Сынок, у меня никого нет. Помогите, пожалуйста, отнести покупки домой — обратилась бабушка к Андрею в торговом зале
Алексей зашёл в небольшой продуктовый магазинчик, чтобы приобрести кофе и что-нибудь к чаепитию. День не заладился с самого утра: будильник не зазвонил в положенное время, аккумулятор телефона сел, а на улице моросила противная осенняя изморось. Ему казалось, что всё складывается совсем не так, как он планировал.
Он миновал стенд с овощами, выбрал пачку гречневой крупы и банку консервов, размышляя, стоит ли взять ещё какие-нибудь продукты для ужина. Внезапно он заметил рядом с собой невысокую пожилую даму, которая пыталась достать сахар с верхней полки. Пакеты были расставлены высоко, и ей никак не удавалось их достать.
— Помочь вам? — спросил Алексей, делая шаг вперёд.
— Да уж, выручай, сынок, — отозвалась она хрипловатым, но добродушным тоном.
Он быстро протянул руку и достал для неё два килограммовых пакета сахара. Женщина внимательно посмотрела на него, прищурившись:
— Спасибо тебе. А то вот уже минут пять бьюсь.
Алексей улыбнулся:
— Да не за что. Всегда рад оказать помощь.
Она начала перекладывать покупки в свою хозяйственную сумку, но та уже выглядела довольно грузной. Алексей заметил, как она напряглась, когда попыталась поднять её со стула, стоящего у входа в магазин.
— Разрешите, я помогу вам донести всё это до дома, — предложил он, видя, как женщина чуть нахмурилась, пытаясь поднять сумку.
— Ох, неудобно-то как… Но если тебе не тяжело, буду благодарна.
Так началось их первое знакомство. Дождь стучал по оконцам магазина, а Алексей уже почувствовал, что странное утро начинает обретать какой-то смысл.
Они вышли на улицу вместе. Алексей взял ручки тяжёлой сумки и понял, что женщине в одиночку тащить её было бы непросто. Пройдя пару шагов, он внезапно остановился:
— Кстати, меня зовут Алексей. Как мне к вам обращаться?
— Тамара Николаевна, — ответила она и улыбнулась своим мыслям, словно вспомнила что-то приятное. — Живу тут недалеко, пару домов вглубь двора.
Алексей кивнул. Он зашагал рядом, стараясь идти вровень с ней, чтобы она не отставала. Дождь усилился, на асфальте замелькали лужи. Тамара Николаевна кряхтела, приподнимая воротник старой куртки, чтобы не замёрзнуть:
— А чего это ты такой отзывчивый сегодня? — спросила она без всякого подтекста, скорее с любопытством.
— Да просто… — Алексей пожал плечами. — Не хочу, чтобы вы переутомились.
Она кивнула, принимая ответ, и они ещё несколько минут шли молча. Где-то вдалеке слышались гудки машин, мимо них прошла молодая девушка в наушниках, не замечая ничего вокруг. В городе царила обычная суета, а Алексей и Тамара Николаевна словно двигались по особому пути, где время текло чуть медленнее.
— Вот мой дом, — сказала вдруг женщина, указывая на панельную многоэтажку с облупленной краской у подъезда.
Алексей занёс тяжёлую сумку в подъезд. Лестничная площадка была полутёмной, лампочка едва мерцала, но он всё равно видел, что подъём по ступенькам будет непростым.
— Пятый этаж, лифта нет, — проговорила Тамара Николаевна с сожалением. — Но я уже привыкла.
— Ничего, сейчас донесём, — бодро отозвался Алексей. — Я сам потащу, вы только подстраховывайте сзади, если что.
Скрипя перилами и ступеньками, они поднялись на пятый этаж. Женщина достала ключи из кармана куртки, но дрожащими руками никак не могла попасть в замочную скважину. Алексей помог ей и открыл дверь.
— Заходи, раз уж дошёл, — предложила она тихо, приглашая его жестом. — Чаю хочешь?
Алексей улыбнулся. Он не ожидал такого поворота, но решил, что можно на минуту зайти. В конце концов, почему бы и нет? Да и внутри него возникло какое-то тёплое чувство, которого он давно не испытывал.
— Давайте, — сказал он и вошёл в тесную прихожую.
Квартира оказалась небольшой: прихожая, узкая кухня и комната, заставленная старыми шкафами и диваном. Повсюду виднелись вещи, на стенах висели фотографии и старые настенные часы, которые громко тикали в тишине.
— Садись в комнате, я сейчас воду поставлю, — предложила Тамара Николаевна, пряча сумку в глубине коридора.
Алексей прошёл в комнату и огляделся. На фотографиях были запечатлены люди разных возрастов: наверняка родственники. Он заметил снимок молодого парня в военной форме и ещё один — возможно, сын на школьном выпускном. Почувствовал лёгкую грусть, хотя и не понял, почему.
Чуть позже послышался свисток закипающего чайника. Тамара Николаевна поспешила снять его с плиты и уже через пару минут внесла в комнату тарелку с печеньем.
— Держи. Чай, к сожалению, не какой-то особенный, обычный чёрный.
— Спасибо, очень кстати, — поблагодарил Алексей, усаживаясь на старенький стул. — Я, кстати, сегодня даже не успел позавтракать.
