— Перестань пить, ради всего святого! Детей уже отобрали, права лишили… Ты же продолжаешь катиться вниз. Пожалуйста, остановись, пока не потерял всё!
— Не смей больше к ней приближаться! — шипел Сергей жене, сжимая её запястье. — Ты что, хочешь меня опозорить? Зачем полезла к Любке? Я её не брошу, поняла? А если ещё раз пальцем её тронешь — получишь так, что потом мать родную не вспомнишь… Только на кладбище и увидишься с ней!
Десятилетняя Галя сидела на скамейке в парке, перебирая опавшие листья. Солнце медленно опускалось за горизонты, окрашивая небо в оттенки заката. Обычно она любила это время — тишину, прохладу, ощущение конца дня. Но сегодня даже воздух казался тяжёлым.
— Пойдём домой, Галочка, — тихо сказал отец, подойдя сзади.
Он стоял рядом — измождённый, осунувшийся, будто годы набежали сразу. Девочка машинально взяла его за руку. Они медленно пошли домой, где их ждали две маленькие сестры — Саша и Оля. Младшие играли в куклы, не зная, что их мир уже никогда не будет прежним. Им было слишком рано понимать, что мамы больше нет.
Дома воцарилась тягостная тишина. Отец уложил девочек спать, а потом вернулся в гостиную. Сел напротив Гали. Смотрел куда-то в пространство.
— Теперь мы будем вчетвером, — произнёс он, голос дрожал. — Я постараюсь… Обещаю.
Галя кивнула. Она хотела верить ему. Хотела, как раньше. Но внутри уже давно знала: обещания — это просто слова.
С того дня её жизнь превратилась в кошмар.
Отец словно потерял себя. Каждый вечер начинался одинаково: он приходил домой пьяным, с красными глазами и яростью в каждом движении. Он искал поводы для ссор, цеплялся к каждому слову. А потом началось хуже — унижения, оскорбления, удары. Галя старалась быть незаметной, молчать, терпеть. Лишь бы не вызвать новую вспышку.
Однажды она случайно разбила чашку. Это стало последней каплей.
Отец набросился на неё, как животное. Галя сжалась в комок, закрывая лицо руками, слушая, как он кричит:
— Ты ни на что не способна! Одно разрушение от тебя! Лучше бы тебя не было вообще!
Младшие сестры сидели в углу, обнявшись, и плакали. После этого побои стали частью жизни — за любое замечание, за неверный взгляд, за «слишком громкий» шаг.
Однажды ночью Галя проснулась от боли в плече. Над ней стоял отец. В руке — кухонный нож. Его лицо перекосила гримаса ярости.
— Ты мне осточертела! — прошипел он. — Это ты виновата во всём!
Галя вырвалась и выбежала на улицу. Босиком, в одной рубашке, она бежала через весь двор до дома тети Светы. Когда та открыла дверь, то сразу поняла — что-то случилось.
— Что стряслось, Галочка? Что не так?
Девочка разрыдала. Рассказала всё. До самого страшного. Тетя обняла, успокоила, пообещала, что теперь всё изменится.
— Сейчас я ему устрою, — процедила Светлана, беря телефон. — Посмотрим, как он теперь над детьми издевается. Алло, здравствуйте. Можно вызвать полицию по адресу…
Когда приехали правоохранители, отец встретил их спокойно. Холодно.
— Да я просто хотел испугать, — говорил он. — Она совсем распустилась. Я же один воспитываю. Жена недавно умерла…
Пока полиция беседовала с ним, Галю утешала тетя. Напоила чаем, уложила спать. А утром сообщила, что отец попытался отравиться. Выпил уксусную эссенцию. К счастью, передумал, сам вызвал скорую — врачи вовремя приехали. Через несколько дней Галю отправили в летний лагерь. Все сделали вид, что ничего не случилось. Никто не расспрашивал, никто не сочувствовал.
Там, в лагере, она старалась быть невидимкой. Избегала других детей, сторонилась игр. Ей не нужна была компания. И ребята тоже не стремились к общению — с «чужой», с «грязной», с «странной» — лучше не связываться.
