Не забываеmся mакое никогда! Добровольно-принудиmельная романmика: как в СССР оmправляли на карmошку

Романтика или принудительный труд?

В РСФСР «картошкой» называлась уборка и сортировка любых овощей, в Молдавии и Закавказье – фруктов и винограда, а в Средней Азии – хлопка. Обычно это было осенью – со всем остальным сельские жители справлялись сами, а для уборки урожая нужна была дополнительная дешевая, хоть и неквалифицированная рабочая сила. После провала хрущевской реформы государство старалось оставлять цены на сельскохозяйственную продукцию низкими, но и оплачивалась битва за урожай плохо, сельские жители при первой возможности старались перебраться в город…

Колхозам и совхозам осенью шефская помощь была просто необходима. И вот миллионы людей во всей стране оставляли свои дела, работу, семью — их «выгоняли на картошку». В битве за урожай заработать было невозможно, люди работали за гроши, но за студентами сохранялась стипендия, за служащими – зарплата на основной работе. Не поехать на картошку было нельзя: были случаи, когда студентов отчисляли «за саботаж сельхозработ».

Василий Борисенков «Уборка капусты», 1958 год

Месяц в деревне

Школьников на такие работы привозили утром и увозили вечером. Сейчас кажется диким, что детям в 11-12 лет выделяли бескрайние ряды кочанов на капустном поле, выдавали тесаки: рубите по кочерыжкам! Или вручали лопаты — выкапывать и выбирать из земли снулые картофелины. В СССР это было совершенно нормальным. Да и школьники были не в претензии: пропускаешь уроки, зарабатываешь какие-никакие деньги. Служащих, научных и инженерно-технических работников тоже привозили ненадолго, и взрослые люди даже рады были возможности ненадолго вырваться из повседневной жизни, где они крутились, как белки в колесе между работой, магазинными очередями, детским садом и школой.

Главной рабочей силой были студенты, они жили в совхозе с начала сентября до начала октября. Как правило, на картошку отправляли первокурсников. Этот месяц в деревне никто из них потом не забывал: одни помнили тяжелую работу, стычки с местными и постоянное чувство голода, другие — футбольные матчи «студенты против колхозников», борьбу за почтенное звание «Мисс Борозда», концерты, которые студенты всегда устраивали для местных и «колхозные» песни под гитару у костра:

«Сюда послать мог только пьяный — спасибо нашему декану» …

Поездки на картошку были важной составляющей советской романтики. Там находили друзей и любимых, одни пары оставались вместе на всю жизнь, для других все оставалось приключением, как героя Олега Янковского в фильме «Влюблен по собственному желанию», но все равно, это было здорово.

Модная телага

Перед поездкой на картошку ребятам раздавали памятки: «Возьми с собой: сапоги, дождевик, телогрейку, шерстяные носки, резиновые и хлопчатобумажные перчатки». Телогрейка из магазина «Рабочая одежда», «телага» на студенческом жаргоне, точь-в-точь такая, в какой гулял по Парижу писатель Лимонов, была must have для каждого студента на картошке. Очень модным считалось нашить на телагу лейблы от импортной одежды, купленной у спекулянтов или привезенной из-за рубежа.

Жили студенты или в домах колхозников, бараках, или в школьных спортзалах на старых панцирных койках. Удобства на улице. Еда сама незамысловатая: на ужин или картошка, или макароны с тушенкой. К концу месяца от такой диеты все становились упитанными, лица лоснились, как блины. Городским детям все время хотелось сладкого, слипшиеся карамельки в сельмаге разлетались на ура, девчонки делали себе бутерброды с повидлом, на которые в обычной жизни даже не посмотрели бы. Ничего – потом лишние килограммы быстро сходили от питания в студенческих столовках.

В обнимку с лопатой

Уборка урожая — тяжелый труд, а рабочий день редко продолжался по восемь часов, обычно вкалывать приходилось от рассвета до заката: надо было успеть все сделать до снега, а на одного студента в среднем приходился гектар картофельного поля. И вот ребята по 12 часов проводили в обнимку с лопатой или наклонившись над бороздой. Поначалу студенты падали вечером без сил и даже не ходили на ужин, а концу месяца уже лихо острили: «Скорей бы утро да в борозду!».

Иногда везло, и весь сентябрь стояла хорошая погода, но часто неделями шли нужные холодные дожди, и вот это было испытание! Земля раскисала под ногами, липла к доньям ведер и подошвам сапог, картофелины приходилось выбирать из грязи, перчатки промокали… Выезды на картошку в нашей стране продолжались до середины девяностых годов, и постепенно ушли в прошлое вместе с колхозами, плановой экономикой и другими атрибутами советского прошлого. Но многие люди, которым сейчас плюс-минус пятьдесят лет, чья юность пришлась на годы распада Союза, все равно вспоминают про «картошку» со светлой грустью — была молодость, было счастье, и любовь была. И жизнь тогда происходила совсем другая, и страна была другой. И чем дальше уносит время те годы, тем чаще кажется, что, как в рассказе Гайдара, «жизнь, товарищи, была совсем хорошая».