Женщина мягко рассмеялась:
— Так ты и правда мне сегодня как подарок судьбы. Сама бы долго тащила продукты. А так хоть гостя угостить можно.
Они пили чай и беседовали о мелочах: о погоде, о магазине, о том, как растут цены. Алексей поймал себя на мысли, что ему здесь неожиданно спокойно. Будто вернулся в детство, когда его собственная мать гладила его по голове и наливала горячий чай из пузатого заварочного чайника.
— Да ладно, спасибо за чай. Мне пора, наверное, — встал Алексей, когда осушил кружку. — Ещё раз рад был помочь.
— Ещё раз спасибо тебе. Береги себя, Алексей. И заходи, если вдруг будешь поблизости.
Он кивнул, попрощался и вышел. Во дворе уже прекратил лить дождь, и серые тучи начали отступать к горизонту. Алексей вдруг ощутил, что настроение у него улучшилось. День действительно стал лучше.
На следующий день Алексей, проснувшись чуть раньше обычного, поймал себя на мысли, что думает о Тамаре Николаевне. Пришли воспоминания о его детстве, о том, как он жил когда-то с матерью вдвоём в маленькой двухкомнатной квартире. Мать работала на двух работах, чтобы его прокормить, а он часто обижался, что она не может уделить ему много времени.
Он понимал, что сейчас ему почему-то хочется снова заглянуть к этой пожилой женщине. Может быть, узнать, всё ли у неё в порядке, помочь чем-нибудь. От этого тёплого порыва у него вдруг возникло ощущение, что он затыкает какую-то собственную эмоциональную брешь.
Собравшись, Алексей вышел из дома. Зашёл в ту же «пятёрочку» возле станции метро, купил пару пакетов с продуктами — решил, что сделает небольшой подарок: молока, немного фруктов и сладостей к чаю. «Вдруг пригодится», — подумал он.
Когда он постучал в уже знакомую дверь на пятом этаже, тишина внутри жилища слегка обеспокоила его. Но вскоре послышалось:
— Кто там?
— Это Алексей, мы вчера с вами познакомились… — начал он немного смущённо.
Спустя несколько мгновений в глазке блеснул свет, и дверь медленно приоткрылась:
— Ох, проходи, милый, а то у меня тут шумит всё, на кухне вода убежала! — взволнованно проговорила она.
Алексей вошёл в коридор и вместе с хозяйкой направился на кухню. Оказалось, что там действительно закипел чайник, а женщина отвлеклась, и вода выплескивалась на плиту.
— Вот рассеялась я, совсем старушкой стала, — покачала она головой.
— Ничего страшного, случается, — улыбнулся он и быстро выключил конфорку. — Я принёс немного провизии, надеюсь, вы не против.
Тамара Николаевна всплеснула руками:
— Зачем, зачем деньги тратил? У меня есть пенсионное пособие, и вообще… Я ведь как-нибудь справляюсь.
— Да не переживайте, — ответил он мягко. — С удовольствием сделал. Мне приятно, если это будет полезно.
Женщина вздохнула, заглядывая в пакет:
— Ну ладно… Спасибо. Как говорится, да воздастся тебе за добро. Проходи, располагайся.
И он снова оказался в комнате, где царила спокойная и немного утомлённая жизнь. На этот раз диван был застелен аккуратнее, а на столе всё так же лежали старые газеты. Алексей почувствовал, что ему хочется оказать ещё больше помощи.
Он опустился на стул, рассматривая стены с выцветшими обоями. Тамара Николаевна завершала приготовление чая, а он вспомнил, как вчера увидел те старые фотографии.
— Знаете, я заметил снимки у вас на стене. Там молодой человек — это ваш сын?
Она выглянула из кухни, коротко кивнув:
— Да, сын. Зовут Андреем. Давно уже уехал в Петербург, у него там работа, семья… Редко навещает, если честно.
— Тоскуете по нему?
— А как же… Тоскую, конечно. Но, знаешь, привыкла. Сама понимала, что ребёнок повзрослел, у каждого своя судьба.
Алексей посмотрел в окно, за которым серая осень хмурилась ещё больше. Он не сразу нашёл, что сказать.
— Мне жаль, что так получилось. Может, у него просто много забот?
— Наверное. Я не хочу особо влезать, у молодёжи свои дела. Хотя, конечно, иногда очень хочется, чтобы зашёл в гости. Я бы ему ужин приготовила, порасспросила о новостях…
Слова пронзили Алексея странной печалью. Он вспомнил свою мать. Как она тоже, наверное, ждала, что он приедет почаще… а он годами не находил времени. И теперь уже поздно что-то исправлять.
Тамара Николаевна, заметив его задумчивый взгляд, поставила перед ним чашку с чаем:
— О чём ты задумался, Алексей?
Он покачал головой:
— Да так, мысли пришли… Я… Я тоже свою маму редко видел в последние годы. Карьера, переезд… А в итоге…
Голос его дрогнул, и он запнулся, стараясь не показывать лишних чувств.
— Прости, не хотела огорчать, — тихо сказала она, кладя тёплую ладонь ему на плечо.
Алексей посмотрел на неё и вымученно улыбнулся:
— Ничего… Всё хорошо. Спасибо за чай.
