне внезапно проступили гены брата, которого она всю жизнь старалась забыть, как сейчас пыталась забыть сына. И только сейчас она стала понимать мать, которая до самого последнего дня продолжала надеяться, что ее сын однажды объявится.
— Это все дурная кровь твоего брата! – кричал муж, когда Саша отказался ходить на борьбу, хоккей и вообще в любую спортивную секцию, попросившись отдать его в музыкальную школу. – Ты слышала, что он говорит? На скрипку его отдать! Нет, я понимаю, если на гитару, это еще куда ни шло. Но на скрипку! Он что, девчонка?
Девчонкой дразнили Гену в школе. Брат носил длинные волосы, одевался в короткие приталенные цветные рубашки и слушал странную музыку. И напрасно он пытался объяснить, что это такой стиль и показывал заграничные журналы – в школе на окраине города, где учились в основном дети рабочих мясокомбината, плохо понимали такой стиль и такие журналы. Генку много раз били, и Лида сначала его защищала, а потом прекратила. Она помнила его обиженные глаза, когда в первый раз не вмешалась в очередную драку, и его слова:
— Ты как Шрам, предательница, вот ты кто!
Во рту стало солоно. Тогда Лида впервые почувствовала вкус предательства.
«Король Лев» был их любимым мультиком. Они смотрели его столько раз, что даже не убирали видеокассету со стола. У Генки любимым героем был Симба, а у Лиды – Тимон.
Генка не изменился, сколько бы его ни били. Хотел стать музыкантом или модельером. Мама говорила, что это он в деда пошел – тот был потомственным дворянином, большим ценителем искусства. Папа говорил, что все это байки, но у мамы была фамильная дедушкина печатка с гравировкой, которую она обещала подарить Генке на совершеннолетие. Генка об этом так сильно мечтал, что даже всерьез подумывал подделать год рождения в документах.
— Ты идиот? – смеялась Лида. – Неужели мама не помнит, в каком году тебя родила?
Печатка досталась не Генке, а ей. Потому что восемнадцать он уже не жил дома – связался не с той компанией, сначала стал пить, а потом и еще что похуже. Мама плакала, папа говорил, что у него нет больше сына. Прямо как муж Лиды сейчас.
На скрипке Саше учиться не разрешили. И на гитаре тоже. Муж боялся, что дух Генки вселился в их сына. А что Генки нет в живых, они были уверены, хотя и не знали, где он захоронен. С такой болезнью долго не живут.
Про болезнь они узнали в тот раз, когда Генка её мужа подставил. Тогда еще не мужа, а жениха. Жили они уже вместе – только-только сняли квартиру и съехали от родителей. Лида была на седьмом небе от счастья: было приятно и сбежать от строгого надзора родителей, и считаться невестой такого видного парня. Тот отслужил в армии и планировал поступать в Академию Федеральной службы, и Лида страшно этим гордилась. Правда, сама она ехать в Москву побаивалась, была там всего несколько раз и считала город слишком громким и запутанным.
В Москву они так и не поехали. Ди и сейчас, спустя годы, Лида прекрасно понимала, что муж никуда бы не поступил. Но вот он считал, что только Гена, и его подлая постава испортила ему жизнь.
Гена пришел ночью. Избитый, с больными блестящими глазами. Лида пустила его, конечно, хотя будущему мужу это не понравилось – он его всегда недолюбливал. Гена от кого-то прятался. Прожил у них около недели. Тогда и сказал ей про болезнь. Лида сильно испугалась, она ничего толком не знала тогда про нее. И, конечно, поделилась этим с женихом. А тот выставил Гену из квартиры и долго орал на Лиду, какая она дура, и если он их заразил…
Наверное, Гена обиделся, поэтому и донес кому надо, что в квартире несколько тайников, в которых он сам и хранил эту гадость. Подставил их Гена, что и говорить, там еще и отпечатки на пакетах были, наверное, он из мусорки их взял. Специально ведь… И кто после этого из них Шрам?
Единственное, на что муж согласился, это на художку, в надежде, что сын хотя бы архитектором станет, раз хоккеистом не хочет. Нет, муж не терял надежды – заставлял Сашу отжиматься, водил его на улицу обливаться водой, хотя сын и плакал, говорил, что ему холодно… Саша вообще часто плакал, и муж называл его нытик. Не будь этого, он бы силой загонял его на тренировки по хоккею, но допустить, чтобы его сына называли нюней, он не мог.
