Ты должна прислуживать моему отцу! Это приказ, и обсуждению оно не подлежит, ясно?
Я находилась у варочной панели, помешивая томатную подливу, когда Дмитрий ворвался на кухню. Его громкие шаги звучали эхом по старым деревянным доскам нашей арендованной однокомнатной квартиры. В руках — потёртый рюкзак, который он тут же бросил на стул. Запах горючего и табачного дыма тянулся за ним следом — очевидно, только что с автомастерской.
— Лена, присядь, есть разговор, — его голос был низким, с хрипловатыми нотками, как у человека, привыкшего, что ему подчиняются с первого слова.
Я выключила конфорку, обтерла ладони о фартук и обернулась. Дмитрий смотрел на меня в упор, уперев кисти в бока. Его карие очи блестели — то ли от утомления, то ли от чего-то другого. Чувствовалось, что он настроен решительно.
— Что произошло? — поинтересовалась я, скрестив руки на груди. Внутри уже зародилось тревожное предчувствие. С Дмитрием подобные «беседы» редко заканчивались мирно за чашечкой чая.
Он выдохнул, словно набираясь смелости, и выпалил:
— Батя переезжает к нам. Завтра. И ты будешь заботиться о нём. Готовить, стирать, давать медикаменты — всё, как положено. Это распоряжение, Лен, и оно не подлежит обсуждению.
Я застыла. Подлива в кастрюле медленно остывала, а в голове стучало: «Это вообще серьёзно?» Дмитриев отец, Виктор Иванович, — личность, мягко говоря, сложная. Шестьдесят пять лет, бывший военный, с характером, как ржавая ножовка — режет всё вокруг и без предупреждения. Последний раз мы встречались на его дне рождения два месяца тому назад. Он тогда ткнул в меня пальцем через стол и громогласно заявил: «Современная молодёжь ленивая, только и делает, что в гаджетах сидит!» Я тогда промолчала, хотя внутри все кипело. А теперь вот это.
— Ты шутишь, правда? — пробормотала я, надеясь, что это какой-то глупый розыгрыш.
— Какие шутки? — Дмитрий нахмурился. — У него ноги отказывают, давление скачет. Один он не справится. А я на работе с утра до вечера. Так что ты — вся надежда, точка.
— А я, значит, справлюсь? — мой голос дрогнул, но я старалась сохранять самообладание. — У меня тоже есть работа, Дим. И вообще, почему ты даже не поинтересовался, что я думаю?
Он взмахнул рукой, будто отмахиваясь от надоедливой мухи.
— Да какая у тебя работа? Сидишь в своём офисе, документы перекладываешь. А тут родитель, Лена! Родня! Ты жена или кто?
Я сжала кулаки. «Документы перекладываешь» — это он про мою должность в бухгалтерии, куда я пять лет шла, начиная с курьера. Но для Дмитрия это, видимо, пустяки. А вот его автомастерская, где он чинит чужие авто за бесценок — это, конечно, дело вселенской важности.
— То есть я должна забросить всё и стать опекуншей твоему отцу? — уточнила я, чувствуя, как внутри закипает ярость.
— Не опекуншей, а дочерью! — гаркнул он. — Он мне жизнь подарил, понимаешь? И тебе теперь тоже семья. Так что да, будешь обслуживать. И не спорь.
«Обслуживать». Это слово ударило, как оплеуха. Я посмотрела на Дмитрия — на его нестриженую щетину, на изношенную куртку, на этот его взгляд, полный уверенности, что я сейчас кивну и побегу готовить место для Виктора Ивановича. И тут меня прорвало.
— Нет, Дмитрий, — произнесла я тихо, но решительно. — Не буду.
Он заморгал, явно не ожидая такого ответа.
— Что значит «не буду»? — переспросил он, приближаясь.
— То и значит, — я распрямилась, глядя ему прямо в глаза. — Я тебе не служанка. И твоему отцу тоже. Хочешь, чтобы он жил с нами — ради бога. Но ухаживать за ним я не согласна.
