Он обозвал меня куклой с дырявой головой, я подарила ему сына, а его жена в благодарность подсыпала мне снотворное в гранатовый сок
Вечерний дождь стекал по стеклам кафе серебристыми ручьями, превращая огни города в размытые акварельные пятна. Дмитрий отодвинул чашку с остывшим кофе, и его взгляд, тяжелый и недоумевающий, уткнулся в сидящую напротив девушку. Казалось, между ними лежала не просто столешница, а целая пропасть, вымощенная непониманием. Раздражение, копившееся весь вечер, наконец прорвалось наружу тихим, но ядовитым потоком.
— Что ты не расслышала? Боже, Маргарита, прости, но ты будто на другой планете. Я говорю на вполне понятном, человеческом языке. Красивая, безусловно, но иногда кажется, что за этой красотой — абсолютная пустота. Я рассказываю о своей работе, отвечаю на твой же вопрос, а ты сидишь, смотришь большими глазами и переспрашиваешь об элементарных вещах. С тобой даже поговорить нормально нельзя, ты просто красивая картинка! Мне следовало догадаться по нашим перепискам — ощущение, будто я общался с человеком из другого столетия. Это же так очевидно! — Его слова, резкие и колючие, повисли в воздухе между столиками, пропитанными ароматом свежей выпечки. — А ведь мы, между прочим, ровесники!
Не дожидаясь ответа, он резко поднялся, швырнул на стол смятую купюру и зашагал к выходу, оставив за собой лишь хлопок двери и легкий звон колокольчика над ней.
Маргарита не пыталась его остановить. Она сидела неподвижно, глядя сквозь мокрое стекло на его удаляющуюся фигуру, которая быстро растворилась в серой пелене дождя. В душе не было ни боли, ни обиды — лишь странное, леденящее облегчение. Она никогда не умела быть инициатором расставаний, всегда боялась причинить боль, сделать неловко. А он… он не побоялся. И в этом была своя горькая правота.
Да, для него она была пустоголовой куклой. А он для нее? Симпатичный молодой человек двадцати пяти лет, чей мир до неприличия сузился до монитора и линий кода. В его рассказах сквозила такая нарциссическая самовлюбленность, такой упоительный эгоизм. Он с упоением говорил о своих проектах, о сложностях разработки, но за весь вечер ни разу не спросил, чем живет она. Чтобы хоть как-то разрядить тягостную паузу, она и задала тот самый роковой вопрос о его профессии. И пожалела почти мгновенно.
Зря она послушала совета своей болтливой коллеги и установила на телефон приложение для знакомств. Неделю длился их виртуальный диалог, где он представал умным, ироничным, занятым в перспективной IT-сфере. Он писал о разработке мобильных приложений, и ей, человеку далекому от этого мира, стало любопытно. Да, его сленг резал слух: бесконечные «краши», «апдейты», «кринж» и «рофл». Но она списывала это на специфику онлайн-общения, где смайлы заменяют интонации, а краткость — сестра не только таланта, но и вечной нехватки времени. Она предположила, что вживую все будет иначе.
Ошибка. В реальности он был точной копией своего сетевого альтер-эго. Его брутальная, даже несколько грубоватая внешность — щетина, темная футболка, массивные часы — диссонировала с подростковым жаргоном, сыпавшимся из его уст как из перевернутого мешка. Он рассказывал о работе с таким пылом, будто был наедине с другом-единомышленником, а не с девушкой на первом свидании. Половину его речи составляли непонятные ей словечки, и когда она в очередной раз переспрашивала, в его глазах вспыхивало сначала недоумение, а потом — раздражение, будто она спрашивала значение слова «воздух». И вот, чаша терпения переполнилась. «Кукла». Простое, обидное, уничижительное слово.
Пусть так. Этот опыт, хоть и горький, стал для нее четким ориентиром. По дороге домой, под равномерный стук дождя по куполу зонтика, она удалила приложение одним движением пальца. А едва переступив порог родной квартиры, столкнулась с матерью, вышедшей из кухни с вопросительно поднятыми бровями.
— Уже все закончилось? Так быстро?
— Да, — кивнула Маргарита, снимая мокрый плащ.
— Ну, и каков он, этот принц из интернета?
— Счел меня недостаточно умной. Мы говорили на разных языках. В прямом смысле.
— Ох уж эти гении, — фыркнула мать, но в ее глазах мелькнула тревога. — Это твое мнение или его?
— Его. Прямо так и сказал.
