Слезы на юбилейном платье
Осеннее солнце, такое же выгоревшее и уставшее, как и она сама, робко заглядывало в спальню, играя бликами на хрустальных флаконах туалетного столика. Анна поймала свое отражение в зеркале – уставшие глаза, легкие морщинки у губ, которые еще десять лет назад появлялись только при улыбке. Сегодня она старалась улыбаться. Сегодня был особенный день.
— Аннушка, ну ты чего так долго копаешься тут? – в дверном проеме, заполнив его собой, возник Виктор. Он облокотился о косяк и неодобрительно цокнул языком, его взгляд скользнул по разложенным на кровати платьям. – Всё марафет наводишь. Гости скоро будут.
— Витя, ну у тебя же юбилей. Пятидесятилетие… Это такой рубеж. Мне хочется выглядеть для тебя красиво, порадовать. Пусть все смотрят и завидуют, какая у тебя жена. — Голос ее звучал почти pleading, с мольбой о одобрении. Она взяла в руки платье нежного кремового оттенка, с кружевными рукавами. — Тебе нравится это? Или лучше алое надеть? Я знаю, ты красный цвет любишь, он такой праздничный, но мне почему-то фасон этого показался более возвышенным, более подходящим для такого вечера.
Виктор тяжело вздохнул, словно ее вопросы причиняли ему физическую боль. Он вошел в комнату, прошелся по ней тяжелым шагом, разглядывая не жену, а обстановку, будто проверяя, все ли соответствует его представлениям о порядке.
— Ты особо-то не наряжайся, тебе ещё гостей моих обслуживать. Будешь цокать на этих шпильках весь вечер? Ноги потом не отвалятся? Твоё дело, конечно, но я бы на твоём месте что-то поудобнее выбрал. Неприятно будет, если вся твоя штукатурка вот эта потечёт от усталости. Так что думай сама. — Он подошел вплотную, взял в руку край алого платья, помял дорогую ткань и бросил. — И алое не надевай. Тебе уже не к лицу. Всё-таки возраст не тот совсем. Выглядишь в нем… старательно. Как клоун.
Слова ударили в самое сердце. Анна опустила глаза на платье в своих руках. Оно вдруг показалось ей жалким и уродливым. Она не понимала. Разве не должна жена в такой день сидеть рядом с мужем? Развлекаться, принимать поздравления вместе с ним? Его друзья, коллеги… все придут с женами. Разве ему не будет одиноко без нее рядом?
— Витенька, ну ты чего? Каких гостей обслуживать-то? — голос ее дрогнул. — Мы же договорились, пригласили людей из ресторана. Мы оплатили им банкет. Полный расчет. Ты совсем замотался на работе и забыл?
Виктор прыснул от смеха, короткого и сухого, как удар хлыста. Он покачал головой, смотря на нее с какой-то жалостью и превосходством одновременно.
— Ты хоть знаешь, сколько их услуги стоят? Я этих поваров пригласил только потому, что твоя стряпня стала отвратительной. Совсем руки разучились держать? Сами-то еще перебиваемся кое-как, но травить гостей я не намерен. А вот накрывать на стол, подносить всё, что попросят, убирать пустую посуду – это, дорогая моя, твоя забота. Официанток я не оплачивал. Ты сама два месяца твердила, что нам надо жестко экономить, вот я и сэкономил. На твоих же кривляниях перед зеркалом.
Обида, острая и жгучая, как удар ножом, захлестнула Анну с головой. Она смотрела на мужа, чувствуя, как горят щеки, а в глазах темнеет от ярости и непонимания. Ей захотелось отменить все, крикнуть, чтобы этот дурацкий банкет провалился в тартарары. Виктор всегда, всегда хвалил ее кулинарные таланты, просил испечь его любимый шарлотка, уплетал за обе щеки простые котлеты. Что случилось? Почему он говорит так, будто не он двадцать пять лет твердил на каждом углу, как ему невероятно повезло с женой-хозяйкой? Последние полгода он стал другим – колючим, резким, язвительным. Его поведение Анне не нравилось, но она списывала это на усталость, на кризис среднего возраста, на что угодно.
— Витя, вообще-то… — она сглотнула ком в горле. — Я могла бы приготовить сама. Если ты думаешь, что сэкономили… Я бы справилась. Ты никогда раньше на еду не жаловался. А бегать весь вечер и прислуживать твоим друзьям… Я ведь не на помойке себя нашла, чтобы быть прислугой на своем же празднике.
— Всё верно, — губы его растянулись в холодной улыбке. — Это я тебя нашел. Подобрал. Ну ты давай, Ань. Уже пора накрывать. Не будешь же ты суетиться и пылиться, когда все гости уже соберутся? Испортишь им весь аппетит.
