Тайна шестнадцатилетней девушки
В тот год золотая осень будто замешкалась на пороге, не решаясь окончательно вступить в свои права. Воздух еще хранил эхо ушедшего лета, а листва лишь местами робко тронулась позолотой. Казалось, сама природа затаила дыхание в ожидании чего-то значительного. Для Леры это время стало рубежом, разделившим её жизнь на «до» и «после». Всё началось с обычной школьной диспансеризации, рутинного мероприятия, которое должно было пройти незаметно. Но когда очередь подошла к определённому кабинету, девушка наотрез отказалась переступать его порог. Её упрямство, непривычное и резкое, вызвало недоумение у классной руководительницы, и та, следуя инструкции, позвонила родителям.
В тот же вечер, вернувшись домой, Лера не стала дожидаться вопросов. Молча, с каменным лицом, она протянула отцу сложенный листок. Это была справка из частной клиники, с аккуратными печатями и сухими строчками, которые обрушились на семью тихим, но сокрушительным ураганом. Срок — десять недель.
Вечерний семейный совет напоминал театр абсурда, где каждый играл роль, написанную для него внезапно изменившейся реальностью. Воздух в гостиной стал густым и тяжёлым, словно перед грозой.
— Я буду рожать, — прозвучало её заявление, тихое, но не допускающее возражений. В её голосе не было ни вызова, ни страха, лишь спокойная, ледяная решимость.
— И кто отец? — голос Виктора, отца семейства, прозвучал глухо, будто из-под толщи земли. — Ты его нам представишь?
Щёки девушки залил густой румянец, она опустила глаза, рассматривая узор на скатерти. Длинные ресницы отбрасывали тень на её лицо.
— Это было моё решение. Он не при чём!
— Выгораживаешь, значит, подлеца! — мужчина с силой кашлянул, рука инстинктивно потянулась к пачке сигарет в кармане жилетки.
— Не кури здесь, Витя! — его супруга, Ирина, с неожиданной ловкостью выхватила у него пачку. — Ты что, не понимаешь? Дым вреден будущему малышу!
— Я одного понять не могу, — с нескрываемым упрёком обернулся он к жене. — Как ты, мать, могла это проворонить? У тебя под носом ребёнка совратили!
— Прости, — прошептала Ирина, и её взгляд утонул в узорах того же ковра. — Я и подумать не могла. Наша девочка всегда была дома вовремя, не болталась где попало, не связывалась с сомнительными компаниями…
— Значит, имени назвать не желаешь? — теперь всё его внимание было снова приковано к дочери. — Я всё равно узнаю! Узнаю и тогда ему не поздоровится! Сядет, голубчик, по всей строгости, я ему обещаю!
— Папа, не надо, — её просьба прозвучала с той же леденящей душу безмятежностью.
— Тогда пусть женится! И содержит и тебя, и твой… приплод!
— Витя! — укоризненно подняла брови Ирина. — Это наша дочь! И наш, между прочим, внук или внучка!
— Я не хочу замуж, — снова покачала головой девушка. — Во всяком случае, сейчас не хочу и не буду.
— Ну и правильно, солнышко, — залепетала Ирина, с опаской поглядывая на нахмуренного супруга. — Мы с отцом всё возьмём на себя! Малыша мы на себя оформим, вырастим, как родного! А тебе он будет как братик или сестрёнка! Ты же всегда младшенькую хотела?
— Что ты мелешь, Ира? Остановись! — поморщился Виктор, будто от внезапной физической боли. — С ума, что ли, все посходили?
Ирина обиженно сжала губы и отступила в тень.
— Не надо, мам. Я не смогу всю жизнь строить из себя сестру собственному ребёнку и лгать ему каждый день, — Лера выразительно посмотрела на отца, и в её взгляде читалось что-то такое, что заставило его на мгновение смолкнуть.