— Такой же слабак, как твой брат, – говорил он.
Лида не спорила. Только вот про себя отмечала – Генка был куда сильнее, чем Сашка, он никогда не плакал. Ни когда его в школе били, ни когда отчим «дурь» из него пытался выбить… Нет, Лида вовсе не осуждала сына, просто знала – он другой, не такой, как Генка. Ну да, тоже тянется к искусству и тоже любит всякие странные наряды, но в остальном Саша другой, это она точно могла сказать. Когда он был маленький, Лида пробовала показывать ему «Короля Льва», но сыну мультик не понравился. И ей почему-то стало грустно.
В чем-то он был куда лучше, чем Генка – с плохими компаниями не водился, к вредным привычкам был не склонен. Только вот муж бы предпочел, чтобы Сашка сигареты в карманах прятал, чем то, что с ним стало происходить.
Началось все с волос. Он принялся отращивать их, прямо как Генка, и тогда муж взял машинку и обрил его почти наголо. Сашка плакал, вырывался, обзывал отца самыми гнусными словами, за что еще получил. И через месяц, когда волосы немного отрасли, выкрасил их в ярко-зеленый. Конечно, снова получил от отца и снова плакал.
Потом был пирсинг, первая татуировка, один скандал за другим. Окончив школу, Сашка не захотел никуда поступать и сказал, что будет бить татуировки, не зря же в художку ходил. Тут уже и Лида испугалась – надо же какое-то образование получить, ну хотя бы училище! Муж радовался – надеялся, что сына в армию заберут и там из него всю дурь выбьют. Будто забыл про порок сердца, или никогда и не обращал на это внимание, хотя Саше операцию даже делали, и Лида, уже беременная Соней, лежала с ним в больнице и думала, почему-то, о Генке.
Наверное, она давно знала, что этим все закончится – в последнее время они так ругались, что рано или поздно это должно было случиться. Муж к тому же стал пить, и тогда уже вообще не мог себя сдержать. В тот раз Сашка дал ему сдачи, не побоялся. А утром Сашкины вещи были уже на лестничной площадке.
— Чтобы я тебя здесь больше никогда не видел, – сказал муж сыну.
Лида плакала, конечно. Но когда муж и на нее замахнулся, решила, что лучше его не злить. Иногда, а, точнее, все чаще и чаще, она думала о том, что можно было бы от него уйти, но даже сама мысль об этом вызывала в ней ужас. Во-первых, ей и некуда было идти – квартиру родителей они продали и купили эту, в совместное пользование, а больше у нее никого и не было. Во-вторых, ей попросту было страшно – она никогда не жила одна, в библиотеке ей платили копейки, так что… К тому же муж души не чаял в дочке, и вот на нее не то, что руки никогда бы не поднял, он пылинки с нее сдувал! Разве он отпустит Соню? Как-то даже сказал, вроде как в шутку, что спустит с лестницы любого ее ухажера. Но и сама Лида, и даже Соня понимали – в этой шутке есть большая доля правды. Поэтому Соня предусмотрительно своих кавалеров домой не приводила, хотя они у нее и были, Лида точно это знала – однажды случайно увидела у нее переписку на ноутбуке. Соня вообще целыми днями сидела в своем ноутбуке, даже в колледж его за собой таскала.
— Мам, – сказала она шепотом в один из сентябрьских дней, когда отец был в ванной, а они вдвоем лепили пельмени на кухне. – Сашка женится через две недели.
Пельмень из рук Лиды полетел на пол.
— Как женится?
— Обычно. Как еще люди женятся? Он на свадьбу меня пригласил. И тебя, кстати.
Сердце у Лиды забилось.
— Так ты что, с ним общаешься?
Дочь округлила глаза.
— Если вы, бессердечные люди, выгнали собственного сына из дома, ты думаешь, я возьму и откажусь от брата?
Лиде стало стыдно, словно бы дочь все знала про Гену и этим её упрекала.
— Я его не выгоняла, – начала оправдываться она.
Дочь махнула рукой.
— Ага, не выгоняла… Нет, ну хоть бы раз на защиту его встала! Ладно, сейчас не до этого. Я вот что хочу сказать – ты как хочешь, а я поеду.
Лида покачала головой.
— Отец ни за что не отпустит.
— Так я про что? Ты можешь что-нибудь придумать?