Он развернулся и вышел, оставив за собой тяжкий шлейф разочарования. Они жили в хорошем, большом доме, с чудесным зеленым двором, где и решили провести праздник. Погода была чудесная, золотая осень, все должно было быть идеально. Но теперь любое желание праздновать было выжжено дотла. Зазвонил телефон. Анна посмотрела на экран и глубоко вдохнула, заставляя себя успокоиться, вытереть набежавшие предательские слезы. Дочь, Катюша. Она училась в другом городе, не смогла приехать на юбилей отца, но тот, кажется, даже не расстроился. Радовался, как мальчишка, предвкушая встречу с «друзьями». А она, жена, входила в круг этих «друзей»? В последнее время этот вопрос мучил ее все чаще.
— Здравствуй, моя радость! — почти естественно, с легкой дрожью в голосе, ответила Анна. — Как ты? Как учеба?
— Мамочка, привет! У меня все хорошо. Я папе пыталась дозвониться, чтобы поздравить, а он не берет трубку. Ты как? У тебя голос какой-то странный… Вы с папой не поссорились случайно?
Как ни старайся, дочь всегда чувствовала малейшие нотки грусти в ее голосе. Обманывать ее не хотелось, но и расстраивать – тем более.
— Все хорошо, солнышко. Наверное, аллергия. Тополиный пух или что-то. Папа просто очень занят, готовится к встрече гостей. Наверное, забыл телефон где-то в саду. Я обязательно скажу ему, чтобы перезвонил.
— Хорошо, мам. Через пару часов, ладно? А то я сейчас бегу на пару. Целую крепко-крепко! И папу за меня поцелуй, скажи, что я им очень горжусь.
Не успела Анна положить телефон, как дверь с силой распахнулась, и на пороге вновь возник Виктор, красный, возмущенный.
— Анна, ну сколько можно! Я что, один должен все делать? Повара уже всё приготовили, расставили, а ты тут в облаках витаешь! Давай, спускайся, немедленно!
— С тобой Катя хотела поговорить, — слабо попыталась остановить его Анна, показывая на телефон. — Поздравить хотела.
— Потом! — он грубо махнул рукой. — Вечером позвоню. Гости уже подъезжают. Давай, заканчивай свои девичьи болтовни и за дело!
Сказав дочери, что папа просто очень волнуется и перегружен хлопотами, Анна покорно спустилась вниз. Она не думала, не готовилась к роли официантки. Они же все подсчитали и оплатили.
— Витя, я же перевела полную сумму, которую нам озвучил администратор. Там были включены и повара, и официанты. Я сама проверяла договор.
Муж лишь искоса взглянул на нее, с непроницаемым, каменным лицом.
— Пришлось немного переиграть. Цены на продукты подскочили, пришлось на чем-то экономить. Сэкономил на официантках. Не ной. Гости уже здесь, я пошел встречать, а ты будь умницей, не позорь меня.
Он говорил с ней, как с непослушной дворовой собакой. Анна решила, что слишком остро все воспринимает. Наверное, он не со зла. Просто хочет, чтобы все прошло идеально. Если так надо… Если это порадует его в такой день…
Она принялась накрывать на столы, любезно улыбаться гостям, подносить напитки, закуски. Прошло всего пару часов, а ноги уже гудели, спина ныла. Она еще не до конца оправилась после перенесенной полгода назад операции, и такая нагрузка давалась ей крайне тяжело. Именно поэтому они и договорились о кейтеринге! Чтобы она могла отдохнуть и насладиться праздником. А он… он все изменил в одностороннем порядке, даже не потрудившись сказать ей.
— Анечка, ты выглядишь уставшей. Может, тебе помочь? — к ней подошел старый друг семьи, Сергей.
С Сергеем у Анны в юности был бурный, но короткий роман. Он внезапно исчез, не оставив объяснений, а годы спустя вернулся, ведя себя так, будто это она его предала, выйдя замуж за его друга. Виктор всегда ревновал жену к Сергею, и его присутствие на празднике было более чем странным.
— Все в порядке, Сережа. Я справлюсь. Ты – гость. Отдыхай, — едва сдерживая слезы, ответила Анна. Она уже переобулась в удобные балетки, но ноги были стерты в кровь. Прическа растрепалась. Все жены гостей сияли в своих нарядах, а она чувствовала себя затрепанной служанкой.
— Да какой тут отдых, — усмехнулся Сергей. — Все уже изрядно выпили, а я не пью, ты знаешь. Так что скажи, что сделать. Помогу.
Анна с благодарностью приняла помощь. Если он настаивает… Муж ведь не говорил, что она обязана все делать в одиночку.