— Доченька, да ты сама ещё ребёнок! — в голосе Ирины задрожали слёзы. — Тебе нужно учиться, институт поступать, свою дорогу искать! С ребёнком на руках ты ничего не добьёшься! Только измаешься, и жизнь пройдёт мимо!
— И не надо мне такой жизни! — отвернулась дочь.
— Поедешь рожать к тёте Кате, в Зареченск, — уже более уверенно продолжила Ирина, выстраивая в голове новый план. — Она тебя в прекрасный роддом устроит, с лучшими врачами! А пока мы твоя опора и поддержка!
Она снова бросила робкий взгляд на мужа, но тот молчал, уставившись в одну точку, и его молчание было красноречивее любых слов.
Тишина, воцарившаяся после ухода Леры в свою комнату, была взрывоопасной. Едолько щёлкнула защёлка, как Виктор обрушил на жену шквал накопленного гнева и разочарования.
— Это ты её избаловала! Всё разрешала, ни в чём не отказывала! И вот результат — носом рухнули в такую яму!
— А ты, значит, ни при чём? — вспыхнула Ирина. — Можно подумать, ты ей время уделял! Вечно на работе, а дома — уставший и вечно недовольный! Если бы ты был ближе к ней, возможно, ничего этого и не случилось бы!
— И этот твой бредовый план… Усыновить внука? Да ты с ума сошла! Тебе же не шестнадцать, силы уже не те!
— Спасибо, что напомнил о возрасте! — вспыхнула она, и глаза её наполнились обидными слезами. — А мне, между прочим, всего сорок два! Другие в мои годы только начинают жить! Я, может, и сама ещё надеялась своего ребёнка родить!
Виктор застыл с открытым ртом, недокуренная папироса замерла в его пальцах.
— Правда? — пробормотал он, и его голос неожиданно смягчился. — Ну прости, Ирусь. Я не о возрасте… просто… с малышом возни много, а здоровье у тебя не железное.
— Отстань! — буркнула она, но, услышав знакомое шуршание коробка со спичками, резко обернулась: — И не смей курить здесь! Марш на лестницу! Ясно?
— Так точно! — он машинально козырнул, и на его лице мелькнула робкая улыбка, когда он заметил, что углы губ жены дрогнули.
Одним из удивительных качеств Ирины была её неспособность долго таить обиду. Гроза миновала так же быстро, как и началась.
Однако беда, как известно, не приходит одна. Лучшая подруга Леры не смогла удержать в себе бурлящую тайну, и вскоре по школе поползли слухи. Шёпот за спиной, усмешки, откровенные издевки — всё это обрушилось на девушку. Над ней и раньше подтрунивали из-за некоторой полноты, а теперь травля приняла масштабный и жестокий характер. Но даже самые отъявленные сплетники не могли назвать имя отца. Лера никогда и ни с кем не встречалась, её жизнь была замкнута между домом и школой.
Родителям пришлось приложить немало усилий и средств, чтобы перевести дочь на домашнее обучение, официально — по причине ослабленного здоровья и нервного истощения.
Виктор, движимый отцовским гневом и жаждой справедливости, втайне от семьи начал собственное расследование. Он был близок к тому, чтобы нанять частного детектива, но запрошенная специалистом сумма оказалась неподъёмной. Тогда он пошёл другим путём — объявил солидное вознаграждение тому, кто назовёт имя виновного. Награда была втрое меньше детективской, но для многих и она казалась огромной.
Начался настоящий ад. Телефон Виктора разрывался от звонков. Ему пришлось взять внеочередной отпуск, чтобы обрабатывать входящие «сигналы». Охотники за лёгкими деньгами называли самые разные имена, но ни одно подкреплено не было. Разговоры, как правило, строились по одной схеме.
— Алё! Это вы платите за информацию? — доносился из трубки юный, ломающийся голос.
— Вполне возможно, — осторожно отвечал Виктор.
— Сначала задаток! — требовал юный делец.
— Весь гонорар — после предоставления убедительных доказательств, — гасил он в пепельнице очередную сигарету.
