Мой муж исчез с грузом, а его босс забрал мою квартиру. Семь лет я строила новую жизнь, а вчера в дверь постучал призрак — он вернулся без зубов и с одной историей, после которой мой новый муж налил ему коньяку
Вечер спускался на город густыми, бархатистыми сумерками, окрашивая окна в глубокий индиго. Вера бесцельно двигалась по гостиной, её шаги беззвучно тонули в мягком ворсе ковра. Тяжелое, липкое напряжение сжимало виски, наполняло комнату незримым, но ощутимым гулким эхом. Взгляд её бегал от массивных настенных часов, отмеряющих каждую секунду с назойливой педантичностью, к черному прямоугольнику окна, за которым зажигались одинокие огни. Десятый час вечера. Он обещал быть к обеду.
Три дня назад его голос, немного уставший, но твердый, звучал из телефонной трубки: «В субботу, к двум, буду дома. Жди». И она ждала. Сначала с легким нетерпением, потом с беспокойством, а теперь — с холодной, тошнотворной волной страха, подкатывающей к самому горлу. Рабочий, домашний — все телефоны Романа, его начальника и владельца транспортной фирмы, молчали, отвечая на звонки лишь глухими, бесконечными гудками.
Где он сейчас, её Марк? Каждая его командировка была для неё маленьким испытанием, внутренним сражением с образами, которые рисовало пугливое воображение: размытые огни на пустынной трассе, скрип тормозов, чужие лица в ночи. Время было ненадежное, тревожное, и дороги пожирали судьбы без разбора. Но он всегда успокаивал её, обнимая на прощание, и в его словах звучала непоколебимая уверенность:
— Всё будет в полном порядке, не накручивай себя. Наша бригада возит грузы три года без единой серьёзной оказии. И, милая, выбора особого нет. Разве я могу вернуться на завод, снова месяцами ждать жалкие гроши? Роман платит честно и сразу после каждого рейса.
Год шёл за годом, и жизнь постепенно налаживалась, обретая устойчивые, прочные очертания. Чёрная пола долгов осталась в прошлом, в квартире пахло свежей краской и новым деревом после долгожданного ремонта. В старую жестяную банку из-под печенья ложились купюры — копили на автомобиль, мечту о свободе передвижения. Ещё немного — всего один, последний рейс, и заветная сумма будет собрана. Среди знакомых, изнывавших в ожидании задержанных зарплат, они слыли едва ли не благополучными, вызывая тихую зависть.
Резкий, настойчивый звонок в дверь вонзился в тишину, заставив её вздрогнуть. Сердце ёкнуло, в груди вспорхнула легковесная, безумная надежда.
— Наконец-то! Что так задержался? — Она распахнула дверь, и слова застряли в горле. На лестничной площадке, залитой тусклым светом лампочки, стоял Роман. Его массивная фигура заполнила собой всё пространство, от него пахло дорогим табаком и холодным ночным воздухом.
— А ты ждала кого-то другого? Польщён, — его губы растянулись в плоской, безжизненной улыбке, не затрагивающей глаз.
— Роман? Что ты здесь делаешь? Где Марк?
— Вот это я и хотел бы выяснить. Он должен был прибыть на склад к пяти утра. Его нет. Я звонил в Москву — утверждают, что выехал по графику. Его отметили в Казани, в Уфе. Значит, он где-то между Уфой и нашим городом. Так где же он, дорогуша?
— Ты спрашиваешь у меня? — выдохнула Вера, чувствуя, как подкашиваются ноги. — Вы же друзья, ты — его начальник! Это ты должен знать, где он! Я должна требовать ответов от тебя, а не наоборот! Если с ним что-то случилось…
— В наше время доверять нельзя никому. Ты в курсе, сколько стоит груз в том прицепе? Если он вздумал меня кинуть, то пожалеет о каждом прожитом дне. И ты — вместе с ним.
Резко развернувшись, он тяжёлыми шагами спустился вниз. Вера прислонилась к прохладной стене прихожей, пытаясь перевести дыхание. Плохо. Очень плохо. Господи, только бы он был жив… Может, просто поломка, задержка? Она молилась этому всю бесконечную ночь, не сомкнув глаз, слушая, как воют за окном февральские ветра.
Утром, с тёмными кругами под глазами, она отправилась в милицию. Её выслушали с безразличной учтивостью и отказались принимать заявление: «Ждите трое суток, гражданочка. Мужчины иногда загуливают». Но уже на следующий день бумагу приняли без промедления: люди Романа обнаружили фуру Марка неподалёку от дальнего поворота, в ста восьмидесяти километрах от города. Совсем чуть-чуть он не доехал. Кабина была пуста, грузовой отсек — чист. Ни следов борьбы, ни намёка на то, куда исчез водитель.