Разнося очередные бокалы, Анна заметила, что Виктора нигде не видно. В последнее время у него шалило сердце, давление скакало. Не стало ли ему плохо? Тревога зашевелилась в душе.
— Сережа, ты Виктора не видел? Он куда-то пропал. В доме его нет.
— Нет, не видел. Он был с гостями… Может, в беседке уединился? Там тише.
Поблагодарив, Анна направилась вглубь сада, к деревянной беседке, увитой плющом. Кто-то из гостей окликнул ее, прося принести еще закусок, но она прошла мимо. Ее терзала дурная предчувствие.
Она не ожидала, что предчувствие окажется таким ужасным.
Молодая, стройная девушка, одна из тех, что приехала с командой кейтеринга, сидела на коленях ее мужа. Его руки жадно скользили по ее обнаженной спине, их губы были слиты в страстном поцелее. Виктор, явно перебравший с алкоголем, полностью утратил всякий стыд.
— Витя? — ее голос прозвучал хрипло и неузнаваемо.
Девчонка с визгом соскочила с его колен, а Виктор обернулся. Его взгляд был мутным, лицо перекошено злобой и раздражением.
— Кто тебя звал сюда? Чем тебе велели заниматься?
— Как ты мог? — прошептала Анна, и каждая клеточка ее тела кричала от боли. — Я… я тебе верила… хотела сделать тебе приятное, бегала тут, обслуживала твоих друзей, пока ты… Я едва на ногах стою, а ты тут… с ней…
Слезы хлынули градом, смывая остатки туши и надежд.
— Дочке перезвонить не мог, потому что предателем был? Я не хочу тебя больше видеть!
— Ну и вали! — закричал он, и его голос, полный ненависти, резанул по слуху. — Вали вместе со своей дочерью! Думаешь, я не знаю, чья она на самом деле? Что ты к этому уроду на свиданки моталась, когда только за меня замуж вышла?
— Ты что несешь? Какие свиданки? — Анна оперлась о косяк беседки, чтобы не упасть. — Катя… она твоя копия! Как ты можешь такое говорить?
— А пусть все знают! — орал Виктор, и музыка в саду не могла заглушить его яростный крик. — Надоело молчать! Я тебя подобрал, согласился принять после него, а ты к этому зeкy на свидания ездила! Вернулась с пузом! Говорила, что к матери, а сама к нему! Я все знаю! Так что иди к нему! И будьте вы счастливы!
Анна не стала оправдываться. Она не понимала половины из того, что он нес. Развернулась и побежала прочь, в дом, под удивленные взгляды гостей. Она на автомате собрала документы, немного вещей, схватила сумочку и выбежала за ворота, к такси, которое как раз высаживало очередных опоздавших гостей.
Сердце колотилось, бешено выпрыгивая из груди. Слезы текли ручьями, но внутри была лишь ледяная, оглушающая пустота.
— Аня, стой! — Сергей догнал ее, схватил за руку. — Куда ты? Давай я тебя отвезу.
— Не надо. В гостиницу. Я сама.
— Какая гостиница? Ты в состоянии шока. Садись в машину. Если решишь в гостиницу – отвезу. Но сначала успокойся.
В машине Сергея она разревелась по-настоящему. Рыдания выворачивали душу наизнанку, но та боль, что поселилась глубоко внутри, не уходила, а лишь пульсировала, разливаясь по венам едкой, обжигающей кислотой.
— Он изменил мне… — всхлипывала она. — И нес какую-то чушь про свидания… что Катя не его…
— Какие свидания? — удивился Сергей.
— Сказал, что я к тебе ездила. Погоди… ты тогда пропал на несколько лет… Он сказал «зeк»… тебя… осудили?
Анна вытерла слезы и посмотрела на Сергея. Мозг отказывался верить в этот бред. Сергей всегда был честным, порядочным.
— Я звонил тебе тогда, — тихо, глядя на дорогу, сказал он. — У меня было право на один звонок. Я дозвонился твоей маме. Умолял передать тебе, где я и что случилось. Она обещала. Я ждал тебя… думал, ты отказалась от меня, когда не пришла на встречу и не ответила ни на одно мое письмо. Меня подставили на работе. Попросили перегнать машину, а она оказалась в угоне. Я сел на несколько лет. И был уверен, что ты сама решила оборвать наши отношения.
Мир рухнул окончательно. Мама сказала ей тогда, что Сергей уехал, бросил ее. Виктор, который тогда уже за ней ухаживал, лишь подтвердил это. Он был рядом, поддерживал, ловил каждое ее слово… Она вышла за него, отчасти от отчаяния, отчасти от благодарности. И привыкла. И даже полюбила его, по-своему. А он… он знал правду. Он знал все эти годы! И никогда, ни единым словом не обмолвился. Не позволял им с Сергеем оставаться наедине, всегда язвил, переводил все в шутку. Голова шла кругом. Узнать столько ужасной правды за один вечер было невыносимо.