С легкой, почти вызолоченной иронией Маргарита пересказала сцену в кафе. Мать слушала, покачивая головой, а потом рассмеялась — теплым, грудным смехом, который всегда согревал.
— Ах, какой критик нашелся! Судить о глубине ума по умению щебетать на птичьем языке — это сильно. И знаешь, дочка, что мне еще не понравилось? Настоящий мужчина, каким бы он ни был, никогда не позволит себе оскорбить женщину на первом свидании. Он просто вежливо попрощается и не позвонит больше. А во-вторых… где же цветы?
— Какие цветы? — Маргарита удивленно подняла глаза.
— Ну, как какие! Хоть один скромный тюльпан, хоть веточку мимозы! Он что, с совершенно пустыми руками пришел?
Маргарита только отрицательно покачала головой, и они снова рассмеялись вместе, и этот смех растворил остатки горечи.
— Ну и пусть. Значит, не судьба. Эх, жаль, конечно… Красивая ведь ты у меня, Маргоша. Двадцать пять, а сердце все свободно. Внуков дождаться не могу… В отделе у тебя одни женщины, дом — работа, работа — дом. Где же ты встретишь свою судьбу?
— Видимо, мне на роду написано быть старой девой и жить с тобой, мамуля, — пошутила она, обнимая мать за плечи.
Позже, лежа в постели и глядя в потолок, по которому бежали отсветы уличных фонарей, она вспомнила свою первую, студенческую любовь. Его звали Константин. Он был с другого факультета, опережал ее на год. Получив диплом, он звал ее с собой в северную столицу, манил перспективами и новой жизнью. Но она не смогла бросить ни учебу, ни мать, оставшуюся одной. Сначала они писали длинные письма, потом короткие сообщения, а потом и вовсе перестали. Жизнь развела их по разным берегам, и через год она поняла: у него появился новый мир, в котором для нее не нашлось места. Теперь, спустя три года, она вспоминала тот роман без боли, с легкой, ностальгической улыбкой. Подруги иногда допытывались, почему у нее нет пары, а близкая приятельница Надежда любила подтрунивать: «Мужики нашей красавицы боятся! Думают, она все зарплату в салонах красоты оставляет. А это, знаешь ли, для их скромных кошельков разорительно».
Утро встретило ее все тем же низким, свинцовым небом. Дождь, не прекращавшийся почти сутки, превратил дороги в череду блестящих, опасных зеркал. Маргарита, уже одетая для офиса в строгий костюм и светлый плащ, на всякий случай взяла зонт. До остановки оставалось несколько шагов, когда тишину утра разорвал резкий звук шин. Из-за поворота вылетела темная иномарка и, не сбавляя скорости, пронеслась через глубокую лужу у тротуара. Ледяная волна грязной воды накрыла девушку с головы до ног.
Она замерла в шоке, ощущая, как тяжелый мокрый плащ прилипает к телу, а по лицу стекают грязные капли. Машина резко затормозила впереди. Из нее выскочил мужчина, его лицо было искажено смесью ужаса и досады.
— Девушка! Прошу вас, простите! Это полностью моя вина. Я оплачу химчистку, замену плаща, всё что угодно!
Маргарита была на грани. Не из-за испорченной дорогой вещи — хотя и это было неприятно. Главная проблема была в том, что через сорок минут начиналось планерное совещание у начальницы, а ей, Маргарите, предстояло зачитывать важный доклад. Опоздание грозило лишением квартальной премии.
— Вам нужно срочно переодеться. Вы далеко живете? Позвольте я подожду, пока вы приведете себя в порядок, и затем отвезу вас куда нужно. Хоть как-то заглажу свою вину, — его голос звучал искренне, а во взгляде читалось настоящее раскаяние.
— Я живу вот в том доме, — она мокрым рукавом показала на знакомую девятиэтажку. — И я, конечно, в принципе не сажусь в машины к незнакомцам, но… выбора у меня нет. Я опаздываю.
— Меня зовут Валерий. А вас? — он легко представился, и его рука, сильная, с аккуратным маникюром, протянулась для рукопожатия.
— Маргарита.
— Вот теперь мы знакомы. Я буду ждать вас у подъезда. — Его улыбка была обаятельной, открытой, без тени той надменности, что была у Дмитрия.
Пока она переодевалась в сухое, в голове проносились обрывочные мысли. Глупость? Риск? Но что-то в этом мужчине внушало доверие.