От мысли, что она обманет мужа, Лиде сразу стало нехорошо.
— У тебя фотография есть? – все так же шепотом спросила Лида.
— Чья, Сашкина? – удивилась Соня.
— Да нет! Невесты.
— А… Ну да, сейчас покажу.
Дочь схватила грязными руками ноутбук, засыпав клавиши мукой. Лида хотела сделать замечание, но сдержалась – ссориться сейчас не время.
— Вот, – с торжествующим видом сообщила Соня.
При виде невесты сына у Лиды ёкнуло сердце – нет, такое мужу точно не понравится! Вся в татуировках, вместо волос на голове какие-то овечьи хвосты, в носу сережка…
— Какой кошмар! – вырвалось у Лиды.
Соня закатила глаза.
— Ну мам, ты опять? Я умоляю, придумай что-нибудь для папы, а? Я очень хочу поехать!
Лида и сама хотела поехать, особенно после того, как дочь показала ей сообщение. Саша писал: «скажи маме, что мы будем очень рады ее видеть». На аватарке сын был с желтыми, как у цыпленка волосами, а татуировок прибавилось еще больше.
Обмануть мужа было не так просто, Лида эта знала. Но за годы жизни с ним кое-чему научилась. Заранее ничего говорить не стала, хотя купила дочери наряд и себе платье в секонде взяла нарядное. Деньги на подарок, правда, пришлось взять из заначки, и муж мог заметить, но Лида надеялась, что пронесет.
Накануне свадьбы она заявила.
— Тетя Дуся умерла.
Соврала, даже глазом не моргнула. Тетя Дуся умерла десять лет назад, но тогда она мужу про это не говорила. Да он и не знал никакой тети Дуси.
— Надо ехать, – спокойно продолжала она. – Может, наследство перепадет.
Деньги муж любил. Поэтому радостно закивал.
— Поехали, о чем речь!
— Ну да, ее сестра говорит, крыша у дома совсем прохудилась, и забор упал – надо бы подлатать. Ты же у нас мастер на все руки, одна надежда на тебя.
Кроме того, что муж любил деньги, он еще был ужасно ленивым, когда дело касалось чужой работы. Да, дома у них было все идеально, тут Лида сказала правду – муж мог починить любую вещь, сам делал ремонт и прочее. Но бесплатно – тут уж увольте. И ее трюк сработал.
— У нас сборы как раз, не смогу поехать.
— Может, Соню с собой возьму? Как раз подсобит.
— А куда ехать-то?
Это было рискованно. Но тут лучше не врать.
— Так, под Питером они живут, я тебе говорила.
На самом деле, под Тамбовом, но это сейчас неважно.
При упоминании города, в который уехал сын, муж напрягся. Но Лида постаралась смотреть прямо и невинно, словно бы Сашка тут совсем ни при чем. И муж сдался.
— Ну да, пусть едет.
Праздничные наряды пришлось прятать по сумкам, чтобы не вызвать подозрений – на похороны с чемоданом не едут. Соня радовалась, как ребенок, строчила брату сообщения.
— Он так счастлив, что ты приедешь! И Мила тоже.
— Мила?
— Ну, невеста его. У нее только брат будет, родители у них разбились в прошлом году, представляешь? Ей, наверное, очень грустно из-за этого. Ты только не вздумай делать ваши глупые замечания про татушки и все такое, поняла?
Лида вздохнула – будто это она замечания делала!
Потом Лида думала – как бы все повернулось, если бы она отключила телефон, как собиралась? Она переживала, что муж все же узнает правду, и как в кино ворвется в здание аэропорта, заставит их вернуться, и уже собралась перевести телефон в авиарежим, хотя до посадки было еще два часа, но передумала. Лучше уж знать, что он в курсе (а что муж позвонит, Лида не сомневалась), чем сидеть и нервничать в неведении. Поэтому, когда раздался звонок, она поругала себя – ну зачем оставила включенным! Посмотрела на экран.
Это был не муж. Незнакомый номер.
— Ало?
— Лидия?
— Да.
— Меня зовут Аня. Я звоню от вашего брата, Геннадия.
Хорошо, что Лида сидела, потому что кровь ударила в голову, и в глазах потемнело.
— Ген-на-дия? – заикаясь, переспросила она. Во рту стало солоно.
— Да. Он… Он умирает. И хочет увидеть вас.