Обычно на этом звонок обрывался. Но находились и те, кто с пеной у рта доказывал, что лично видел, как Лера встречалась с каким-нибудь местным парнем в заброшенном здании на Октябрьской улице.
— Жаль, телефона с камерой не было, — сокрушался информатор. — Знал бы, сфотографировал!
— И когда это было? — уточнял Виктор, делая пометку в блокноте.
— Ну-у-у… — следовала пауза. — Месяца два-три назад.
А согласно справке, два месяца назад беременность уже была фактом. Виктор молча клал трубку и смотрел в окно, чувствуя, как безнадёжность сжимает его сердце.
Помимо анонимов, звонила и Елена.
— Я же просила не звонить сюда, — приглушив голос, шипел Виктор в трубку.
— Ты совсем забыл о моём существовании, — капризным тоном тянула она. — Не заходишь, не находишь времени для меня!
— Слушай, не до того сейчас, — оправдывался он.
— А, ну да, я в курсе. Скоро станешь дедушкой… Виктор, я скучаю, приди!
— Витя, кто это? — в дверях появилась Ирина. На её лице читалась усталость и тревога.
— Да так, никто, — он поспешно положил трубку. — А ты чего такая печальная?
— Я же тысячу раз просила не курить в комнате! — она с упрёком указала на переполненную пепельницу. — Брось ты, наконец, эту мерзкую привычку!
— Ирусь, прости! Нервы… это меня успокаивает.
В кармане прозвучал смс-сигнал. Это была Елена.
Ирина вопросительно подняла бровь.
— Кто это?
— Это Сергей Петрович, — сгоряча соврал Виктор. — На рыбалку зовёт на выходные.
И украдкой взглянул на экран: «Значит, я для тебя пустое место?»
— Ври, ври больше, — покачала головой жена и вышла из комнаты.
— Ира! Ирочка, родная! — бросился он вслед. — Я никогда тебе не лгал и врать не буду, клянусь!
— А врал? — удивлённо обернулась она. — Ох, сердце моё чуяло недоброе!
— Нет, нет, что ты! — испугался он. — Я бы никогда… Ты, Ирусь, единственная женщина в моей жизни, которую я по-настоящему любил, люблю и буду любить!
— Ах ты, старый хитрец, — погрожала ему жена, но в глазах её уже плескалась улыбка. — Смотри у меня!
В понедельник Виктор вышел на работу раньше обычного. Он твёрдо решил покончить с двойной жизнью. Поднимаясь по лестнице к квартире Елены, он мысленно репетировал слова разрыва. Позвонил условным сигналом: два коротких, один длинный. Дверь открылась не сразу, и он уже хотел уходить, как створ распахнулся, и на пороге возник крупный мужчина в помятой домашней одежде.
— Тебе чего, отец? — зевнул он, оценивающе глядя на Виктора.
За его спиной виднелась бледная Елена, сложившая руки в немом pleading.
— Сергей Петрович дома? — нашёлся Виктор.
— Нет тут таких, — отрезал мужчина и захлопнул дверь.
«И слава Богу», — с облегчением подумал Виктор, спускаясь вниз. Связь с Еленой давно тяготила его, становясь источникством постоянного напряжения в семье, даже если Ирина ничего не подозревала.
Возвращаясь вечером домой, он зашёл в магазин и купил жене те самые французские духи, о которых она шепталась вполголоса с подругой. К ним — огромный букет алых роз и бутылку дорогого шампанского.
— Что это? — удивлённо спросила Ирина, открывая дверь. — С чего такие почести? Не день рождения вроде.
— Просто потому, что я тебя люблю, — прошептал он, целуя её в висок.
— Что это? У нас внезапный праздник? — появившись в прихожей, слово в слово повторила вопрос матери Лера.
— А я и тебя не забыл, ласточка, — отец протянул дочери изящную коробку дорогих бельгийских пралине. — Держи, твои любимые!
— Спасибо, папочка! — глаза Леры блеснули.