В машине она украдкой разглядывала его. На вид ему было около тридцати пяти. Качественный, отлично сидящий костюм, идеальная стрижка, едва уловимый, дорогой аромат парфюма, тонкие часы на запястье — все говорило о статусе и уверенности.
— Значит, вы в «Сириусе» работаете? — он на секунду отвлекся от дороги, бросив на нее быстрый взгляд.
— Да, сразу после университета устроилась туда.
— А почему именно эта компания?
— Проходила там преддипломную практику. Мне понравилась атмосфера, коллектив… — ответила она честно.
— Слышал, там в экономическом отделе начальница — настоящий дракон? — в его голосе прозвучала легкая усмешка.
— Это кому как. На то она и руководитель. А вы откуда знаете? — удивилась она.
— Знакомая там когда-то работала, — он легко парировал и снова сосредоточился на дороге, замолчав.
Подъехав к офисному зданию, он остановился не на парковке, а чуть поодаль, у тенистой аллеи.
— Маргарита… Позвольте пригласить вас сегодня вечером. В ресторан, в восемь. Не отказывайте, пожалуйста. И я все еще ваш должник — за плащ мы так и не рассчитались.
Она улыбнулась, глядя на его серьезное, вдруг ставшее почти юношески-напряженным лицо, и кивнула. Почему бы и нет? На его пальцах не было обручального кольца. Приглашение в ресторан в будний вечер говорило о том, что домой он не торопится. И он был… неотразим. От него веяло такой силой, спокойствием и надежностью, которых ей так не хватало.
Их встречи участились. Через месяц Валерий снял уютную квартиру в центре, где они могли проводить время вместе два-три раза в неделю. Он говорил, что занимает высокую должность в крупной энергетической компании, что свободен, и что Маргарита — та самая женщина, о которой он всегда мечтал. Но в свой дом, на свою «основную» территорию, он ее не звал, ссылаясь на пожилую, тяжело болеющую мать.
— Поверь, сейчас не лучшее время для знакомства. Дома сплошные лекарства, сиделки, тяжелая атмосфера. Мама очень плохо себя чувствует, я нашел для нее нового специалиста, надеюсь, скоро будет лучше. Тогда и познакомлю, — объяснил он на ее осторожный вопрос. Больше она не спрашивала. Она купалась в лучах его внимания, в подарках, в нежных словах. Он казался ей той самой каменной стеной, за которую так хотелось спрятаться хрупкой женщине.
Через полгода она поняла, что ждет ребенка. Выйдя из кабинета врача с заключением в руках, она, дрожа от счастья, отправила ему сообщение: «У меня для тебя сюрприз. Очень важный».
В съемной квартире она зажгла десятки свечей, накрыла стол для ужина, налила в его бокал любимое вино, а себе — гранатовый сок. Сердце пело: сейчас начнется новая, настоящая глава их жизни.
Звук ключа в замке заставил ее вздрогнуть от предвкушения. Поправив прядь волос, она вышла в прихожую. Он, как всегда, бросил кожаную куртку на комод, протянул ей букет белых роз и прошел в гостиную.
Увидев на столе сок, он удивленно поднял бровь.
— Ты что, не будешь со мной праздновать?
— Буду. Но вот этим, — с сияющей улыбкой она протянула ему небольшой конверт.
Он раскрыл его, прочел несколько строк и… побледнел. Пальцы, сжимавшие бумагу, побелели. Он молча ослабил узел галстука, будто ему не хватало воздуха, и снова уставился на диагноз, будто не в силах прочесть знакомые слова.
— Ты… не рад? — ее голос прозвучал тихо, робко.
— Я? Нет, что ты… Конечно, рад. Просто… Это так неожиданно. Ошеломляет.
Уезжая на следующее утро, он попросил ее подыскать хорошую клинику для ведения беременности. Как только дверь закрылась за ним, по ее щеке скатилась первая предательская слеза. Где же бурная радость? Где объятия, планы, разговоры о будущем? Ни слова о том, чтобы представить ее своим близким, ни намека на совместный быт. Только растерянность и просьба о клинике.
Через час, придя в себя и убрав со стола, она собралась к матери. В прихожей, наклоняясь, чтобы завязать шнурок, она заметила край темно-красной корочки, застрявший между стеной и комодом. Это был его паспорт. Вероятно, выпал из кармана той самой куртки. Телефон его не отвечал — утром он жаловался, что аппарат разрядился, а зарядник остался в другом месте. Почти машинально она открыла страницу с пропиской, запомнила адрес, сунула паспорт в сумку и решила отвезти ему. Мало ли, срочно понадобится.