После лагеря Галя вернулась домой. Физически отец больше не трогал её. Но моральные истязания не прекращались. Он продолжал орать, унижать, обвинять.
Два года прошло с тех пор, как мама ушла из жизни. Для Гали эти два года были адом. Отец не нашёл себе места — только в бутылке. Он жил в постоянном опьянении, а свою боль выплёскивал на старшую дочь. Младшим доставалось меньше — они были слишком малы, чтобы понимать, что происходит. А Галя… она была всегда виновата. Во всём.
— Опять тут сидишь, как чучело какое? — раздался за спиной голос отца. Он стоял в дверях, покачиваясь, с бутылкой в руке. — Чего высматриваешь? Мужика ждёшь? Не дождёшься, уродина такая.
Галя молчала. Она знала: чем меньше ответит, тем меньше шансов получить очередную вспышку.
— Ты вообще не похожа на меня, — продолжал он, подходя ближе. — Глаза щёлочки, рожа кривая. Не моя ты. Где-то мать нагуляла, вот кто ты такой.
Эти слова ранили больше всего. Он знал, какие удары больнее — и целенаправленно бил ими. Но через некоторое время в доме появилась другая женщина. Светлана — с крашеными волосами, резким голосом и двумя сыновьями, которые вели себя как хозяева. И с её появлением всё стало ещё хуже.
Теперь Галя и её сёстры стали чужими в своём собственном доме. Мачехины дети командовали, унижали, использовали их как прислугу. А отец… молчал. Как будто он тоже больше не узнавал своих родных.
Георгий, увлечённый новой женщиной, даже не замечал, что творится в его доме. Он тратил последние деньги на Светлану и её детей, а родные дочери питались чем придётся, перебиваясь остатками.
— Есть что-нибудь? — спросила как-то Саша, младшая сестра Гали, заглянув в комнату.
Ей было всего восемь, но она уже знала, что такое голод.
— Ничего нет, — ответила Галя, опустив глаза. — Светкины дети всё съели.
— Опять? — вздохнула девочка. — Я так хочу есть…
В этот момент раздался осторожный стук в дверь. Дома не было ни мачехи, ни её сыновей, поэтому Галя пошла открывать. Кто бы мог прийти в такое время? На пороге стояла Аля — подруга средней сестры. В руках у неё был пакет.
— Привет, Галь, — смущённо начала она. — Я… ну, вот принесла кое-что.
Галя заглянула внутрь. Хлеб, макароны, банка тушенки — еда, которая в тот момент казалась сокровищем. Её глаза наполнились слезами. Желудок свело от голода.
— Аль, ты просто спасла нас, — прошептала Галя, обнимая девушку. — Спасибо тебе огромное.
— Да ладно, — отмахнулась Аля. — Не пропадать же вам с голоду. Держитесь там как можете.
Когда подруга ушла, Галя и её сёстры бросились готовить. Они сварили макароны с тушенкой и съели всё до последней капли соуса. Впервые за долгое время они почувствовали себя сытыми.
Но реальность не менялась. Чтобы не сойти с ума от постоянного давления и унижений, Галя начала убегать из дома. Она бродила по улицам, слушала музыку в наушниках и мечтала. Мечтала о любви, о семье, о месте, где её примут такой, какая она есть.
Однажды в парке она заметила девушку, которая рисовала. Подойдя ближе, Галя тихо сказала:
— Очень красиво получается.
Девушка подняла взгляд.
— Спасибо. А ты сама умеешь рисовать?
— Нет… Но мне очень нравится, как это делают другие.
Так начался их разговор. Звали девушку Ирой — студентка художественного училища. Она внимательно посмотрела на Галю и сказала:
— У тебя необыкновенные глаза. Ты могла бы позировать для портретов.
Галя покраснела. Такого никто никогда ей раньше не говорил.
— Ну что вы… я не красива, — пробормотала она.