Так они сидели, держа кружки в руках, пока дождь за окном не превратился в мелкий писклявый шорох. В этой простой разговорной тишине Алексей неожиданно почувствовал, что ему становится легче на душе. Словно это место, пусть и скромное, может подарить ему немного тепла, которого он давно не ощущал.
После этого визита Алексей начал заходить к Тамаре Николаевне всё чаще. Иногда помогал принести из супермаркета продукты, иногда заходил просто поболтать. Он видел, как оживляются её глаза, когда она слышит его шаги на лестничной площадке.
— Вчера, представляешь, звонил мне сосед, говорит, что у нас в подвале трубу прорвало, — рассказывала она однажды, когда Алексей заглянул вечером с пакетиком сладостей. — Мол, пока устранят — неизвестно. Вот я беспокоюсь: зальёт лифт, хотя у нас его и так нет, или электричество отключат…
— Может, вам пока к кому-то переселиться? — предложил он, бросая взгляд на старые обои. Ему стало жаль, что в доме могут возникнуть проблемы с инженерными сетями.
— К кому? Мне и не к кому. Да и привыкла я уже: если что, сами местные мужики придут да починят, — махнула она рукой.
Он невольно улыбнулся: сколько же в этой женщине стойкости и одновременно доброй мягкости. Она многое повидала в жизни, но не потеряла способности радоваться простым вещам.
— Я могу помочь, если что потребуется, — сказал Алексей.
— Поможешь? Ну вот, славно. А то одна я уже не та, что в молодости, — призналась она, садясь на табурет.
Иногда они вместе выносили мусор, он забирал у неё старые вещи и относил в ближайший пункт приёма, помогал пропылесосить ковёр в комнате. Всё это было как-то буднично, но Алексей начал чувствовать внутри себя тихое удовлетворение. Он осознавал, что своими действиями пытается хотя бы частично искупить вину перед своей матерью, которой уже не вернуть. И это стремление помогало ему жить дальше.
Однажды вечером, когда Алексей зашёл к ней с тортом «Наполеон» (просто захотелось сделать приятное), он обнаружил, что женщина перебирает старые фотографии на столе. Чёрно-белые снимки, местами потрёпанные временем, лежали веером, а на некоторых виднелись едва различимые лица.
— Ой, входи, входи, я тут погрузилась в воспоминания, — произнесла Тамара Николаевна, приглаживая ладонью стопку старых фотографий. — Вот думаю разложить их по порядку, но куда там… Одни эмоции.
— Можно взглянуть? — попросил Алексей, осторожно касаясь края снимка.
— Конечно, присаживайся рядом.
Он устроился на диване, и женщина протянула ему первую фотокарточку:
— Это я в юности… Года, наверное, двадцать три. На дворе шестидесятые, только-только переехали в эту квартиру, когда дом сдали.
На чёрно-белой фотографии стояла девушка с ослепительной улыбкой и большими глазами. Рядом с ней был молодой человек в рубашке, который обнимал её за талию.
— Это ваш супруг? — спросил Алексей.
— Да, мой Витя. Он уже давно ушёл из жизни, царство ему небесное. Человек он был… — она на мгновение запнулась, словно проглатывая слёзы. — Лучший. Всегда мне помогал, мы с ним сына вырастили. В то время было непросто, знаешь. Средств было мало, но жили душа в душу.
Алексей перевёл взгляд на следующую фотографию:
— А это уже вы с сыном?
— Да, вот Андрюшка маленький. Видишь, какой весёлый. Ему тогда было шесть, потом пошёл в школу. Шустрый был мальчишка, всё бегал, носился во дворе, а я боялась, вдруг травмируется…
Её голос задрожал, и Алексей ощутил, как внутри него зарождается странная боль сострадания. В этих фото была целая эпоха, целый отрезок жизни.
— Он ведь хороший сын. Просто… уехал.
— Да я не виню его, правда. Каждый имеет право строить свою судьбу, как считает нужным. Вот только иногда жалею, что виделись редко. Я внука ни разу не видела, — призналась она. — Говорит, ещё маленький, и в долгую дорогу не хочет брать.
Алексей смотрел на фотографии, и сердце его сжималось. Он вспоминал, как сам отдалялся от матери, когда повзрослел. Сначала университет, потом работа, бесконечная занятость. А теперь её нет.
— Знаете, я вот… тоже многое осознал слишком поздно, — сказал он тихо.
Она посмотрела на него с пониманием, протягивая руку:
— Не кори себя, жизнь — штука такая… Может, именно поэтому мы с тобой сейчас и встретились.
Алексей сжал её ладонь и ответил глазами, полными благодарности.
Время шло. Алексей продолжал навещать Тамару Николаевну, иногда по два-три раза в неделю. Он помогал, чем мог: то заносил тяжёлые пакеты с продуктами, то забегал вечером, чтобы вынести мусор. Мог просто посидеть за столом, попить чаю и послушать, как она рассказывает истории из своей молодости.
— А ещё был случай… — начинала она очередной рассказ, и её морщинистое лицо светилось. — Как-то раз мы с Витей отправились в Прибалтику, там море такое, песок… Красота! Я тогда впервые увидела закат над Балтийским морем, ни с чем не сравнить. А Витя сидел рядом, уплетал уху из котелка, и говорил: «Тамарка, вот не зря мы с тобой поженились. Смотри, какая романтика!»…
Алексей слушал и улыбался. Эти рассказы будто переносили его в другую эпоху, на минуту давали почувствовать себя частью чужого прошлого, наполненного искренностью и взаимным уважением.
