“Ты — колхозная замухрышка, недостойная моего сына!”. Свекровь мечтала о невестке-принцессе, но на пороге стояла я — „замухрышка“ в поношенных сандалиях. Судьба смеялась над её планами
Лидия Викторовна с первого взгляда ощутила холодную неприязнь к той, кого привел её сын. Что за диковинную девушку он отыскал? Имя — Марианна. Звучало старомодно, почти деревенски. Неужели в наше время так называют молодых девушек? В её ушах это имя отзывалось эхом из далёкого прошлого, из тех времён, которые она старалась забыть.
Совсем иное дело — те, кто окружал Марка раньше. Анжелика, Елизавета, Кира. Изящные, ухоженные, с безупречными манерами и ясными жизненными планами. Лидия Викторовна принимала их с распростёртыми объятиями, видя в каждой идеальную партию для своего единственного сына. Но он оставался равнодушным, словно искал чего-то, чего не могли дать эти прекрасные, отполированные миром девушки.
Почему он расстался с Анжеликой? Та уехала продолжать обучение в столицу, а Марк заявил, что не верит в чувства на расстоянии, и оборвал все нити, связывающие их.
С Елизаветой он поступил и того хуже — изменил, причём с её же подругой, Кирой. Последняя, после нескольких месяцев отношений, вполне разумно пожелала определённости. У неё была собственная квартира, она предложила Марку начать жить вместе, но он взбрыкнул — не готов, говорил, к семейному быту, хочет ещё пожить для себя. Девушка, недолго думая, сдала жильё и, подобно Анжелике, исчезла в большом городе.
Лидия Викторовна сокрушалась в беседах с подругами — сыну уже двадцать восемь, а он всё ветрен, как юноша. И в студенчестве так же себя вёл, и сейчас не остепенился. Разве это по-взрослому — привести в дом такую… непримечательную особу? Слово «замухрышка» вертелось на языке, оно казалось созданным специально для этой девушки.
Взгляд Лидии Викторовны скользил по фигуре гостьи, и каждая деталь вызывала внутреннюю гримасу. Волосы цвета спелой пшеницы, плохо подстриженные, собраны в простой хвост. Лицо — без намёка на косметику, лишь россыпь золотистых веснушек на переносице и щеках, а в глазах — какая-то неприкрытая, почти детская простота. Платье, явно видавшее виды, потёртые сандалии. Ни намёка на ухоженные руки, на лёгкий шарм, к которому она привыкла. И худоба чрезмерная, угловатая. В её понимании женственности не было места такой хрупкости.
— Проходите, будем пить чай, — прозвучало с ледяной вежливостью.
Марианна робко последовала за Марком на кухню. Её охватило тихое восхищение. Всё здесь дышало гармонией и достатком: элегантный гарнитур из тёмного дерева, стулья с изящными спинками, тяжёлая скатерть с вышивкой. Даже занавески на окне были подобраны в тон фарфоровому сервизу, стоящему на полке. И этот запах — свежей выпечки, дорогого чая и воска для мебели.
А её собственная кухня… Старый, облупившийся гарнитур, половину которого уже выбросили. Раковина с вечно подтекающим краном. Полотенца, застиранные до серости. Стулья, которые жалобно скрипели под любым весом. Стол, подаренный соседкой, — «лишь бы было куда тарелку поставить». Вместо красивого паркета — потёртый линолеум, прикрытый ковриком. Она даже не помнила, когда в последний раз в их доме появлялась новая посуда.
Денег катастрофически не хватало. Мать одна тянула на себе двух дочерей — у Марианны была сестра-погодка, Валентина. Зарплаты крановщицы едва хватало на коммунальные платежи и скудное пропитание. Одежду донашивали чужую, обувь покупали раз в сезон, по очереди. Они не могли передавать вещи друг другу — были почти одного роста.
Марианна знала, как тяжело матери без отца. Того осудили три года назад. Защищал жену от пьяного хулигана, заступился — и перешёл грань. Получил срок. Теперь они жили в ожидании его возвращения, в мире, где каждая копейка была на счету.
Девушка сидела, отпивая маленькими глотками ароматный чай, и чувствовала, как под взглядом Лидии Викторовны съёживается, становится меньше, незаметнее. Конфета таяла на языке, но радости не приносила.
— Скажите, Марианна, сколько вам лет?
— Восемнадцать. Скоро будет девятнадцать.
— Учитесь?
— Да, в колледже. На бухгалтера.
— А в университет не планировали?
— Не получилось поступить. Да и мама говорит — нужно быстрее начать работать, помогать семье.