Об этом Роман сообщил лично, ворвавшись в её дом на рассвете понедельника. Его лицо было искажено не беспокойством, а холодной, сдерживаемой яростью.
— Груз исчез! Ты понимаешь масштаб? Понимаешь вообще?
— Какой груз? Пропал человек! Марк пропал! — её собственный голос прозвучал тонко и испуганно.
— У меня будут огромные проблемы, — сквозь зубы прошипел он, сжимая виски пальцами так, что костяшки побелели.
— А вдруг его… — она не смогла договорить, слезы подступили к глазам.
Роман медленно поднял на неё взгляд, и в его глазах что-то щёлкнуло, будто нашлась простая разгадка сложной задачи.
— А вот какая мысль… Не сбежал ли твой супруг с моими деньгами?
— Как ты смеешь такое говорить!
— О, ещё как смею. Понимаешь, в чём дело… До Уфы его сопровождала другая машина. Дальше он ехал один, но был вооружён — на всякий случай. Если бы на него напали, мог бы дать отпор…
— Почему сопровождение только до Уфы, если груз такой ценный? — в её голове, отягощённой страхом, зазвучал трезвый, холодный внутренний голос. Что-то здесь было нечисто.
— Чтобы лишнего внимания не привлекать. С ним был паренёк один, Васькой зовут. Его тоже ищем. — В этот момент зазвонил телефон Романа. Он ответил, не отводя взгляда от Веры, и с каждой секундой его лицо становилось всё жестче, желваки на скулах запрыгали, а в глазах вспыхнула настоящая ярость. — Всё ясно.
Он отключил аппарат и долго, молча, смотрел на неё, будто взвешивая что-то. Затем приблизился вплотную, и его шёпот обжёг её лицо холодом:
— Теперь я уверен. Твой муж меня ограбил. Васька нашёлся. Говорит, остановились на заправке под Уфой. Пока он отлучился, твой Марк завёл машину и умчался, бросив напарника. После этого будешь утверждать, что он ни при чём?
Вера стояла, ловя ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Мир вокруг поплыл, потерял чёткость. Она не верила. Не могла поверить.
— А может, это ты врёшь? Может, это ты всё подстроил?
Роман рванулся вперёд, его крик оглушил тишину квартиры:
— Ты думай, что болтаешь! Я на колоссальную сумму попадаю! Слушай сюда — если твой беглец в течение двух недель не вернёт деньги и не явится с повинной, долг отдавать будешь ты.
— Откуда у меня такие деньги? Мы копили на машину, почти собрали… Это всё, что есть.
— Ты не осознаёшь? Этот груз стоит дороже, чем вся ваша квартира.
— Покажи накладные, — потребовала она, собирая всю волю в кулак.
— Ты и вправду того… — он постучал пальцем у своего виска. — Думаешь, такой товар проходит по официальным бумагам? Это не наш случай.
— Почему я должна тебе верить?
— Придётся, — он развёл руками в мнимой беспомощности. — Выбора у тебя нет. Или отдаёшь деньги и квартиру, или… Пожалеешь, что родилась на свет. И не вздумай бежать в милицию — у меня везде есть люди.
Оставшись одна, Вера опустилась на пол, обхватив колени руками. Нет, Марк не мог так поступить. Не мог продать груз и сбежать. Он не бросил бы её, особенно сейчас, когда неделю назад они, смеясь и плача от счастья, узнали, что станут родителями. Он мечтал о сыне, строил планы… Нет, с ним определённо что-то случилось.
Через три дня, получив очередное устрашающее напоминание от Романа, она поехала к свекрови, Татьяне Сергеевне. Жалость к пожилой женщине, переживавшей, пожалуй, ещё сильнее её, перемешалась с отчаянием. Материнское сердце чутко к беде.
— Это всё из-за тебя! Всё из-за твоей жадности! — встретила её Татьяна Сергеевна, её глаза были красны от слёз. — Сколько раз я говорила ему, что время сейчас опасное! Уговаривала не связываться с этим Романом!
— Это было его решение, — тихо сказала Вера. — Я и сама не была в восторге от этой работы.
— Не ври! Ты на права отучилась и всё требовала у него машину! Всё гнала и гнала!
— С чего вы взяли? — она была ошеломлена. Мысль о машине исходила от самого Марка, это он уговаривал её получить права.
— С того, что вертишь ты им как хочешь с самого начала!