— Глупости, — возразила Ира. — В тебе есть что-то особенное. Только не позволяй другим разрушать это внутри тебя.
После этой встречи Галя стала чаще выбираться из дома. Она находила Иру в парке, они разговаривали, рисовали, смеялись. Студентка старалась помочь девочке обрести уверенность в себе. И хоть немного, но это работало.
С каждым днём Галя всё больше мечтала уйти из семьи. Мысли о замужестве стали для неё единственным шансом начать новую жизнь. Она представляла себе принца, который заберёт её и сестёр в свой дом, где будет тепло, безопасно и любимо. Но кто женится на одинокой, брошенной, некрасивой девчонке без образования, без будущего?
Узнав, что Галя часто пропадает вне дома, Светлана тут же доложила мужу. Однажды вечером, когда Галя вернулась поздно, её встретил отец. Пьяный, злой, с перекошенным лицом.
— Где ты шлялась?! — закричал он, схватив её за руку прямо на лестничной площадке. — К кому шастала? Мужика нашла, да?
— Отпусти меня! — пыталась вырваться Галя.
— Я тебе устрою побегушки! — рычал он, занося руку.
Из квартиры выглянула Светлана.
— Что здесь происходит? — холодно спросила она.
— Воспитываю свою дочь, — процедил отец.
— Да плевать, честно говоря. Мне мои нужны, а не твои. Зачем вообще её держишь?
Отец задумался. Потом кивнул.
— Может, и правда отправить куда-нибудь? Чтоб не путалась под ногами.
Галя поняла: её действительно могут отдать в интернат. Она вырвалась и убежала, не оглядываясь. Теперь это стало не страхом — реальностью.
Училище стало для Гали последним островком свободы. Туда её не отдали в детдом только потому, что отец получал пенсию по потере жены. Но учёба давалась нелегко. Учителя видели в ней замкнутую, испуганную девочку. И всё же, именно в училище Галя встретила Сергея.
Ему было двадцать. Для неё он казался целым миром взрослой жизни. Он окружил её вниманием, говорил тёплые слова, дарил цветы. Галя, которую всю жизнь унижали, не знала любви и ласки, поверила ему без остатка.
Сергей был из деревни, и раньше Галя презирала сельскую жизнь. Мечтала о городе, карьере, путешествиях. Но теперь, с пустым животом и вечным страхом перед домом, деревня казалась ей почти спасением.
— Поезжай ко мне, — однажды предложил Сергей. — Познакомишься с родителями.
Галя сначала колебалась, но он настаивал. Они добирались долго, с пересадками. Когда машина остановилась, Сергей сказал:
— Приехали. Не бойся, они добрые.
У калитки их встретила женщина лет пятидесяти. Улыбнувшись, она протянула Гале руку:
— Здравствуй, Галочка. Заходи, как родная.
За столом сидел отец Сергея — высокий, молчаливый, но доброжелательный. Всё прошло хорошо. Его мама шутила, рассказывала истории, хвалила Галю. Та, давно не знавшая материнской ласки, растаяла.
После обеда женщина попросила помощи по хозяйству. Галя с радостью согласилась — корову доить, кур кормить, грядки полоть — этому её научила бабушка ещё в детстве.
Вечером, когда они остались вдвоём, Сергей обнял её:
— Как тебе у нас?
— Очень понравилось, — ответила Галя, прижавшись к нему. — Здесь уютно.
— Тогда оставайся навсегда.
— Что ты имеешь в виду?
— Выходи за меня. Я хочу, чтобы ты была моей женой.
Галя замерла. Это было неожиданно. Но в её положении — единственный выход. Она согласилась.
Первый удар стал неожиданным. Просто так, за то, что она «не так посмотрела». После него Сергей объяснил:
— Это чтоб знала своё место.
Вскоре побои стали регулярными. Если у него плохое настроение — он бил. Если что-то не так — он бил. Если хотел показать, что она «его» — он бил.
— Меня так отец учил, — говорил он. — Жену надо держать в узде. Чтоб не расслаблялась.