Адрес привел ее в элитный, охраняемый дом в центре города. Сердце бешено колотилось, когда она поднималась на третий этаж и нажимала на кнопку звонка у массивной дубовой двери. Послышались быстрые шаги, щелчок замка… и на пороге возникла она. Алла Леонидовна. Ее начальница. Женщина с ледяными глазами и безупречно строгим костюмом.
— Маргарита? Какими судьбами? Откуда вы знаете мой адрес? — ее голос был как удар хлыста.
— Здравствуйте… Я ищу Валерия Белова. Моего молодого человека.
— Кого? — голос Аллы Леонидовны стал громче, пронзительнее. — Кого ты ищешь?
— Я… наверное, ошиблась адресом, — Маргарита лихорадочно достала паспорт и сверилась. — Нет… Все верно. Он забыл документ, когда уезжал сегодня…
Женщина молниеносным движением выхватила паспорт из ее рук, раскрыла на нужной странице и тыкнула пальцем в графу.
— А сюда заглянуть не догадалась?
Маргарита, ошеломленная, покачала головой.
— Нет… Я никогда не проверяла его документы. Он просто забыл…
— Заходи, — Алла Леонидовна отступила, пропуская ее внутрь. Ее тон стал чуть мягче, но в нем появилась стальная нотка. — Не бойся. Нам просто нужно кое-что прояснить.
Квартира поражала роскошью и холодным, стерильным порядком. И тут взгляд Маргариты упал на большую фотографию в серебряной раме на рояле. На ней, обнявшись, сияли счастливыми улыбками Валерий и Алла Леонидовна. Мир рухнул, зазвенев в ушах осколками. Ноги подкосились, и она опустилась в ближайшее кресло, закрыв лицо руками. Рыдания душили ее.
— Я не знала… Я не знала, что он женат. Он никогда не говорил…
— Как давно это продолжается? — голос начальницы был ровным, без тени эмоций.
— Полгода. Он никогда не звал меня к себе, говорил, что мать болеет… — щеки Маргариты пылали от стыда. Хотя в чем была ее вина? Она стала жертвой искусно сплетенной лжи.
— Матери у него нет. Уже семь лет.
— Что еще я о нем не знаю? — она подняла заплаканное лицо.
— Ну, хотя бы того, что он женат. Теперь знаешь.
— Давно вы вместе?
— Двенадцать лет. У него, конечно, бывали увлечения. Но ни одна не доходила до этого порога и не длилась дольше пары месяцев.
Маргарита вскочила и бросилась к выходу. На пороге она обернулась, с трудом выговаривая слова сквозь ком в горле:
— Не волнуйтесь, Алла Леонидовна. Я исчезну из вашей жизни. И ребенка я воспитаю сама!
Она выбежала, оставив женщину в дорогом костюме стоять среди холода ее идеальной гостиной. Спускаясь по лестнице, она думала о жестокой насмешке судьбы. Она всегда презирала женщин, вмешивающихся в чужие семьи, и вот теперь сама, обманутая и ослепленная, невольно оказалась на их месте. Розовые очки разбились вдребезги, обнажив уродливую правду.
Следующий день она провела, не вставая с кровати, игнорируя настойчивые звонки. Матери она рассказала все и строго-настрого запретила открывать дверь, если придет Валерий. Он пришел. Долго звонил, затем стучал. Потом уехал. Она написала ему последнее сообщение: «Лжи не прощаю. Больше не хочу тебя видеть», — и отправила номер в черный список.
Утром в понедельник пришло СМС от Аллы Леонидовны: «У тебя три отгула. Затем выходишь на работу. Никто не должен знать о произошедшем. Уволить тебя я не имею права по закону».
— Доченька, нам нужно переехать, — вздохнула мать, глядя в окно на знакомую иномарку, снова припаркованную у подъезда. — Он не отстанет.
— Я скажу ему, что избавилась от ребенка. Тогда нас ничего не будет связывать. А работу я поменяю.
— Кто возьмет на новое место беременную? Доработай здесь до декрета, а там видно будет.
Через несколько дней, собрав всю волю в кулак, Маргарита зашла в кабинет начальницы.
— Я больше не буду с ним общаться. Доработаю до отпуска по беременности, и вы меня больше не увидите. Ребенок будет только моим. На Валерия я не претендую, алиментов не потребую.
— Странно. Неужели ты его не любишь?