Дмитрий открыл рот, затем закрыл его, после чего выпалил:
— Ты вообще осознаешь, что несёшь? Это мой родитель! Если я скажу, ты обязана подчиниться!
— А если я отвечу «нет»? — парировала я. — Что дальше? Развод? Выставишь меня за дверь?
Он замешкался. Было заметно, что такой оборот событий застал его врасплох. Обычно я уступала — знаешь, ради сохранения семейного благополучия. То свекрови испеку пирожное, то Дмитриевы носки зашью, хотя он их постоянно разбрасывает по углам. Но сейчас — нет. Это уже не просто пирожное, а моя судьба.
— Лен, ты чего? — его голос стал мягче, но в нём всё ещё чувствовалось раздражение. — Это же не навечно. Ну, пару месяцев, пока он окрепнет.
— А если не окрепнет? — я не отходила от своей позиции. — Год? Два? Я должна бросить работу, сидеть дома и терпеть его «современная молодёжь ленивая»? Ты хоть раз провёл с ним сутки? Он же будет орать, если суп не по его вкусу!
Дмитрий потер виски, словно у него разболелась голова.
— Ладно, — пробурчал он. — Я обдумаю. Но ты могла бы и согласиться. Ради меня.
— Ради тебя? — я едва не рассмеялась. — А ради меня ты что-нибудь сделаешь? Например, поговоришь с родителем, чтобы он отправился в санаторий? Или наймёшь сиделку?
— Сиделку? — он фыркнул. — Да откуда у нас средства? Ты же знаешь, сколько я зарабатываю.
— А я знаю, сколько ты тратишь на сигареты, — не сдержалась я. — И на пиво с приятелями в автомастерской. Может, начнём с этого?
Тут он взбеленился.
— Ты мне ещё попрекать будешь?! — заорал он, ударив кулаком по столу. — Я вкалываю как проклятый, а ты тут права качаешь! Всё, Лена, решение принято. Отец завтра здесь, и точка!
Я безмолвно наблюдала, как он хватает свой рюкзак и уходит в комнату, громко хлопнув дверью. Внутри всё кипело, но я не побежала за ним. Нет уж, хватит. Пусть считает, что одержал победу. А я… я уже знала, что предпринять.
На следующее утро я поднялась раньше Дмитрия. Он ещё посапывал на диване, а я тихонько собрала сумку — ноутбук, документы, несколько вещей. Взяла мобильный и набрала сестру.
— Катя, привет. Можно пожить у тебя пару дней? — мой голос дрожал, но я старалась говорить спокойно.
— Лен, что случилось? С Дмитрием поругалась? — Катя сразу всё поняла.
— Да, — выдохнула я. — И не просто поругалась. Расскажу при встрече.
— Приезжай, конечно! — она даже не колебалась. — У меня диван свободен, чайник горячий. Жду.
Я положила трубку, оставила Дмитрию записку на столе: «Уехала к Кате. Подумай хорошенько». И ушла, пока он не проснулся. Такси уже ждало у подъезда. Жёлтая машина, как спасательный круг, увозила меня от этого кошмара.
Катя встретила меня с кружкой чая и вопросительным взглядом. Её маленькая двушка на окраине пахла только что сваренным кофе и лавандой — она обожала эти свечи из Икеи. Я плюхнулась на диван и выложила всё: про Дмитрия, про его отца, про этот глупый «приказ».
— Прислуживать? — Катя аж чаем подавилась. — Он серьёзно? Лен, ты что, служанка в их семействе?
— Вот и я о том же, — горько улыбнулась я. — А он ещё удивляется, почему я против.
— Да он просто охамел, прости за выражение, — сестра покачала головой. — И что теперь? Развод?
Я пожала плечами.
— Не знаю. Пока поживу у тебя, поразмышляю. Но возвращаться и кланяться Виктору Ивановичу я не намерена.
Катя кивнула, а потом вдруг хитро прищурилась.