Если бы эта женщина сказала, что Геннадий передает ей привет с того света, Лидия и то удивилась бы меньше. Она долго не могла выдавить из себя ни слова, так что девушка спросила:
— Вы еще здесь?
— Да, – выдохнула Лида. – Простите, просто это так… Я думала, что он, что его…
Она замолчала.
— Так вы приедете?
Лида отметила раздражение, появившееся в голосе женщины.
— Сейчас? – спросила Лида, хотя понимала, насколько глупо звучит ее вопрос.
Дочь, которая не очень внимательно слушала ее разговор после того, как убедилась, что это не отец звонит, забеспокоилась. А Лида, понимая, какой сложный перед ней стоит выбор, не сомневаясь ни секунды, ответила:
— Приеду.
***
Дочь, конечно, расстроилась. И сначала даже не поверила Лиде, она ведь никогда не слышала о Геннадии. А, может, вообще не поверила, Лиде некогда было разбираться. Ничего, Саша поймет, свадьба у него, может, и не последняя (все же эта татуированная девушка не очень нравилась ей), а брат у нее только один.
Она его не узнала и в первый момент даже подумала, что ее обманули. Кто-то узнал про Гену и решил ее разыграть. Но кто и зачем?
Мужчина на кровати был худым, с желтоватой кожей, короткими волосами с проседью. Ничего общего с ее братом. Но когда Лида подошла ближе, она сразу узнала глаза – голубые, почти прозрачные, с темными крапинками по ободку. Лида растерянно присела рядом на стул и долго на него смотрела, не зная, что можно сказать. Гена сам протянул руку и дотронулся до нее, произнеся ее имя хриплым голосом:
— Лидочка…
О чем можно успеть поговорить, если вы не виделись двадцать лет? Если осталось несколько часов или дней? Лида не знала и даже пожалела, что приехала.
— У тебя сейчас такое лицо, – засмеялся Гена. – Как будто мы снова смотрим «Короля Льва», помнишь?
Лида помнила. И неловкость вдруг как рукой сняло. Она заговорила, и он заговорил – они перебивали друг друга, задавали вопросы и тут же на них отвечали.
— Почему ты скрывался все эти годы? – спросила, наконец, Лида.
Гена удивился.
— Я писал тебе. Сначала письма, потом звонил на домашний, но твой муж… В общем, я решил, что ты не хочешь со мной общаться. Несколько лет назад, когда я подумал, что у тебя наверняка есть сотовый, я нашел его и написал тебе сообщение, ты не помнишь?
Лида никакого сообщения не получала.
— Ты ответила, чтобы я больше не искал встречи. Я и не искал. Понимал, что после всего, что было… Это Аня меня уговорила, я не хотел тебя тревожить, но она настояла.
Он замолчал. А Лида подумала, что без мужа здесь не обошлось… Но обсуждать сейчас это было не к месту. И она перевела тему – рассказала Гене про Соню, про Сашу, правда, упустив про то, что того выгнали из дома.
— Татуировки делает, представляешь? Я, конечно, расстроилась – мы думали, архитектором будет, а он…
Гена слабо рассмеялся.
— А помнишь, как ты мне татуировки ручкой синей рисовала? А мать нас отругала, сказала, что татуировки только заключенные делают.
— Не было такого! – возмутилась Лида.
— Было-было, – усмехнулся он. – Мы еще мелкие совсем были. Эх, Лидка, хоть бы на один миг вернуться в те времена…
Внезапно Лиду осенило. Она сняла с пальца печатку, которую Гена когда-то так хотел получить, и надела на его палец. Она видела, что кольцо болтается, и от этого сердце ее сжалось – он стал таким худым, словно бы не просто умирал, а таял, стремясь оставить в этом мире как можно меньше следов.
Когда она поймала его взгляд, то увидела там многое, что сложно было выразить словами. Они помолчали.
— А эта Аня – кто тебе? – осторожно спросила Лида.
— Аня-то? Жена моя.
— Жена? Такая молоденькая? Но ты ведь…
Закончить мысль она не смогла, не знала, как говорить о его болезни.
Гена очень тепло улыбнулся и сказал:
— Она такая хорошая… Знала бы ты, как она меня спасала!
Лида переночевала в больнице, они с Аней по очереди сидели у его постели. Лиде было очень страшно, что брата не станет в ее час дежурства, но боялась она напрасно – он умер на руках у своей Ани. Когда Лида проснулась, сразу поняла это по неестественной тишине в палате, и ее охватила такая грусть, которой не было за все эти годы.