— Куда ты ей конфеты! — легонько стукнула мужа по плечу букетом Ирина. — Ей сейчас нельзя, это же аллерген!
— Я подумал… пока срок ещё маленький, ничего страшного.
— А что, дочка? — с внезапной надеждой посмотрела на Леру Ирина. — Что врач говорит? Когда мне, наконец, можно будет с ним познакомиться?
— Родитель нужен, только если речь об аборте, — тихо ответила девушка.
— Тьфу, тьфу, тьфу, не сглазь! — испуганно поплевала через плечо Ирина. — Но конфеты-то тебе можно?
— Можно, — Лера обняла обоих родителей, прижавшись щекой то к плечу отца, то к плечу матери.
Они давно не сидели за одним столом в такой тёплой, уютной атмосфере. Казалось, трещина, образовавшаяся в семье, начала потихоньку затягиваться.
— Мы с отцом переберёмся в твою комнатку, — мечтательно говорила Ирина, наливая чай. — А вы с малышом займёте нашу спальню! Она просторная, солнечная. Правда, папа там курил иногда, но сейчас есть специальные службы, которые убирают любые запахи.
— Ничего не надо, — перебил её Виктор. — Я сам всё сделаю. Выдержу обои, покрашу потолок, плинтуса новые поставлю! — он повернулся к дочери. — Выберешь обои, дочка? С какими-нибудь цветочками, звёздочками?
— Господи, я так счастлива! — воскликнула Ирина, складывая руки на груди. — Мне даже сон снился на днях: я иду с колясочкой по парку, а в ней такой бутуз розовощёкий! Кстати, Ларочка, тебе когда на УЗИ? Когда нам скажут, кого ждать-то: принца или принцессу?
— Я думаю, не скоро ещё, — отломив кусочек шоколадной конфеты, медленно проговорила Лера.
— Что значит «не скоро»? — расстроилась Ирина. — Мне кажется, в четыре месяца уже должно быть всё видно!
— Мам… Пап… — девушка опустила голову, её голос стал тихим-тихим. — Я должна вам сказать… В общем, я не беременна.
— Как не беременна? — Ирина схватилась за сердце. — Что случилось? Неужели ты сама… сделала…
— Ребёнка нет, — прозвучало оглушающее признание. — И не было. Я его… придумала. Справка из консультации — поддельная. Я её купила в переходе.
— Что ты сказала? — Виктор едва не уронил бокал.
— А как же врач? Осмотр? — не могла понять Ирина.
— Я не ходила ни к какому врачу. Простите меня.
И тут до Ирины дошло, почему дочь так яростно сопротивлялась, когда она предлагала пойти в консультацию вместе, под разными предлогами отказывалась и тянула время.
— Но… зачем? — в голосе матери звучала не столько злость, сколько глубокая боль. — Зачем ты так с нами, дочка? Объясни, я не понимаю!
— Я хотела, чтобы вы с папой снова стали семьёй, — прозвучал простой и страшный ответ. — Чтобы вы перестали ссориться, чтобы папа снова стал ночевать дома. Чтобы вы были вместе.
— Да мы вроде и так… вместе, — медленно проговорила Ирина, словно проверяя истинность этих слов. — А я тебе книжку даже купила… «Самые красивые имена». Думала, будем вместе листать, выбирать имя для нашего мальчика или девочки.
— Простите, — голос Леры дрогнул. — Я не знала, что вы так… что вам так нужен этот ребёнок. Если хотите, я могу…
— Нет! — резко, почти крикнул Виктор. — Всему своё время! С завтрашнего дня возвращаешься в школу! Я позвоню директору и всё улажу!
— Но…
— Никаких «но»!
Понурив голову, Лера вышла из кухни.
— А я-то дура, — задумчиво проговорила Ирина, когда дверь в комнату дочери закрылась. — Видела же, что она похудела, щёки впали… А по идее, вес должен был расти. Как я могла не догадаться?
— Не переживай, — попытался утешить её Виктор. — Внуки у нас ещё будут. Обязательно.