Галя плакала, просила остановиться. Но он лишь после очередной пощечины шептал:
— Прости, я тебя люблю.
И она прощала. Она всё ещё верила, что он изменится. Что это часть любви. Что он её спасёт.
Но спасения не было. Сергей пил каждый день. Галя жила в постоянном страхе. Они кочевали между городом и деревней, не имея собственного угла. Брак так и не зарегистрировали — Галя была просто «женой» на словах. Без документов, без прав, без защиты.
Беременность застала её врасплох. Ей было девятнадцать. Вместо мечты о будущем — снова боль. Ребёнок, которого ждала женщина, рожденная в семье, где любви не знали.
Когда Галя сообщила Сергею, тот пожал плечами:
— Ну, родишь — значит, родишь. Что поделать.
Вскоре он совершил кражу и получил три года. Галя осталась одна. Беременная. Без денег. Без крыши над головой.
Отец узнал о ребёнке и выгнал её из дома.
— Не хочу видеть тебя и твоего позора, — бросил он на прощание.
Родители Сергея тоже отвернулись. Обвинили во всём — в том, что сын попал за решётку, что «эта девка его завлекла».
Галя оказалась на улице. Но не все оказались равнодушными. Знакомые приютили её, накормили, поддержали. За это она была им благодарна всей душой.
Неожиданно в её сложную судьбу вмешалась мачеха. Светлана уговорила Георгия принять Галю обратно домой.
— Надоело позориться, что она как бездомная где-то шляется, — сказала она мужу.
Галя вернулась. Прожила несколько месяцев под одной крышей с отцом и мачехой. И в срок родила девочку. Маленькую, хрупкую, но невероятно живую. Назвала её Настей. Дочка стала для неё лучиком света в бесконечной тьме.
После родов пришло ясное понимание: к Сергею нельзя возвращаться. Теперь за ней не только собственная жизнь, но и маленькая душа. Теперь она отвечает за другого человека. За безопасность своего ребёнка.
Галя разорвала связь. Не писала, не звонила, ни разу не ответила на его сообщения. Хотела забыть всё — про любовь, про побои, про обещания. Хотела стереть из памяти, что когда-то любила этого человека.
Сергей появился внезапно. Внезапно и страшно.
Она уже знала, что он вышел досрочно. Но надеялась, что теперь их пути больше не пересекутся. А он стоял на пороге, будто ничего не случилось.
— Привет, Галь, — сказал он, как будто они просто расстались на денёк. — Ну что, даже не обнимешь?
— Зачем ты здесь? — прошептала она, пятясь назад.
— Я хочу увидеть свою дочь.
Сердце сжалось. Она боялась его до дрожи. Но не могла запретить ему видеть ребёнка. Это было бы несправедливо.
— Хорошо, — согласилась Галя. — Только пообещай — ты не причинишь нам вреда.
Сергей усмехнулся.
— Я никому ничего не сделаю. Просто хочу быть рядом.
Она не поверила. Но выбора не было. Пришлось впустить его в дом. Несколько месяцев он приходил к дочке, вызывая бурю возмущения у Георгия. А потом предложил снова быть вместе.
— Я изменился, — сказал он. — Тюрьма многому научила. Больше не трону тебя. Давай начнём всё заново?
И снова… она ему поверила.
Сергей увез её и Настьку в деревню, подальше от города, от глаз, от прошлого. Он говорил, что хочет создать семью. А через неделю снова начал пить. И бить.
Галя попыталась спасти ситуацию. Предложила перевезти его родителей к себе. Может, их присутствие поможет ему взглянуть на жизнь по-другому. Что-то изменить. Что-то остановить.
— Сереж, давай заберём их сюда. Они ведь скучают. Да и с Настей помогут, — уговаривала она, помешивая ложкой жидкий суп.
Настя играла на полу с потёртой куклой. Сергей смотрел в окно, молчал. Но в этом молчании чувствовалась готовность сдаться.
— Чего им тут делать? Только путаться будут, — проворчал он. Но Галя знала — это почти согласие.