— Чем занимается ваша мать?
— Работает в депо. Управляет краном.
Лидия Викторовна едва сдержала очередную гримасу. Крановщица. Профессия, конечно, нужная, но какая-то… грубая. Наверняка, без высшего образования. Всё становилось ясно. Она тешила себя надеждой, что у сына это просто мимолётное увлечение, странная прихоть. Как иначе объяснить его интерес к этой простушке?
А Марианна и сама не могла понять, почему этот удивительный молодой человек уже месяц каждый день ищет её общества. Лёжа вечером на диване, закрыв глаза, она вспоминала день их встречи.
Возвращалась из колледжа, погружённая в мысли о предстоящем зачёте и пропущенном собеседовании, и чуть не шагнула под колёса припаркованной машины.
— Эй, смотри куда идёшь! — раздался резкий голос из окна автомобиля. — Глаза-то раскрой!
— Простите, я задумалась, — пробормотала она, отскакивая назад, и в следующую секунду мягко ударилась лбом о фонарный столб. Не больно, но досадно и нелепо.
Молодой человек, наблюдавший за этой сценой, рассмеялся. Звучно, беззлобно.
— Прямо беда с тобой. Садись, подвезу. В таком состоянии ты до дома не доберёшься — или сама куда-нибудь врежешься, или тебя собьют.
— Спасибо, но я не…
— Да не бойся, — успокоил он. — Ничего страшного не случится.
Она села, и почему-то поверила его спокойному тону.
— О чём так задумалась, что мир перестал существовать? — спросил он, украдкой разглядывая попутчицу. Она напоминала ему лесную птичку — маленькую, немного взъерошенную, с внимательным взглядом.
— Завтра важный зачёт, а в это же время у меня назначено собеседование на работу.
— Куда устраиваешься?
— Кассиром, на подмену. Всего на шесть часов.
— Другой работы не нашлось?
— Я ведь ещё учусь, — просто ответила она.
Марк вспомнил свои студенческие годы — беззаботное время, полное развлечений, обеспеченное родителями. Он мог позволить себе всё, что душе угодно.
— Успеешь ещё наработаться, — сказал он. — Надо пользоваться молодостью, веселиться.
— Я бы рада, но маме нужно помогать. Ей тяжело одной.
— Понятно, — кивнул он, и в его голосе появилась нотка уважения. — Значит, ты ответственная.
Они говорили о простых вещах всю оставшуюся дорогу, и когда она вышла у своего скромного дома, ему внезапно не захотелось отпускать её. На следующий день он снова оказался рядом, будто случайно проезжая мимо. Он не понимал, что его влечёт. Она была неяркой, скромно одетой, совсем непохожей на тех, кто обычно его окружал. Но в ней была какая-то тихая внутренняя сила, искренность, которой ему так не хватало. Он узнал, что она мечтает работать бухгалтером на мебельной фабрике. На его фабрике, доставшейся по наследству от отца. Он пока не сказал ей об этом.
— Марин, нужна твоя помощь, — сказал он по телефону своей старой подруге, владелице салона красоты.
Несколько дней спустя Марианне позвонили с незнакомого номера.
— Здравствуйте, это салон «Этуаль». Мы проводим акцию для новых клиентов и хотели бы пригласить вас на бесплатную стрижку.
Она сомневалась, но, проверив информацию, решилась. Когда её развернули к зеркалу, она не узнала собственное отражение. Лёгкая, изящная стрижка, волосы, окрашенные в тёплый медовый оттенок, мягко обрамляли лицо, делая глаза ярче, а черты — нежнее. Мастер уговорил её сделать и маникюр — тоже по специальному предложению.
Как только дверь салона закрылась за ней, хозяйка набрала номер Марка и назвала сумму, которую он должен был оплатить.
— Сын, ты что, в самом деле на ней жениться собрался? — Лидия Викторовна была в недоумении. Прошло полгода с того визита, и девушка, конечно, немного преобразилась: волосы стали ухоженными, руки — опрятными. Но её одежда… Как Марку не стыдно появляться с ней на людях?
Сколько она ни пыталась намекнуть сыну, что нужно «приодеть» его избранницу, он только отмахивался.
— Мам, она стесняется принимать дорогие подарки. Я купил ей пару платьев, так они висят в шкафу — «на особый случай», говорит.
— Зачем тогда жениться? Она что, в положении?
— Нет, ничего подобного. Я просто понял, что люблю её. С ней мне спокойно, легко, я могу быть собой. Она добрая, хозяйственная, экономная — тебе это должно нравиться, ты же не любишь, когда деньги на ветер бросают?