В такие вечера он неожиданно понимал, как ему этого не хватало — просто поговорить по душам. Не о работе, не о проблемах, не о политике, а о жизни, о воспоминаниях, о добрых моментах.
Иногда он приносил книги, которые когда-то любила его мать, читал Тамаре Николаевне вслух пару страниц, а она дремала в кресле, словно убаюканная его голосом. Алексей не хотел уходить, ему нравилось это чувство: он будто снова получал то тепло, которое давно утратил.
В один из вечеров, когда за окном завывал ветер, Алексей просидел у Тамары Николаевны до позднего часа. Они пили горячий чай с мятой, ели свежие плюшки, которые он купил по дороге. Как-то само собой зашёл разговор о его матери.
— Как её звали? — спросила Тамара Николаевна, осторожно, чтобы не ранить его чувства.
— Елена Андреевна. С детства одна меня растила, — ответил Алексей, сморкаясь в платок. — Мы тогда… я даже не помню отца. А мама всё время в работе. Я долго обижался, думал, что ей всё равно на меня. А потом вырос — и понял, какой тяжкий груз она несла.
Он замолк, пытаясь унять внутренний ком, который подкатил к горлу.
— И как же ты справлялся со своими чувствами?
— Да никак. Сначала просто сбежал, поступил в институт в другом городе, потом устроился на хорошую работу. Приезжал раз в год, а то и в два. Она всё время звонила, спрашивала, как у меня дела, а я говорил: «Мам, у меня времени нет». И вот…
Он поднял печальный взгляд:
— Нет её уже три года. Я даже не смог приехать вовремя, на похороны чуть не опоздал. А теперь вот живу с этим чувством вины…
Тамара Николаевна кивала, прижав руки к груди:
— Понимаю. Груз прошлого тяжёлый. Но знаешь, иногда Бог даёт нам шанс хоть как-то исправить свои ошибки. Пусть уже не перед своей матерью, но перед кем-то другим… Добро ведь возвращается.
Алексей почувствовал, как по щекам у него горячими ручьями текут слёзы. Он не привык плакать при чужих людях, да и при близких тоже не плакал. Но сейчас, под приглушённый свет тусклой лампы, ему вдруг стало всё равно. Ему хотелось отпустить всю боль.
— Ты не чужая, — вырвалось у него наконец.
Она мягко сжала его ладонь, чуть наклонив голову:
— А ты мне как родной.
Так они сидели вместе, слушая, как ветер воет за окном, и в этот момент Алексей вдруг понял, что обретает что-то действительно важное.
С тех пор Алексей старался уделять Тамаре Николаевне как можно больше времени, когда позволяли дела. Он заметил, что стал меньше задерживаться на работе, начал чаще планировать свой график так, чтобы заскочить к ней хотя бы на час-другой. Это странно подзаряжало его самого. Он продолжал жить обычной жизнью: работа, дом, встречи с друзьями. Но теперь у него появилось нечто вроде цели — сделать добрый поступок, быть нужным, чувствовать, что он может дать кому-то тепло.
Однажды он предложил:
— Тамара Николаевна, а хотите, я свожу вас в парк? Знаю тут один неподалёку, там сейчас очень красиво, листва золотая, и белочки бегают.
Она засомневалась:
— Да я и ходить-то далеко не могу, ноги болят. Да и вообще, на улице влажно.
— Я возьму такси, мы доедем почти до самого входа в парк. А там нет больших расстояний, можно посидеть на лавочке, покормить птиц. Вам понравится, обещаю.
После некоторой паузы она улыбнулась:
— Ладно, рискну, а то засиделась дома.
Они выбрались в воскресенье, когда дождь утих, и в небе даже проглядывало солнце. Тамара Николаевна надела своё лучшее пальто и коричневые ботинки, хотя и с трудом застёгивала молнию. Алексей поддерживал её под локоть, пока они шли по парковым дорожкам. Она смотрела на раскидистые деревья, шуршащие разноцветной листвой, а он чувствовал, что в воздухе витает лёгкая радость.
— Как в молодости, — тихо произнесла она, сжимая его руку. — Ещё бы вот Витя рядом был… Но ему сейчас наверняка там, наверху, видно, что мы тут гуляем.
Алексей моргнул, сдерживая волнение:
— Может, и наблюдает. И наверняка радуется.
Они прогулялись около получаса, затем устроились на скамейке у водоёма, куда Алексей бросал кусочки хлеба, а утки с энтузиазмом собирались вокруг. Тамара Николаевна смеялась, наблюдая, как они суетливо гоняются друг за дружкой.
— Спасибо, Лёша, и правда. Хороший денёк, — произнесла она, когда он предложил потихоньку возвращаться, чтобы она не озябла.
— Мне самому это тоже было необходимо, — ответил он, помогая ей подняться. — Двигаемся домой.
На душе у него было тепло, словно он обрёл второе дыхание.
Так в их отношениях с Тамарой Николаевной воцарилась эта спокойная привязанность, без громких фраз и формальных обязательств. Алексей продолжал приносить продукты, иногда медикаменты. Иногда они вместе посещали аптеку, а потом покупали в пекарне ещё тёплый хлеб.