Конечно, все всплыло наружу: и свадьба Саши, и ее прощание с братом. Муж устроил жуткий скандал, даже ударил ее, и Лида обрадовалась: это дало ей повод сделать то, что она давно собиралась.
— Я ухожу, – сказала она. – Хватит, не могу больше. Всю жизнь держись меня в страхе, словно я животное какое, а не человек!
Муж посмотрел на нее зло и растерянно. А потом на его лице появилась язвительная улыбка.
— Ну и иди! Куда пойдешь-то? К нашему клоуну сынку? Ну, давай, посмотрим, как он тебя примет!
Лида высоко подняла голову и сказала:
— Не переживай, мне есть куда идти. Гена мне кое-что оставил.
В глазах мужа мелькнул корыстный огонек – наследство он любил. И Лида добавила:
— И не надейся – тебе там ничего не перепадет.
Она боялась, что муж попытается ее остановить. Но, может, зря она все эти годы так переживала – муж отпустил ее легко и вроде даже как с облегчением. И Лида вдруг подумала – а не мечтал ли он о том же самом? Может, вся его злость была из-за того, что где-то там его ждала другая женщина, к которой он не мог уйти из-за любимой дочери? Но разбираться в этом сейчас не стоило…
***
Она блефовала, когда говорила, что ей есть куда идти – Гена действительно оставил ей немного денег, но почти все его средства ушли на лечение в последний год, когда ему стало хуже. А вот ее догадка оказалась верна – у мужа давно была любовница, и он надеялся, что Соня простит его, учитывая, что это Лида подала на развод. А Соне вообще было все равно, лишь бы ее оставили в покое. И муж уступил им квартиру – забрал все свои вещи, новый телевизор и даже холодильник, но квартиру оставил им. И Лида чувствовала себя свободной, хотя уже давно забыла, что значит это слово.
Адрес салона ей дала дочь. Ориентироваться в незнакомом городе было сложно. Два раза она спросила у прохожих дорогу, но все равно заблудилась и даже прошла мимо здания, где располагался салон. Входила с опаской, не зная, какая встреча ее ожидает. Девушка за стойкой спросила, на сколько и к кому она записала, и Лида смутилась – об этом она не подумала.
— Мне бы к Александру, – неуверенно проговорила она.
— Так вы не записывались? – удивилась девушка.
Лида покачала головой.
— Ладно, я сейчас спрошу. Вы хотите обсудить татуировку, так?
— Ну да, – согласилась Лида. – Обсудить.
Девушка вернулась через пару минут.
— Он вас примет. Но имейте в виду, что на пятнадцать у него клиент.
Лида неуверенно вошла в указанный кабинет. И на глаза разом набежали слезы – она так давно не видела сына, и он так сильно изменился…
— Мама?
Саша подскочил на ноги, но, похоже, не очень удивился. Видимо, Соня его предупредила.
— Привет, сынок.
Лиде хотелось обнять его, но она не была уверена, что сын её не оттолкнёт. Но тут он сам подошел к ней и неловко притянул к себе. Лида, конечно, зашмыгала носом.
— Ну, мам… – забасил Саша.
Она вытерла лицо ладонями и сказала:
— Извини, я не собиралась реветь. И вообще – я по делу пришла. Можешь сделать мне татуировку?
Глаза у Саши округлились, прямо как у Сони.
— Мам, ты чего?
— А что – тебе можно, а мне нельзя?
Он рассмеялся.
— Ты сейчас серьезно?
— Более чем.
Лида села на кушетку, предназначенную для клиентов.
— Мне что-нибудь небольшое, – сказала она. – Просто на память.
Саша посерьезнел.
— Хочешь, покажу тебе эскизы?
Лида задумалась и покачала головой.
— Не надо. Я знаю, что я хочу. Сможешь сделать мне Симбу? Ну, львенка из мультика «Король и Лев», – уточнила она, увидев на лице сына недоумение.
Саша просиял.
— Конечно, смогу! Ты всегда любила этот мультик, да?
— Любила, – ответила Лида. – Очень…
Оказалось, что делать татуировку больно. Лида прикусила губу. Во рту стало солоно. Когда она закрыла глаза, ей показалось, что она вновь стала маленькой девочкой и смотрит любимый мультик, а рядом с ней сидит младший брат, прижимаясь к ней своим плечом…