— Но её происхождение… Мать — крановщица… — прошептала женщина так, будто речь шла о чём-то постыдном.
— И что с того? Все профессии важны. Её мама мне нравится — простая, душевная женщина. Я понимаю, откуда в Марианне эти качества.
— А то, что отец в тюрьме, тебя не смущает?
— Он защищал свою семью! — твёрдо сказал Марк. — И я буду защищать Марианну, если потребуется.
В его голосе прозвучала сталь, и Лидия Викторовна отступила. День свадьбы приближался неумолимо, и ей пришлось сидеть за праздничным столом с натянутой, ничего не выражающей улыбкой.
— Марианна, а вы почему шампанское не пьёте? — свекровь пристально смотрела на молодую жену сына. В голове вертелась мысль: а вдруг он солгал, и это брак по необходимости? Не хотел расстраивать мать.
— Я просто не употребляю алкоголь, — улыбнулась та. — Мне и так очень хорошо!
— Ну, ещё бы… — чуть слышно пробормотала Лидия Викторовна.
Утром женщина застала невестку в ванной, где та застирывала простынь.
— У нас есть стиральная машина, не нужно ничего делать вручную.
— Я просто пятно вывожу… — покраснела девушка.
Лидия Викторовна поняла, о каком пятне речь, но привычно скептически поджала губы. «Девственница, потому что никому такая и не нужна была», — подумала она.
— Мам, у нас будет ребёнок, — через два месяца Марк с сияющими глазами сообщил матери радостную новость.
— Господи, хоть бы на тебя был похож, — пробормотала она, снова поджимая губы.
Она так и не смогла принять жену сына. Даже безупречный порядок в доме, вкусные обеды и выглаженные рубашки Марка не растапливали лёд в её сердце. «Что люди подумают», — размышляла она, отламывая кусочек невероятно воздушного яблочного пирога, который испекла «та самая». Нет, она не грубила открыто, просто сохраняла ледяную вежливость, временами переходя на «вы» и выражая своё недовольство лишь сжатыми губами и молчанием.
— Лен, да что тебе не нравится-то? — спрашивала подруга Татьяна, забегая на чай. — Дом — полная чаша, сын ухожен, пахнет свежей выпечкой. Ты на диване сериалы смотришь, как королева.
— А кто её родители? — таинственно понижала голос Лидия Викторовна.
— Ну и что? Главное, что девушка золотая.
— Какая-то она… простоватая.
— Знаю, знаю, «замухрышка», — вздыхала Татьяна. — Зато от твоего Марка не сбежит. Вон моя-то, красотка писаная, только и делала, что ногти наращивала да по салонам бегала. Вся работа по дому на мне висела — она боялась маникюр испортить. И готовить для неё было мукой — одни диеты да капризы.
— Зато внук у тебя — красавец!
— А толку? С тех пор как она нашла кого-то побогаче и укатила, вижу я его раз в год от силы. А вы что, ждёте пополнения?
— Ждём. Только бы на Марка ребёнок пошёл.
— Как Бог даст. Лишь бы здоровый был.
Но опасения Лидии Викторовны, казалось, сбылись — мальчик родился вылитой мать. И в её сердце к внуку тоже протянулась холодная ниточка безразличия. «А если он в отца пойдёт, с той стороны? Лучше уж не привязываться».
Прошло два года, и по пальцам можно было пересчитать, сколько раз бабушка оставалась с Егором. Марианна чаще возила сына к своей матери, та не чаяла в нём души.
Когда молодая женщина объявила о второй беременности, Лидия Викторовна тихо выдохнула:
— Может, в этот раз повезёт…
А затем, громче, добавила:
— Не рано ли за вторым?
— Нет, мама, хочется, чтобы у Егорки был брат или сестра. Хоть бы девочка!
Но о том, кто родился, она узнала лишь полтора года спустя. На пятом месяце Марианна, делая генеральную уборку, почувствовала резкую боль. Марк мгновенно отвёз её в больницу, где диагностировали угрозу и положили на сохранение.
А через три часа в её палату вошла медсестра с лицом, полным сочувствия, и попросила срочно позвонить домой. Голос Лидии Викторовны в трубке был чужим, безжизненным: «Марка нет. Авария».
Мир рухнул. Последующие дни слились в один непрерывный кошмар — провалы в беспамятство, тихий плач, крики отчаяния. Врачи строго запретили ей присутствовать на похоронах — любой стресс мог погубить и её, и ребёнка.