В один из таких дней он был у неё вечером, когда почтальон принесла пенсию. Женщина пересчитывала купюры, недовольно качая головой:
— Ох, и цены-то у нас, Лёша, всё растут. А пенсия… Считай, гроши. Ну ладно, выживу.
— Если что, не стесняйтесь, обращайтесь, — сказал он полушёпотом. — Я подсоблю.
— Да сколько ж можно?.. Мне неловко, — отмахнулась она, пряча деньги в шкатулку. — Ты и так постоянно помогаешь.
— Мне не трудно. Да и… это не только для вас, но и для меня. На душе становится легче, — признался он, отводя взгляд.
Тамара Николаевна кивнула, понимающе сжав губы.
— Ладно, не будем об этом. Чаю попьём? Я купила вкусного варенья, с вишней.
— Конечно, будем! — оживился Алексей и сразу направился на кухню ставить чайник. — Слушайте, а вы не забыли принимать таблетки, которые я покупал на прошлой неделе?
Она со вздохом развела руками:
— Вот, дай бог памяти… Надо бы расписать.
Алексей нашёл чистый лист бумаги и расписал по часам, что принимать утром, что вечером. Он почувствовал, что берёт на себя роль, которую когда-то должен был выполнять сын. Но к своему удивлению, в этом не было ощущения вторжения в чужую жизнь — это было свободное желание.
Они долго сидели, беседовали о мелочах, пока за окном не сгустились сумерки.
Однако по ночам Алексея иногда преследовали кошмары: ему снилось, будто он стоит у могилы матери, что-то пытается сказать, а она исчезает, растворяется в воздухе. Он просыпался в холодном поту, сердце колотилось. Он чувствовал, как вина тянет его вниз, словно тяжёлый камень.
Чтобы отвлечься, он всё больше времени проводил с Тамарой Николаевной: чинил её старый стул, помогал выбивать ковры, заменял лампочку в ванной. Каждое такое действие приносило маленькую каплю умиротворения. Ему казалось, что таким образом он говорит своей ушедшей матери: «Прости меня, я пытаюсь сделать добро, как ты когда-то делала для меня».
Иногда, конечно, работа и повседневные заботы захлёстывали его. Но он старался не пропадать надолго — хотя бы звонил, узнавал, всё ли в порядке, не надо ли чего купить.
— Да что я, беспомощная старушка? — смеялась Тамара Николаевна в телефонную трубку. — Не переживай, у меня всё нормально. Хоть раз займись своими делами.
— Мало ли что. Вдруг вы там дверь залили кипятком или кран сломался, — отшучивался Алексей, и она тоже смеялась.
Эта лёгкость общения подбадривала его. Он чувствовал, что у него впервые появилась возможность дать кому-то ту любовь и поддержку, которую не успел дать своей матери.
В один тихий вечер, когда Алексей зашёл к Тамаре Николаевне, чтобы отнести ей переданные друзьями фрукты, он застал её встревоженной. Женщина сидела в комнате с телефоном в руках, взгляд был отстранённым.
— Что случилось? — спросил он, заметив её бледность.
— Звонил Андрюша, мой сын… — ответила она так, будто до сих пор не верит своим ушам.
— Правда? — Алексей почувствовал, как у него сжалось сердце. Он знал, как она скучает. — И что сказал?
— Сказал, что, возможно, приедет, — пожала плечами, и в её глазах промелькнули и радость, и тревога. — Будто решил навестить меня по делам каким-то. Я уже и не знаю, радоваться ли, вдруг опять сорвётся.
— Конечно, радуйтесь, — мягко проговорил Алексей. — Может, всё обойдётся и он действительно приедет.
— А вдруг он только на пару дней? Мы столько лет не виделись. Я уже и не знаю, как с ним разговаривать. Он всё время в делах, в компьютерах этих… — она посмотрела на Алексея, и тот увидел в её взгляде страх.
— Всё будет хорошо, — попытался успокоить он. — Главное, не волнуйтесь заранее. Может, у него действительно искреннее желание повидаться.
Она кивнула, но скрестила руки на груди, будто пытаясь защититься от какой-то боли. Алексей понял, насколько ей нелегко. И вдруг сам ощутил, что эта встреча с сыном может стать проверкой и для него самого. Ведь в глубине души он чувствовал своеобразную «миссию» — помочь им наладить отношения. Может, в этом и есть его путь к собственному прощению.
Наступил день, когда раздался звонок в дверь, и на пороге квартиры Тамары Николаевны появился Андрей. Алексей в этот момент как раз был рядом — он обещал заглянуть к вечеру, помочь с уборкой. Но неожиданно оказался свидетелем встречи сына и матери.
— Здравствуй, мам, — сказал Андрей неуверенно, будто не знал, как себя вести. Он выглядел моложе своих лет, в дорогом пальто, но глаза у него были уставшие, с темноватыми кругами.
— Андрей… — прошептала она, крепко сжимая дверную ручку.
Алексей понял, что надо отойти в сторону, дать им пространство. Он сделал шаг назад и задержался у окна, стараясь не мешать. Он слышал, как сын и мать говорили короткими фразами, будто всё общение давно забылось.
— Как ты тут?
— Да ничего, живу понемногу.
— Я на пару дней. Нужно потом в Москву возвращаться, дела…
— Понятно. Проходи.