— Татьяна Сергеевна, считайте меня кем угодно, но поверьте, я страдаю не меньше вашего, — Вера сделала шаг ближе. — Сейчас нужно думать о другом. Роман уверен, что Марк сбежал с его грузом. И требует с меня огромные деньги.
— Много?
— Очень. Все наши сбережения и ещё квартиру. И говорит, что даже этого мало, но остаток он «простит».
— Но он не может просто так… — свекровь недоверчиво смотрела на неё.
— Может, — прошептала Вера. — Он всё может. Думаете, легко было создать такую фирму за три года? Уверена, за его спиной стоят люди, с которыми лучше не спорить.
— Но ты же не думаешь, что Марк… Или ты ему тоже не веришь?
— Верю. Поэтому и думаю, что тут что-то не так. Но если я отдам квартиру… Где мы будем жить? У нас скоро ребёнок. Я хотела спросить… Может, я поживу у вас? Будем поддерживать друг друга, ждать его вместе.
— Ох, внучка… — старуха покачала головой, и в её глазах мелькнула вина. — Я бы помогла, но… Квартирку эту я уже дочери, Анне, завещала. Марк знал, не претендовал. Решили, что у вас есть своё жильё, а у неё будет это. А мне что… Комнатка, где голову преклонить, и то хорошо. Анна скоро переедет — свою продаёт, дело хочет открыть. Поговори со своей матерью, может, она тебя приютит.
Выйдя из дома свекрови, Вера опустилась на холодную лавочку у подъезда. Придётся перебираться к матери в её маленькую однушку. Что ж, в тесноте, да не в обиде. У неё ещё есть десять дней. Десять дней надежды.
Но надежда таяла с каждым часом. Марк словно растворился в тумане. В назначенный день Роман явился с нотариусом. Под его тяжёлым взглядом Вера подписала бумаги о переводе квартиры. Он, в свою очередь, вручил ей расписку о полном погашении долга.
— Увидишь своего супруга — передай, пусть сидит тихо, как мышь. Крысы долго не живут. А тебе — трое суток на сборы.
Когда дверь закрылась, Вера бессильно сползла по стене в кресло. Её жизнь, такая ясная и прочная ещё неделю назад, лежала в осколках. Но главное — где он? Жив ли?
Год прошёл в тумане ожидания и отчаяния. Марка признали пропавшим без вести. Вера родила сына, которого назвала Павлом. Работала на двух работах, пока мать нянчилась с малышом. Потом, собрав крохи, вместе с подругой Кристиной открыли крошечную торговую палатку на рынке. Жили впроголодь, носили старьё, но копили каждую копейку, вкладывая в дело.
За пять лет одна палатка превратилась в две, а потом и в три ларька в разных концах города. Вера научилась договариваться, решать проблемы, твёрдо стоять на ногах. Она даже отказала Роману, когда тот, оценив её деловую хватку, предложил сотрудничество.
— Ты думаешь, после всего, что ты сделал, я стану с тобой работать? Ты вышвырнул беременную женщину на улицу!
— Не драматизируй, к матери ушла. А оказаться в такой ситуации — тебе же на пользу пошло. Иной раз человеку нужен толчок, чтобы взлететь. Я был прав. Я не мог потерять те деньги. Даже свои вкладывал, чтобы рассчитаться.
— Роман, давай договоримся так: если Марк вернётся, тогда и поговорим. А сейчас — держись от меня подальше.
Но Марк не возвращался. И спустя пять лет суд официально признал его умершим. Боль с годами притупилась, став тихой, привычной ношей, но по ночам она всё ещё плакала в подушку, мучаясь вопросом: что же случилось тогда на дороге? Хоть бы могилка была, куда можно принести цветы…
Как-то раз Кристина предложила рискнуть: продать ларьки и открыть настоящий супермаркет.
— Это сейчас золотая жила! Главное — найти удачное место и наладить поставки. Давай рискнём!
Вера сама обдумывала эту идею и с радостью согласилась. Она тут же связалась с одним конкурентом, давно желавшим купить их точки, и выгодно всё уладила.
Помещение для будущего магазина нашлось быстро. Арендодатель, Дмитрий, оказался деловым, обаятельным мужчиной. Он сделал скидку за собственный ремонт, дал контакты проверенных поставщиков и… пригласил её на ужин.
И она, после мгновения сомнения, согласилась. Шёл уже седьмой год с того рокового дня. Ей был тридцать один год, она была молода, сильна и вдруг осознала, как устала быть просто тенью пропавшего мужа, просто матерью и бизнес-партнёром. Она захотела снова почувствовать себя женщиной.