Спустя три недели, выписавшись, она поехала в тот дом, который когда-то считала своим. Решила сначала поддержать Лидию Викторовну, а потом уже забрать от мамы Егорку. Ключ не поворачивался в замке. Он был другим. Она звонила в дверь — никто не открывал. Тогда она набрала номер.
— Лидия Викторовна, я не могу попасть внутрь. Где вы? Я приеду, заберу ключи.
— Ты здесь больше не живёшь, — холодно прозвучало в трубке. — Вещи твои я отдала матери. Разве она не сказала?
— Но почему? Что я сделала не так?
— Из-за тебя погиб мой сын! — в голосе женщины прорвалась отчаянная злоба и боль. — Из-за тебя он тогда поехал!
— В чём моя вина? Он часто разговаривал за рулём… — тихо сказала Марианна.
— Если бы не ты, он бы никуда не поехал в тот день! Зачем он только связался с тобой, с этой… — голос сорвался.
Марианну давно не коробило от этого слова, она слышала его шёпотом не раз.
— Хорошо, Лидия Викторовна. Если захотите увидеть своих внуков, дайте мне знать.
— Егор и так в вашу породу пошёл. Неизвестно ещё, кто второй родится.
Молодая женщина медленно опустила телефон. Она шла по улице, не чувствуя под ногами земли, в сторону дома, где её ждали любовь и поддержка.
Марианна наблюдала, как её младший сын, Сашенька, делает первые неуверенные шаги по траве маленького сквера. Ему был год, и он был удивительно, поразительно похож на отца. Та же улыбка, тот же озорной блеск в глазах.
Интересно, смягчилось бы сердце Лидии Викторовны, увидь она его? Женщина размышляла о прошлом. С тех пор как свекровь выставила её из дома, прошло уже достаточно времени. Отец вышел на свободу, сестра вышла замуж, мама с радостью нянчила внуков. Сама Марианна устроилась бухгалтером в небольшой магазин у дома — успела доучиться, переведясь на заочное отделение. Жизнь, хоть и с трудом, но налаживалась.
О свекрови она старалась не думать, но иногда, глядя на сыновей, ловила себя на мысли: как она там, одна? Обиды не было. Какая может быть обида на женщину, потерявшую единственного сына?
Внезапно земля поплыла у неё перед глазами, в висках застучало. Это случалось не в первый раз. Она списывала на усталость, на нервы. Но приступы учащались.
— Марианна! Обедать! — окликнула её с порога сестра Валентина.
Женщина обернулась на голос — и мир погрузился во тьму.
Очнулась она в больничной палате. Возле кровати, держа её за руку, сидела мать, и её глаза были полны слёз. Диагноз прозвучал как приговор: опухоль. Операбельная, но действовать нужно было быстро.
И тогда, превозмогая страх и гордость, она вспомнила, как Лидия Викторовна хвасталась когда-то: подруга её сына — блестящий нейрохирург в столичной клинике. Очереди к нему — на месяцы вперёд.
На следующий день после выписки она стояла у знакомой двери. Сердце бешено колотилось.
— Можно войти? — голос дрогнул.
Лидия Викторовна открыла. Постаревшая, ссутулившаяся, в простом синем халате. Она молча отступила, пропуская её внутрь. Дом утратил былой лоск. Всё было чисто, но бедно, пустынно, будто жизнь отсюда ушла.
— Зачем пришла? — голос звучал устало.
— Мне нужна помощь. Контакты врача, того, сына вашей подруги. Пожалуйста.
— Записывайся в общем порядке.
— У меня нет на это времени. Мне… поставили серьёзный диагноз. Опухоль. Если не прооперировать быстро… Мои дети останутся сиротами.
Лидия Викторовна вздрогнула.
— Второй… тоже мальчик?
— Да. Сашенька. — Марианна достала телефон, показала фотографию. На экране сиял малыш с знакомыми, до боли родными чертами.
Глаза пожилой женщины наполнились влагой. Она увидела в них сына, того маленького, каким он был много лет назад.
— Иди домой. Я всё устрою.
Через два дня раздался звонок. Низкий, спокойный мужской голос представился врачом-нейрохирургом и назначил время приёма.
Через месяц Марианна летела в столицу на операцию. Последующие полгода ушли на реабилитацию. И вот наконец онколог, улыбаясь, протянул ей медицинскую карту.
— Всё позади. Рецидивов не предвидится. Но наблюдаться, конечно, нужно.
Она вышла из поликлиники с ощущением, будто заново родилась. С большим букетом белых хризантем и коробкой дорогих конфет она шла к дому Лидии Викторовны. Хотела поздравить её с днём рождения, поблагодарить. Прийти пораньше, до гостей.