Они прошли в комнату, и Алексей подумал, что, возможно, ему стоит уйти. Но Тамара Николаевна, заметив его нерешительность, остановила жестом:
— Алексей, не уходи, помоги мне накрыть на стол.
Андрей удивлённо взглянул на него:
— А это кто?
— Это мой… мой друг, — ответила она, запинаясь. — Он мне помогает, когда может. Очень хороший человек.
Алексей неловко улыбнулся и поздоровался с Андреем, протягивая руку. Тот пожал её, чуть прохладно, но всё же вежливо.
— Очень приятно, — сказал Алексей.
— Взаимно, — сухо ответил сын, проходя к столу. — Не знал, что мама дружит с кем-то в доме.
Алексей промолчал, чувствуя нотку напряжения. Они накрыли на стол: поставили тарелки, разлили чай. Мать достала свои лучшие запасы: соленья, немного рыбы, которую сама засолила, открыла банку варенья.
— Ну вот, Андрюша, садись, покушай, — предложила она, присаживаясь сама. — Расскажи, как ты живёшь.
Он отодвинул стул и с трудом изобразил улыбку:
— Да как… Тружусь, иногда бываю в морских путешествиях. С супругой мы… сейчас не всё гладко, конечно, но стараемся наладить. Сынишка растёт, ему уже три годика. Бегает, шалит.
— Ах, какой уже взрослый, — просияла она. — Привёз бы, я бы хоть одним глазком взглянула.
Андрей отвёл взгляд:
— Да я… не решился. Он маленький, дорога долгая, да и…
Он осёкся. Казалось, сам понимал, как это звучит. Алексей заметил его замешательство: Андрей явно ощущал вину, но не мог подобрать слов. Тамара Николаевна пыталась улыбаться, чтобы скрыть обиду, но Алексей видел, как дрожат её пальцы, когда она подносит к губам чашку.
За столом повисла напряжённая тишина. Алексей сидел, стараясь не влезать в чужой диалог, но чувствовал, что без его участия ситуация может стать ещё более неловкой.
Первым не выдержал Андрей:
— Мам, я приехал не только ради встречи. Мне нужны документы… Папины, кажется. Там что-то связано с квартирой, мы хотим оформить кредит. В общем, без бумаг не обойтись.
— Понимаю, — медленно кивнула она. — Бумаги у меня где-то в шкафу, нужно поискать.
Алексей заметил, как у неё потемнело в глазах. Сын приехал, оказывается, не по сердцу, а по необходимости. Хоть и повидаться, конечно, но всё же… Он вздохнул, понимая, что здесь назревает разговор, который давно должен был состояться.
Андрей сделал глоток чая, поставил кружку так, что она чуть не перевернулась:
— Я… я знаю, что редко приезжаю. Но у меня действительно много дел, семья, ребёнок…
Он как будто оправдывался, а Тамара Николаевна слушала, сжимая руки на коленях.
— Взять хотя бы сейчас: у нас кризис, всё нестабильно. Понимаешь?
Она кивнула, опустив глаза:
— Понимаю, Андрюша… Я ведь не прошу тебя бросать всё и сидеть тут. Просто… звони иногда. Приезжай, когда сможешь. Я всегда рада.
— Ага, — пробормотал он. — Позвоню, конечно.
Наступила снова тишина. Алексей, чувствуя, что молчание только усугубляет ситуацию, решил вмешаться:
— Андрей, знаете, я тоже редко навещал свою мать. Когда осознал, как это больно, было уже поздно. Хорошо, что у вас есть возможность исправить это.
Сын посмотрел на него с удивлением и заметным напряжением:
— Да? Ты вот так просто решил, что я неправ? Что я тут плохой сын, да?
— Нет, я не говорю, что вы плохой. Я просто… увидел, как ваша мама скучает по вам. И это правда печально, что вы не вместе. Всё-таки родители — это те, кто дал нам жизнь. Когда их не станет, уже ничего не изменишь, — сказал Алексей тихо, но уверенно.
Андрей собирался что-то ответить, но заметил, что глаза матери блестят от слёз. Он опустился на стул, провёл рукой по лицу:
— Ладно… Я, наверное, не понимаю, как вам тут вдвоём. Давно это всё… — он махнул рукой, будто не зная, как продолжить.
После ужина Тамара Николаевна достала старую коробку с документами. Там были свидетельство о рождении, бумаги на квартиру, разные справки. Андрей перебирал их, деловито откладывая нужные. В этот момент Алексей, сидя чуть в стороне, снова почувствовал себя посторонним, но почему-то не хотел уходить, боялся, что как только он исчезнет, мать и сын перестанут общаться вообще.
Женщина вдруг заговорила, указывая на одну из папок:
— Вот тут хранятся все документы твоего отца, Андрей. И тут же его военный билет, а ещё наши совместные фотографии…
Сын, разбираясь в бумагах, криво усмехнулся:
— Помню, папа всегда ворчал, когда я пытался что-то взять со стола без спроса. До сих пор слышу его голос…
Она посмотрела на него теплеющим взглядом:
— Он тебя любил, просто был строгим. Хотел, чтобы ты рос самостоятельным.
Алексей слушал и чувствовал какое-то взаимное таяние между ними. Андрей уже не говорил резко, Тамара Николаевна тоже перестала сжиматься. Их затопляли воспоминания — порой горькие, порой смешные. И в этой тёплой волне всплывали истории из прошлого, которые сближали их.