— И всё же… — Ирина пристально посмотрела на мужа, и в её взгляде читалась неотвратимая догадка. — Что она имела в виду, когда сказала, что хотела нас помирить? Я чего-то не знаю?
Виктор тяжело вздохнул. Пришло время правды.
— Я давно собирался тебе сказать… — он закашлялся, отпивая глоток воды. — Но боялся, что ты выгонишь меня и не простишь. Однажды наша дочь… она увидела меня с другой женщиной. Я обещал ей, что порву эти отношения. И я её обманул.
Ирина сидела, окаменев. Казалось, она даже не дышала.
— Уходи, Витя. Я не хочу тебя видеть, — наконец выдавила она сдавленным голосом.
— Нет. Не уйду.
— Тогда я соберу вещи, — она встала, но он преградил ей путь.
— Ты видела, на что пошла наша дочь, лишь бы мы были вместе! Она готова была принести в жертву свою репутацию, своё будущее! Пойми, я не могу уйти. Кто знает, что придёт ей в голову в следующий раз? С той женщиной я порвал. Окончательно. Ради тебя. Ради неё. Прости меня, Ирусь.
Ирина молча вышла из кухни. На этот раз её молчание было пугающим. Виктор надеялся, что, как обычно, её обида быстро растает, но дни шли, а стена между ними лишь крепла. Он пытался шутить, подкалывать, но она молча уходила. Лишь на четвёртый день, в ответ на его очередную неуклюжую шутку, на её губах дрогнул подобие улыбки.
Воодушевлённый этим крошечным успехом, Виктор решился на отчаянный шаг. Он позвонил старым друзьям, игравшим в самодеятельном ансамбле, и уговорил их помочь. Ровно в девять вечера под окнами их дома раздались звуки гитар.
Тихий осенний вечер был взорван серенадой. Не только их дом, но и все соседние услышали мощные голоса и знакомые строки:
«Я здесь, Инезилья, я здесь под окном!
Объята Севилья и мраком, и сном…»
На балконах и в распахнутых окнах стали появляться любопытные лица. Прохожие останавливались, образуя небольшой кружок.
«Исполнен отвагой, окутан плащом…» — выводил Виктор, но на высокой ноте его голос сорвался в сиплый кашель.
Музыканты не сбились, и один из них, баритон, подхватил и мощно довёл куплет до конца: «С гита-а-арой и шпагой, и я здесь под окно-о-ом!»
Снизу раздались смешки и аплодисменты. Но балкон их квартиры оставался пустым.
— Инезилья, выходи, твою мать! — прохрипел кто-то из подвыпивших зрителей. — Человек старается! У, железная баба!
Вернувшись домой, Виктор был уничтож. Он испробовал всё: цветы, подарки, мольбы, даже публичный позор. Ничто не помогало. Тогда он принял тяжёлое решение. Подойдя к спальне, где жена уже лежала в темноте, он тихо вошёл.
— Ирина, — начал он. — Наверное, я причинил тебе такую боль, что прощения мне нет. Ты права. Ты заслуживаешь лучшего. Я сдаюсь. Завтра я уеду.
В темноте послышался тихий смешок.
— Иди ложись, мой безумный трубадур, — прошептала жена.
И словно сама судьба решила вознаградить их за все пережитые тревоги и обретённую честность. Сон Ирины оказался вещим, но не в том смысле, как она предполагала. Меньше чем через год она и вправду катила по аллеям парка изящную коляску, но не с внуком, а с собственной, самой младшей дочерью. Вся семья, теперь прочная и неразрывная, сияла от счастья. А больше всех радовалась Лера, которая с первого взгляда безумно полюбила свою крошечную сестрёнку и сама выбрала для неё имя — Богдана, что значит «Богом данная». И глядя на то, как старшая дочь нежно склонилась над коляской, Виктор и Ирина понимали — это не просто имя, это самый главный урок, который преподнесла им жизнь, самый дорогой и самый долгожданный дар.