— Люблю, — тихо призналась Маргарита. — Но мне не нужен человек, который строит отношения на обмане. Переживу. Но один вопрос у меня есть… Можно?
— Догадываюсь. Хочешь спросить, почему я до сих пор с ним? — Маргарита кивнула. Алла Леонидовна отодвинулась от стола, подошла к окну. — Мы познакомились в университете. Двенадцать лет назад, когда он сделал предложение, я летала от счастья. Потом была свадьба, мы вместе строили бизнес. Я тогда ничего не смыслила в автомобильных поставках…
— Автомобильных? Он говорил, что работает в энергетике.
— Полагаю, ты не первая, кому он лжет о работе. Не хочет, чтобы потом искали его в офисе. А я работаю на отца, — она обвела рукой кабинет. — Пробовала трудиться с мужем — не вышло. Личную жизнь я всегда держала в тайне, поэтому он здесь ни разу не был. Что касается твоего вопроса… У меня было несколько неудачных беременностей. Выносить ребенка я не смогла. Я понимала, что рано или поздно Валерий захочет наследника, но все на что-то надеялась. Он не уйдет от меня — бизнес пополам делить придется. А я… закрывала глаза на его интрижки. Он всегда возвращался, полный чувства вины. После таких, как ты.
— Вы оба… нездоровы.
— Будешь замужем — тогда и рассуждай. А теперь иди. Через неделю переведу тебя в другой филиал компании отца. И надеюсь, мы больше никогда не встретимся.
Но Алла Леонидовна ошиблась. Однажды поздним вечером, когда Маргарита уже находилась в декретном отпуске, наслаждаясь тишиной и подготовкой к родам, раздался звонок в дверь. Никого не ждали. Мать была на работе. С неохотой девушка подошла к двери и, открыв ее, обомлела. На пороге снова стояла она.
— Я пришла с миром. Мы же теперь не совсем чужие.
— Совершенно чужие! Я все сказала тогда.
— Не горячись. В конце концов, мой муж — отец этого ребенка, и я считаю, что он имеет право участвовать в его судьбе.
— А вы-то здесь при чем?
— Я его жена. Впустишь? Есть разговор.
Маргарита, скрепя сердце, провела ее на кухню. Алла Леонидовна окинула скромный интерьер оценивающим взглядом.
— Уютно.
— Нам с мамой хватает.
— Комнату для малыша подготовила? Кстати, я знаю, что у тебя будет мальчик.
— Готовлю, — коротко бросила Маргарита и, не выдержав, резко повернулась к ней. — С какой стати вы меня допрашиваете?
— У меня есть предложение…
Они сели за стол. Алла Леонидовна выложила свое: трехкомнатная квартира в центре, счёт на крупную сумму, конверт с наличными «на расходы».
— Мне от вас ничего не нужно.
— Это не тебе, а ребенку. И вообще… Я пришла затем, чтобы… — она запнулась, а затем выпалила: — Отдай мне ребенка!
Маргарита онемела на секунду, а потом вскочила, вся дрожа от ярости.
— Что?!
— Мы оформим все как суррогатное материнство, я договорюсь с клиникой. Первое время будешь жить с ним как няня, а потом… сможешь видеться. Представим тебя дальней родственницей.
— Вон! Сию же секунду вон! — Маргарита схватила женщину за рукав и буквально вытолкнула в прихожую.
— Хорошо, я уйду. Просто подумала, что тебе будет тяжело одной… — та стала обуваться и наклонилась к оставленному у двери пакету. — Забыла отдать фрукты. Возьми. И сок гранатовый, настоящий, ты же его любишь. Мне из-за границы привезли.
Она ушла, оставив пакет на полу. Через час Маргарита, успокоившись, заглянула в него. Апельсины, грейпфрут… Бутылочка темно-рубинового сока. Импортная этикетка.
Вечером мать застала ее в глубоком, неестественном сне на диване. Разбудить ее стоило невероятных усилий. Маргарита проснулась с чугунной тяжестью в голове и полной дезориентацией. Такое чувство бывало лишь раз в жизни — после сильного отравления. Взглянув на часы, она удивилась: прошло всего три часа. Что ее так вырубило? Алла Леонидовна. Сок.
Утром, увидев на экране ее номер, Маргарита было хотела сбросить, но любопытство взяло верх.
— Вы вчера не все сказали?
— Все, да не все. Сок понравился?
— Вкусный. Вы только ради этого звоните?
— Весь выпила?
— Да. И больше не привозите! И не приезжайте!