— А помнишь, как ты стоял под балконом, когда пошёл первый снег, и кричал: «Мам, смотри, снега-то сколько!»? — улыбнулась она.
— Да, было дело. Мне тогда лет шесть было, и я боялся, что снег меня засыплет, — сказал Андрей, отложив документы. — Хорошее время было.
И тут же печаль проскользнула в его глазах. Казалось, он понимает, что так давно это время ушло.
Когда документы были разобраны, Андрей выдохнул:
— Завтра, может, успею сходить к нотариусу, а там увидим. Возможно, задержусь на день-другой.
— Останься хоть на пару дней, отдохни с мамой, — сказал Алексей, решаясь озвучить то, что витало в воздухе. — У неё тут много историй, которые она хотела бы тебе рассказать.
— Да… может быть, — неуверенно протянул Андрей.
Тамара Николаевна перебирала края скатерти:
— Я была бы очень рада, если бы ты побыл подольше. Глядишь, и мы бы сходили куда-то. У меня тут Алексей есть, он может нас отвезти в парк или в кафе. Почему нет?
Андрей посмотрел на неё с едва заметной улыбкой:
— В кафе? Ну, можно попробовать. Хотя я не уверен, сколько у меня свободного времени.
— Посмотрим, — ответила она, разводя руками с осторожным оптимизмом.
Алексей подметил это и вмешался:
— Можете составить план на завтра. Я если что смогу отвезти вас на машине — у меня как раз выходной. А то ведь Тамара Николаевна постоянно сидит дома, хочется же иногда сменить обстановку.
Женщина благодарно кивнула, а Андрей, приподняв бровь, кажется, согласился:
— Л right… То есть… Да, давайте попробуем.
Алексей улыбнулся про себя: чувствовал, что внёс маленький вклад в налаживание их отношений.
На следующий день они втроём выбрались в небольшой торговый центр неподалёку. Тамара Николаевна за последние годы ни разу не была в таком месте — её мир ограничивался близкими магазинами и аптекой. Она с любопытством разглядывала витрины, а Андрей шагал рядом, казалось, чуть смущённый тем, что везёт мать в тележке на колёсиках (они взяли её на случай, если она устанет ходить).
— Ну что, возьмём что-нибудь к чаю? — предложил Алексей, когда они зашли в продуктовый отдел.
— А возьми вот эти печеньки, — присмотрелась Тамара Николаевна. — Такие мы когда-то с папой твоим ели, Андрей.
Сын нахмурился и кивнул:
— Хорошо, возьмём.
Дальше они переместились в небольшой кафетерий на первом этаже. Тамара Николаевна впервые за долгое время пила капучино:
— Никогда такого не пробовала, — призналась она, смешивая пену ложечкой. — Вкусно, сладко даже без сахара.
Андрей смотрел на неё и, кажется, улыбался искренне, без напряжения. Алексей чувствовал, как их отношения начинают смягчаться. В какой-то момент Андрей рассказал о своей работе:
— Мы занимаемся проектами в сфере IT, много командировок. Вот почему так редко бываю дома, и с женой иногда конфликты. Она считает, что я мало уделяю внимания ей и ребёнку. Понимаю, что не прав. Но работа ведь кормит.
Тамара Николаевна слушала его, отпивая кофе:
— Жизнь — это не только работа, сынок. Поверь, годы летят быстро. Ты оглянуться не успеешь, как твой ребёнок вырастет и тоже уедет куда-то. Не повторяй моих ошибок: я в своё время тоже всё работала, хотела, чтобы у тебя было всё, а в итоге времени друг на друга не оставалось.
Алексей заметил, как у Андрея задрожали губы, и он слегка стиснул кулаки:
— Постараюсь… Хотя временами кажется, что мы — словно хомячки в колесе. Но, наверное, вы правы, нужно отыскать равновесие.
Они пили кофе, лакомились печеньем, и в воздухе витала странная смесь воспоминаний и надежд на будущее. Алексей в глубине души радовался: ещё чуть-чуть — и между матерью и сыном установится более тесная связь.
Вечером, вернувшись в квартиру, они расположились за маленьким кухонным столиком, и Андрей вдруг предложил:
— Слушай, мам, а давай завтра я схожу в ЖЭК, проверю, как там у тебя с квитанциями и прочими делами? Может, чего переплатили, или есть какие-то льготы.
Она покачала головой:
— Да куда там, всё давно оформила. Но если хочешь, сходи, проверишь.
Алексей улыбнулся: сын сам проявил инициативу, это уже хороший знак.
— Маме сейчас непросто бегать по государственным учреждениям, — заметил он.
— Понимаю, — ответил Андрей. — Тогда возьму документы и всё проверю. Мало ли, какие сейчас правила…
В тот вечер Тамара Николаевна выглядела счастливой: рядом с ней был сын, пусть и ненадолго, да и Алексей, который удивительно хорошо с ним поладил. Они беседовали о политике, о ценах, о каких-то бытовых мелочах. И даже смеялись, когда Андрей вспомнил, как в детстве боялся прививок, а мать водила его в поликлинику под руку. Видимо, лёд начал таять.