Та приняла цветы без особых эмоций, пригласила за стол.
— Ничего я не праздную. Не до того. Хоть и годы идут, а боль не утихает.
— Если разрешите, я приведу мальчиков. Они очень хотят увидеть бабушку.
— Не сейчас. Неважно я себя чувствую. — Губы снова сложились в знакомую тонкую линию. Она будто отгораживалась ото всех в своём скорбном мире. Зачем эта девушка снова здесь? Хотя… сын недавно снился, смотрел с укором.
Она встала, вышла и вернулась с толстой пачкой банкнот.
— Я продала свою долю в мебельном деле. Ты не вступала в наследство после Марка. Это несправедливо. Деньги твои. Возьми. Мне они ни к чему. Детям пригодятся.
Дома Марианна пересчитала деньги — целое состояние. Она понимала, что нельзя просто положить их на счёт. Нужно, чтобы они работали, приносили пользу. В ней проснулся деловой ум, дремавший всё это время. На рынке освободился небольшой, но уютный павильончик. Может, рискнуть?
— Марианна, беги в больницу! Твоей свекрови плохо! — в панике кричала в трубку Татьяна. — Я зашла, а она на полу. Давление за двести. Скорая забрала, тебя спрашивает!
Марианна мгновенно закрыла свой уже процветающий хозяйственный магазинчик, поймала такси. По дороге думала: зачем она ей? Их отношения оставались хрупкими, прохладными. С тех пор как три года назад Лидия Викторовна дала ей денег на бизнес, они почти не общались. Лишь редкие поздравления с праздниками. Внуками та не интересовалась. Марианна вдруг вспомнила — сегодня день смерти Марка. Впервые за годы она забыла об этой дате, погружённая в заботы о подрастающих сыновьях и своём деле.
Лидия Викторовна лежала на больничной койке, маленькая, хрупкая, с коротко остриженными седыми волосами. Она показалась такой беззащитной.
— Подойди сюда, заму… Дочка… — слабо махнула она рукой.
У Марианны комом подступило к горлу. Она впервые слышала это слово от неё.
— Я стараюсь, но привычка… — с тенью улыбки прошептала пожилая женщина.
— Ничего, — улыбнулась в ответ Марианна. — Я уже привыкла к «замухрышке».
Они говорили долго. Лидия Викторовна плакала, признаваясь, что часто тайком наблюдала за внуками в парке. Видела в Егорке черты сына, а маленького Сашу ей до боли хотелось обнять, но гордость и стыд мешали сделать шаг. А сегодня, в день памяти Марка, оставшись одна в беспомощности, она осознала весь ужас своего одиночества. У неё же есть семья. Частичка её сына.
— Давай попробуем… начать сначала? Позволь мне видеть мальчиков.
— Конечно, — твёрдо сказала Марианна, сжимая её руку. — Вы только поправляйтесь.
Прошло ещё два года. За большим столом, уставленным яствами, собрались гости. Повод был радостный — Марианна выходила замуж. За того самого врача-нейрохирурга, Константина, который когда-то спас ей жизнь. Их свела Татьяна, мечтавшая видеть ответственную и добрую Марианну своей невесткой. Наличие двух детей его не смутило — он полюбил их всей душой.
— Ну чего ты опять губы поджимаешь? — шептала Татьяна на ухо Лидии Викторовне, сидевшей в элегантном платье, с новой причёской, сверкающей скромными украшениями. — Сама же уговаривала её не оставаться одной!
— Я им на свадебное путешествие деньги дала, — проворчала та, но в глазах светилась непривычная мягкость. — Думала, внуков ко мне на месяц оставят, а они их с собой на море берут. Дети, говорят, ни разу не видели океан.
— Уступи, Лен. У тебя с ними вся жизнь впереди.
Лидия Викторовна вздохнула, и губы её, наконец, растянулись в настоящей, тёплой, хоть и немного грустной улыбке. Она подняла бокал.
— За семью! За то, что, несмотря на все бури и потери, жизнь находит путь, чтобы согреть нас. За новых членов нашей семьи и за тех, кто всегда остаётся в наших сердцах.
Марианна поймала её взгляд через стол и улыбнулась. В её улыбке не было ни торжества, ни упрёка — лишь тихая радость и благодарность. Ледяная стена, что когда-то возвела между ними боль и предубеждение, растаяла без остатка, уступив место чему-то хрупкому, но невероятно прочному — пониманию, принятию и той самой простой, искренней человеческой близости, которая, как оказалось, и есть самое большое богатство и самая красивая концовка любой, даже самой сложной истории.