Анна была настолько измотана, что Сергей повез ее к себе. Он постелил ей в комнате, а сам ушел на диван в гостиной.
Утром раздался резкий, яростный звонок в дверь. На пороге стоял Виктор. Он был бледен, глаза лихорадочно блестели.
— Так я и знал! Что ты к своему бывшему прибежишь! Не сомневался ни секунды! Быстро же ты собралась! — он говорил с тяжелой, пьяной злобой.
— Витя, ты не в себе. Протрезвей, отоспись, потом поговорим, — попыталась его урезонить Анна, ее била дрожь.
— Зря я что ли старался? — он почти рычал, и его дыхание сбивалось. — Сначала подставить его, чтобы сел и оставил тебя в покое… а потом этот брак… этот брак, никому не нужный! Бракованный! Ну и идите вы! Надоело бороться за призрак, за счастье, которого не было! Живите как знаете! А я устал! Мне и без тебя хорошо! Ты была просто навязчивой идеей, а теперь… теперь ты просто надоела! Постарела! Ясно? Старая, надоевшая женщина!
Анна и Сергей стояли в шоке, осмысливая чудовищность его признания. Сергей сжал кулаки, и было видно, что он готов броситься на Виктора, вымести на нем все потерянные годы, но он сдержался. Виктор, выкричав все, развернулся и ушел, хлопнув дверью.
О многом нужно было поговорить, но для этого требовались силы и время, которого, как оказалось, у них было впереди еще много.
— Сергей, я все-таки поеду в гостиницу. Мне неудобно. Так неправильно.
— Как скажешь, — кивнул он. Ему и самому нужно было побыть одному, чтобы переварить горькую правду. Он все эти годы был уверен, что Анна его предала, отвернулась от него, как от прокаженного, а оказалось…
Анна заселилась в небольшую гостиницу на окраине города. Она приняла душ, пыталась заснуть, но видела перед собой лишь искаженное злобой лицо мужа. В полночь зазвонил телефон. Незнакомый голос на другом конце вежливо представился врачом скорой помощи.
— Мне из больницы позвонили… — она вся дрожала, когда набирала номер Сергея. — Виктор… у него остановилось сердце. Скорую вызвали соседи, но они не успели…
Хоть он и изменил ей, хоть и сломал две жизни своим эгоизмом и ложью, Анна плакала. Они были не чужими людьми. Их связывали долгие годы, общая дочь, которую он, почему-то, так и не признал своей. Катя приехала на похороны. Она поддерживала мать, как могла. Анна решила, что не станет рассказывать дочери всю правду. Пусть отец останется в ее памяти любящим, хоть и строгим человеком. Что на него нашло в последние месяцы? Угрызения совести? Осознание собственной низости? Ответа она уже не получит никогда. Она мысленно простила его. Поблагодарила за те хорошие моменты, что были, и отпустила с миром всю боль, всю обиду, все унижения.
Прошло почти два года. Сергей все это время был рядом, поддерживал ее, но Анна держала дистанцию. Она считала, что не имеет права на новое счастье так скоро. Катя уговаривала мать начать жить заново, говоря, что отец не хотел бы видеть ее вечно несчастной. Анна с головой ушла в работу, в свой маленький бизнес, который Виктор всегда высмеивал. Он стал приносить стабильный, хороший доход. Она продала большой дом, купила уютный коттедж на окраине и квартиру для дочери. Пришло время двигаться дальше.
Она вышла на крылечко с кружкой ароматного чая, чтобы подышать свежим утренним воздухом перед работой. Услышала, как у калитки остановилась машина. Анна вышла посмотреть и не удивилась, увидев Сергея. Он стоял с огромным букетом ее любимых белых лилий. В его глазах светилась та же надежда, что и двадцать пять лет назад.
— Может, хватит уже бегать друг от друга? — тихо сказал он. — Мы и так потеряли столько лет… Мы имеем право на свою долю счастья. Простое, человеческое счастье. Или нет?
Анна не смогла сдержать слез. Она боялась этого момента, боялась осквернить память о прошлом, боялась осуждения. Но, глядя в его честные, полные любви глаза, она поняла, что бояться больше нечего. Она сделала шаг навстречу и утонула в его крепких, надежных объятиях, позволяя себе, наконец, плакать. Плакать обо всем: о прошлой боли, о несбывшихся мечтах и о том новом, хрупком и прекрасном будущем, что только начиналось.