— Слушай, а давай ему сюрприз организуем? Чтоб понял, что ты не шутки шутишь.
— Какой ещё сюрприз? — я насторожилась.
— Увидишь, — она подмигнула. — Ты только телефон не выключай.
Я не стала спорить. Катя — человек действия. Если что задумала, лучше не мешать.
Через два дня Дмитрий позвонил. Я сидела у Кати на кухне, когда экран телефона засветился его именем. Взяла трубку, включила громкую связь — сестра настояла.
— Лена, где ты? — его голос звучал хрипловато, изможденно. — В квартире полный хаос, отец беснуется, я не представляю, что делать.
— У Катерины, — спокойно ответила я. — А что с родителем?
— Прибыл вчера, — Дмитрий вздохнул. — Уже трижды суп вылил, говорит, пересолен. Меня с раннего утра до поздней ночи гоняет — то медикаменты, то телевизор ему настраивай. Лена, возвращайся, а? Я был неправ.
Я перевела взгляд на Катерину. Она закатила очи и беззвучно прошептала: «Не поддавайся!»
— Дмитрий, ты же заявил, что это распоряжение, — напомнила я. — Вот и выполняй. Ты ведь мужчина в доме.
— Да я не предполагал, что так будет! — он почти кричал. — Он меня сводит с ума! Лена, прости, давай обсудим?
— Обсудим, — согласилась я. — Но не сейчас. Покажи, что можешь справиться самостоятельно. Без моей помощи.
Завершила разговор. Катя захлопала в ладошки.
— Брависсимо, сестричка! Пусть помается. А теперь смотри, что я задумала.
Она достала смартфон и показала объявление на Авито: «Сдаётся комната в центральной части города. Недорого. Срочно». Подпись — моя. Фотографии — наша однушка с Дмитрием, только без его вещей.
— Ты что? — я округлила очи. — Это же наша квартира!
— Именно, — Катерина ухмыльнулась. — Но он об этом узнает, лишь когда кто-то позвонит. Представь его физиономию!
Я сначала хотела возмутиться, но потом… рассмеялась. Впервые за трое суток. Может, это действительно его встряхнёт.
На следующий день Дмитрий приехал к Катерине. Я услышала звонок в дверь и выглянула в глазок. Он стоял на пороге — небритый, с покрасневшими очами, в той же куртке, что и всегда. В руках — пакет с чем-то.
— Лена, открой, — позвал он тихо. — Я один.
Катерина кивнула мне: «Давай». Я отперла дверь.
— Зачем пожаловал? — поинтересовалась, не пуская его дальше порога.
— Вот, — он протянул пакет. — Пирожки. Сам готовил. Отец сказал, что тесто как камень, но я старался.
Я заглянула внутрь. Пирожки и вправду выглядели как булыжники, но пахли довольно приятно.
— И что? — я скрестила руки.
— Лена, я идиот, — он опустил голову. — Отец теперь у сестры. Я её уговорил. А с тобой… я перегнул. Не хочу тебя терять.
Я молчала. Смотрела на него — на этого крупного, измученного мужчину, который впервые за три года совместной жизни признал, что был неправ. И внутри что-то дрогнуло. Но не полностью.
— Дмитрий, это не пирожками решается, — произнесла я наконец. — Ты мне отдал приказ. Как животному. А я человек.
— Знаю, — он кивнул. — Прости. Давай попробуем сначала? Без распоряжений. Как раньше.
Я вздохнула. Катерина за моей спиной шепнула: «Размышляй, Лена!» Но я уже размышляла. Трое суток. И три года до этого. Может, он и правда осознает? Или нет?
— Хорошо, — произнесла я. — Но с условием. Ещё раз такое — и я ухожу. Окончательно.
— Согласен, — он улыбнулся, впервые за всё время. — Пирожок попробуешь?
— Попробую, — пробормотала я. — Но если отравлюсь, пеняй на себя.
Он рассмеялся, а я… я пока не знала, правильно ли поступаю. Но одно поняла точно: служить никому не буду. Никогда.