Через пару дней его родители переехали. Устроились на работу, вроде бы всё должно было стать лучше. Но вместо помощи они принесли в семью ещё больше раздора.
— Ты вообще кто такая, чтобы командовать? — кричала свекровь, напившись. — Корми своих детей сама!
— Потому что ты мне никто! — добавлял тестюшко. — Приживалка, а лезешь учить жизни!
Они подливали масло в огонь. Поддерживали Сергея. Убеждали, что она виновата во всём. А он… он снова начал пить. И снова — бить.
Через год после переезда у них родился сын — Андрюша. Галя была счастлива. Она мечтала, что теперь, с двумя детьми, Сергей наконец осознает цену семейной жизни. Но надежды оказались напрасными. Это был лишь короткий затишье перед новым штормом.
Вскоре Галя узнала: у Сергея есть другая женщина. Более старшая. Более свободная. Та, которая ждала его после работы не с ужином, а с рюмкой.
Когда он возвращался домой, он снова бил её. Запирал в комнате или даже в сарае, отправлял детей гулять на улицу. А потом… начинал. Так, чтобы «не думала ни о чём, кроме него».
Галя боролась. Один раз даже столкнулась с его любовницей лицом к лицу — выцарапала ей волосы, закричала всё, что накипело. Сергей отомстил особенно жестоко.
После каждого избиения она убегала к соседям. Пряталась. Плакала. Просила помощи. Но никто не приходил.
Однажды всё резко изменилось.
Сергей бросил пить. Перестал трогать Галю. Они купили машину — не новую, но свою. Галя начала верить, что однажды у них будет дом. Нормальная жизнь. Что дети вернутся. Что всё станет по-настоящему хорошо.
— Вот увидишь, Галь, — говорил он, обнимая её, — мы станем семьёй. Заберём детей. Начнём сначала.
Она верила. Снова и снова. Потому что эти слова были всем, к чему она стремилась много лет.
Сергей устроился на вахту, отработал две смены, вернулся домой. Но через пару недель снова начал пить. Лишился прав за пьяную езду. Продали машину. Хотели купить детям школьную форму, расплатиться с долгами. Сергей прогулял почти всё. Дом остался лишь в мечтах.
— Почему ты снова?.. — плакала Галя, глядя на опухшее лицо мужа. — Мы же только начали…
— Да брось, — отмахивался он. — Всё равно нам нормальной жизни не видать. Нищими родились — нищими и помрём.
Четырнадцать лет они прожили вместе. Он перестал её бить. Изменять тоже. Но не бросил пить. И не стал тем человеком, о котором она мечтала.
Галя продолжала верить. Постоянно говорила с ним, просила взять себя в руки, начать всё заново. Обещала, что всё наладится. Что надо только потерпеть.
А он слушал, кивал, но не менялся.
За эти годы она не раз думала о том, чтобы уйти. Или даже… закончить всё совсем иначе. Но всегда останавливалась. Ради детей. Ради надежды, что однажды он проснётся другим человеком.
Боялась его по-прежнему. Каждый раз, когда он входил в дом в нетрезвом виде, сердце замирало. Иногда убегала к знакомым. Иногда просто сидела в уголке, пряча лицо.
— Почему ты не можешь бросить? — спрашивала она, глядя ему в глаза. — Хотя бы ради нас?
— Не могу, — отвечал он. — Без этого мне жизнь не жизнь.
Все вокруг говорили одно и то же:
— Брось его. Зачем тебе такое? Ты себя губишь.
Но Галя не уходила. Она думала: «А вдруг без меня ему станет совсем плохо? А если он пропадёт?»
И ждала. Ждала того самого чуда. Когда он наконец станет не пьяным мужем, а настоящим отцом. Когда дом станет местом, где можно дышать легко. Когда она сможет смотреть в глаза своему ребёнку и говорить:
«Мама сделала всё возможное, чтобы ты рос в любви и тепле».
Но чуда всё не было.
Только надежда.
И страх.
И вечные «вдруг».