На третий день Андрей собрался уезжать. Документы были оформлены, кое-какие вопросы решены. Но он явно не спешил покидать дом. Тамара Николаевна проводила его до порога. Алексей, упаковывая ему в пакет домашние пирожки, чувствовал, что что-то ещё не высказано.
— Мам, — начал Андрей тихо, когда уже надел пальто. — Я… я хочу сказать, что… был не прав. Простишь меня?
Она смотрела на него со смесью радости и печали:
— Конечно, прощаю, сынок. Мы все иногда допускаем ошибки.
— Постараюсь приезжать чаще. Может, через месяц-два снова загляну, привезу внука. Только не знаю, обрадуется ли жена.
— Я буду только счастлива, — ответила она и обняла его неловко, но крепко.
Алексей стоял рядом, испытывая внутренний трепет. Он увидел, как Андрей взглянул на него с благодарностью:
— Слушай, Алексей, спасибо. Я вижу, что ты отлично заботишься о маме. Без тебя ей было бы труднее.
Тот пожал плечами и улыбнулся:
— Рад был помочь. Это ведь естественно — поддерживать тех, кто нуждается.
Андрей кивнул и вдруг заключил его в короткие объятия:
— Береги её, ладно? Я постараюсь быть на связи.
Потом сын забрал свою сумку и вышел, поджидая такси. Тамара Николаевна постояла у окна, провожая его взглядом. Алексей видел на её лице слёзы, но это были слёзы облегчения. Через мгновение она повернулась к нему:
— Спасибо тебе, Лёша. Ты не представляешь, насколько мне это было важно.
Он усмехнулся, чувствуя, как внутри всё замирает от гордости и эмоций:
— Я просто рад, что смог помочь.
Через некоторое время, когда Андрей уже уехал, Алексей понял, что его присутствие здесь больше не столь необходимо. Он увидел, что Тамара Николаевна расслабленно улыбается, а в её глазах исчезла прежняя безысходность. Он помог ей вымыть посуду, убрал всё со стола, а потом сказал:
— Тамара Николаевна, я, наверное, пойду. Думаю, вам надо отдохнуть, осмыслить все эмоции.
Она посмотрела на него и кивнула:
— Наверное, да. Устала, хоть и рада. Сын приехал, и… как камень с души упал.
Алексей взял со стула свою куртку:
— Если что, звоните. Я в любой момент готов прийти.
— Знаю. Ты для меня, как… ну, сам понимаешь. Я тебя тоже ценю и люблю, — вдруг призналась она, отчего у него защемило сердце.
— Спасибо вам, — тихо ответил Алексей.
Он вышел в подъезд, спускаясь по скрипучим ступенькам. На душе творилось что-то необъяснимое: смесь грусти и радости. Он сделал, что мог, и теперь чувствовал себя немного свободнее. Словно действительно загладил часть своей вины перед собственной матерью. И хотя вернуть её невозможно, он знал, что сумел хоть немного осветить чужую жизнь, дать кому-то поддержку.
«Может, это и есть самое главное — быть рядом, когда особенно нужно», — подумал Алексей, выходя на улицу, где начинал моросить лёгкий дождь. Ему казалось, что этот дождь сейчас вовсе не неприятный, а словно мягкое прощание с чем-то. Или, наоборот, нежное напоминание о том, что жизнь продолжается, а в мире ещё много добра, которое можно подарить другим.
Он глубоко вдохнул влажный воздух и пошёл по улице, держа в кармане телефон. Его душа была немного легче, чем раньше, а шаги — увереннее. Алексей чувствовал, что сделал что-то действительно важное.
Прошло несколько недель. Алексей старался периодически созваниваться с Тамарой Николаевной, интересовался её самочувствием и новостями. Она сказала, что Андрей позвонил пару раз, пообещал скоро приехать на выходные вместе с внуком. В голосе её звучала сдержанная радость:
— Посмотрим, как получится, но мне уже легче от того, что он хотя бы старается. Наверное, это и называется «наладить отношения», — призналась она Алексею в телефонном разговоре.
— Я очень рад за вас, — ответил он. — Вы ведь этого хотели столько лет.
— Да, хотела. И знаешь, Лёша, спасибо тебе. Без тебя ничего этого не случилось бы. Я правда верю, что мы пересеклись неслучайно.
— И я верю, — сказал Алексей, и в его душе было светло.
Когда он положил трубку, на душе осталась благостная тишина. Он снова вспомнил свою маму. Представил, что где-то там она, возможно, наблюдает и улыбается, видя, как он помогает чужой пожилой женщине не оставаться в одиночестве. И Алексей улыбнулся в ответ этой внутренней картине.
Ему теперь было ясно: в жизни ничего не происходит зря, любые встречи имеют значение. Иногда даже простое согласие помочь с тяжёлой сумкой может запустить цепочку событий, которые изменяют судьбы людей. И возможно, для него самого эта помощь стала способом исцеления, шагом к собственному прощению и умиротворению.
Он поднял воротник куртки и вышел в осенний вечер, где листва шелестела под ногами, а где-то вдали светились жёлтые окна чужих домов. Теперь Алексей чувствовал, что в одном из этих окон живёт женщина, которую он сумел согреть своим вниманием. А она, в свою очередь, вернула ему способность ощущать и любить.
В конце концов, если мы поддерживаем другого человека, мы находим что-то и для себя. И от этого, как ни странно, мир становится немного теплее.