Перед встречей она провела полдня в салоне, купила лёгкое элегантное платье. Мать, глядя на неё, только улыбалась.
— Наконец-то ты оживаешь. Пора двигаться дальше, а не хоронить себя в прошлом.
— Мам, это просто деловой ужин, — отнекивалась Вера, но в душе трепетало что-то новое и забытое.
Деловой ужин плавно перетёк в романтический. Затем были прогулки, кино, знакомство Дмитрия с Павлом. Он оказался добрым, искренним, и в его присутствии мир снова обрёл краски. Через год отношений он сделал ей предложение.
— Кристина, я так счастлива! Он любит нас, я это чувствую! — делилась она с подругой.
— Я безумно рада за тебя! Ты заслужила это счастье. Ты ждала семь долгих лет. Но… Вера, а что, если он… вернётся?
— Давай смотреть правде в глаза. Если бы он был жив, то давно бы дал о себе знать. Я не забыла его. Но я имею право на новую жизнь. Наш брак аннулирован решением суда.
В тот вечер, вернувшись домой, она сняла со стены фотографии Марка. Впервые за многие годы его улыбка на снимках показалась ей принадлежащей другой, невероятно далёкой жизни. Аккуратно сложив снимки в картонную коробку, она прошептала: «Прости меня. Мне нужно жить дальше. Я никогда не забуду тебя. Павел будет знать о своём отце. Если тебя нет… пусть земля будет тебе пухом».
Свадьба была тихой, в кругу самых близких. А на следующий день они с Дмитрием улетели в свадебное путешествие.
Возвращение домой омрачила тревожная новость. Мать встретила их на пороге нового дома, её лицо было бледным и растерянным. Рядом теребил рукав куртки Павел.
— Мама, что случилось? — спросила Вера, ледяная дрожь пробежала по спине.
— Мама! Папка вернулся! Он у бабушки сейчас! — выпалил мальчик, не в силах сдержать эмоции.
Мир вокруг Веры сжался до точки, затем резко распался на осколки. Звуки отдалились, в ушах зазвенело. Она почувствовала, как пол уходит из-под ног, и погрузилась в темноту.
Очнулась она от прикосновения прохладной ладони. Над ней склонился врач скорой помощи, вокруг стояли испуганные лица Дмитрия, матери и сына.
— Гипертонический криз на фоне сильного стресса, голубушка. Вам необходим полный покой и наблюдение врача.
Дмитрий мягко, но настойчиво отложил все разговоры на завтра. Ночью, лёжа рядом, он тихо спросил, боясь услышать ответ:
— Вера… Ты… Ты теперь…
— Что? Думаешь, я уйду к нему? — она повернулась к нему, её глаза в темноте были серьёзны. — Нет. Это невозможно. Ты — мой муж. Я люблю тебя. Но позволь мне встретиться с ним одной. У меня слишком много вопросов.
Заснуть она так и не смогла. В голове крутилась одна мысль: а что, если Роман был прав? Что, если он действительно сбежал? И теперь, когда Романа посадили (она слышала об этом месяц назад), решил вернуться?
Войдя в дом матери на следующий день, она с трудом узнала в сидевшем на кухне человеке того самого Марка. Он был страшно худ, осунулся, зарос щетиной с проседью. Не хватало нескольких зубов. От него веяло не столько бедой, сколько какой-то животной, глубокой усталостью.
— Ну, здравствуй, Вера. Вот и я, — он развёл руками, и его улыбка была кривой, печальной. — Красавцем не выгляжу, да?
Она молча села напротив, налила чаю из уже готового заварочного чайника. Руки дрожали.
— Давай по порядку, — тихо сказала она. — Где ты был?
— Тёща всё рассказала. Про то, как ты боролась. Я горжусь тобой. И сын у нас замечательный. Наверное, думаешь, я вас бросил?
— Я думала, что ты умер. А теперь… Теперь думаю разное.
— Лучше бы меня тогда убили, — он опустил голову, и его плечи сгорбились. — В ту ночь… Я ехал один, после Уфы. Сопровождение осталось в городе, что уже было странно. Но со мной был Васька, и оружие в сейфе лежало. Вдруг он просит остановиться на заправке, позарез нужно. Уговаривает, настаивает. Я сдался. На заправке-то, казалось, безопасно. Я даже не заехал на территорию, встал на обочине. Он побежал к туалетам. А к кабине с двух сторон подошли ребята. Один сразу пистолетом в бок упёрся. Я потянулся к сейфу — он был пуст. Теперь-то ясно: Васька всё подстроил, забрал оружие и скрылся. Меня заставили ехать. Проехали с полсотни километров, свернули на заброшенную дорогу. Там стояла другая фура, и груз перекинули за полчаса. Потом — удар по голове. Очнулся уже в движении, с другими парнями, не наши. Потом был заброшенный завод, потом, через пару месяцев, — Кавказ. Рабство. Бежал я один, остальные не выжили… Как сюда добрался? Сначала полями, потом пешком, подрабатывал где мог за еду. Один водитель под Саратовом подобрал, довёз почти до дома. Пришёл к матери — а её нет в живых. Анна меня не узнала… или сделала вид.