— Я не об этом. Как спалось? Самочувствие как?
Ледяная догадка пронзила Маргариту.
— Вы… вы подсыпали мне что-то?
— Безобидное снотворное. Но это предупреждение. В следующий раз может быть что-то серьезнее.
— Зачем?!
— У меня два пути: либо ты отдашь ребенка, либо… он останется сиротой, и Валерий, как отец, заберет его по закону.
— Это угрозы?
— Нет, констатация фактов. Мне невыгодно, чтобы сын моего мужа рос на стороне. Рано или поздно Валерий захочет его знать. Или ты захочешь претендовать на его деньги.
Маргарита бросила трубку и кинулась к матери.
— Мама, срочно выставляй квартиру на продажу! Мы уезжаем!
Следующие недели были наполнены леденящим страхом. Она ждала подвоха на каждом шагу, боялась выходить, вздрагивала от звонков. Но было тихо. Слишком тихо. И эта тишина была страшнее криков. Им повезло — нашелся покупатель, сын соседки, желавший жить рядом с матерью. Они собрали вещи и уехали в соседнюю область, к тетке. Там быстро нашли небольшую, но светлую квартиру. За неделю до родов они уже обустроились, готовясь к появлению малыша. И вот, вечером, на новую сим-карту, пришел звонок с незнакомого номера. Сердце екнуло. Это был ее голос. Плачущий, сломанный.
— Маргарита, не вешай трубку! Это важно! — всхлипывала на том конце Алла Леонидовна. — Я знаю, где ты. Знаю твой номер. Я поняла, что была неправа… и Бог меня наказал. Мне нужна твоя помощь.
— Чем я могу помочь вам?
— Валерий тяжело болен. Опухоль. Обычное лечение не помогает. Нужен донор стволовых клеток. Родственной крови.
— При чем тут я?
— Не ты. Твой сын. Кровь из пуповины. Она может его спасти! Умоляю тебя! Встану на колени, сделаю что угодно! Клянусь, больше никогда не побеспокою! Ты никогда о нас не услышишь!
Маргарита молчала, сжимая телефон в потной ладони.
— Почему я должна вам верить? Вы мне угрожали…
— Я напишу расписку! Признаюсь во всем! Она будет у тебя, как доказательство! Мне все равно, лишь бы спасти его! Я тогда не думала, я была в отчаянии… Но эта боль… Представь, если бы у тебя отняли ребенка… Я теперь понимаю.
Долгая пауза повисла в воздухе.
— Приезжайте, — наконец тихо сказала Маргарита.
На следующий день Алла Леонидовна привезла ту самую расписку, написанную от руки, с паспортными данными и признанием в подсыпании снотворного и угрозах. Маргарита подписала согласие на забор пуповинной крови.
«Филькина грамота, — сказала мать, прочитав расписку. — Что это вообще?»
— Пусть будет. Если ей так спокойнее.
— Она тебе угрожала? Из-за этого мы сюда переехали?
— Было дело. Но теперь все в прошлом.
Роды прошли благополучно. На свет появился крепкий мальчик. Матери назвали его Михаилом, в честь давно ушедшего отца Маргариты. В положенный день их выписали из частной клиники. Больше никаких звонков, никаких вестей. И вдруг, через два месяца, на банковский счет Маргариты пришла огромная сумма. Следом пришло СМС с неизвестного номера: «Операция прошла успешно. Низкий поклон и вечная благодарность Михаилу Воронцову. Больше не потревожим. Счастья и здоровья вам всем.»
Больше она никогда ничего не слышала об отце своего первенца. Жизнь медленно, но верно залечивала раны. Когда Мише исполнилось пять, Маргарита вышла замуж за своего коллегу, тихого, доброго мужчину по имени Григорий, который с первого дня полюбил мальчика как родного. У них родилась дочь, Ариша. Иногда, глядя, как Михаил что-то увлеченно мастерит с Григорием, или слушая звонкий смех дочери, Маргарита думала о том странном переплетении судеб. Тот дождливый день, грязная лужа, ложь и отчаяние — все это привело ее сюда, к этому тихому счастью, к этому теплому свету в окнах родного дома. Жизнь, подобно реке, огибает преграды, смывает грязь и находит свой путь к спокойному, глубокому морю. А в ее сердце, где когда-то бушевали боль и гнев, теперь росла тихая, мудрая благодарность за все — и за горькие уроки, и за нежное спасение, и за эту хрупкую, выстраданную гармонию, которую она наконец обрела.