— Она боится, что ты будешь оспаривать наследство, — тихо сказала Вера. — А нашла ты меня как?
— Через твою мать. В старой квартире уже чужие люди. Она мне всё рассказала. И про то, что ты замужем. Я понимаю. Я не в праве что-то требовать. Но помоги, Вера. Мне нужно восстановить документы, найти крышу над головой. Я теперь — никто.
— Я помогу. Останься пока у моей матери. Дмитрий… Мой муж… Он хороший человек.
Дмитрий, выслушав её вечером, выдохнул с облегчением. Ревность отступила перед простым человеческим состраданием.
— Конечно, поможем. У меня есть связи в паспортном столе. И работу найдём. И жильё. Всё устроим.
Он сдержал слово. Пока шла бюрократическая волокита, Дмитрий буквально по кусочкам собирал Марка заново: вставил зубы, сводил к парикмахеру, обул и одел. Вера видела, как забота её мужа оттаивает того, замёрзшего, исчезнувшего человека. А ещё она знала другую новость, которая наполняла её тихой радостью: у неё и Дмитрия будет ребёнок.
Как-то раз Кристина, ставшая частой гостьей в их доме, завела разговор о работе для Марка.
— Вера, давай возьмём его на склад заведующим! Наш нынешний воровать начал, а свой человек — не станет же. Он умный, я с ним говорила… — и тут подруга неожиданно покраснела.
Вера всё поняла. Улыбка, которую она невольно поймала на лице Марка, когда представляла его Кристине, была ей ответом.
— Ладно, сдаюсь. Пусть начинает стажёром. А ты, я смотрю, уже не только помещение для третьего магазина с ним присмотрела? — она подмигнула подруге.
Через три месяца после своего воскрешения Марка вызвали в милицию. Вернувшись вечером к Вере и Дмитрию, он был спокоен, но в его глазах горела давно забытая уверенность.
— Всё подтвердилось. Это был Роман. Он сам организовал кражу своего груза, чтобы покрыть долги. А меня продал, чтобы замести следы и получить ещё и нашу квартиру. Его поймали на повторной авантюре. Теперь я могу подать на возмещение ущерба.
— Много он из тюрьмы тебе перечислит? — Дмитрий налил в бокалы коньяку. — Мы тут с Верой решили. С понедельника ты — заведующий складом. А скоро откроем новую точку, помещение уже ищем. И насчёт жилья… У меня есть небольшая квартира от матери. Можешь пожить там, пока не встанешь на ноги.
— Я, собственно… — Марк переминался с ноги на ногу, а потом широко, по-юношески улыбнулся. — Мы тут с Кристиной… Вы не против, если я перееду к ней?
— Ого! Вот это новости! За такое надо выпить! — Дмитрий весело чокнулся с его бокалом.
Эпилог.
На свадьбу Марка и Кристины Вера не попала. В тот самый день она родила девочку, которую назвали Екатериной. Свадьбу переносить не стали — Кристина боялась, что свадебное платье потом не налезет. Она ждала ребёнка.
— Представляешь, как долго я искала именно то, что нужно? — вздыхала Кристина по телефону, уже из свадебного путешествия.
— Ты про платье или про мужчину? — смеялась Вера, укачивая на руках маленькую Катю.
— И про то, и про другое!
За окном их нового, просторного дома цвела сирень, наполняя воздух сладким, пьянящим ароматом. Павел возился в саду с Дмитрием, что-то усердно сажая. Вера смотрела на них, на спящее личико дочери, и чувствовала странное, полное спокойствие. Жизнь, подобно реке, огибающей препятствия, нашла своё новое русло. Тени прошлого больше не пугали её. Они стали частью пейзажа, напоминанием о том, что даже из самого густого мрака можно выйти к свету — не к тому, что был прежде, а к новому, выстраданному, настоящему. И этот свет был тёплым, как прикосновение руки любимого человека, и прочным, как фундамент дома, где наконец-то поселился мир.
