Поругавшись с ухажёром из-за наследства, внучка в слезах поехала на дачу покойного дедули и как оказалось, не зря…
Нежные лучи утреннего солнца окутывали землю мягкими волнами тепла, окрашивая всё вокруг в золотистые оттенки, но Яна не замечала этой красоты. Её мысли были заняты совсем другим. Не радовали её сегодня ни танцующие по дорожке солнечные зайчики, ни любопытные воробьи, выискивающие крошки среди травы, ни весёлый смех детей, играющих в песочнице. Всё это проходило мимо её внимания. Яна была вне себя от гнева после бурной ссоры с Максимом. Что скрывать, накипело за долгое время. Ладно ещё, что он — человек искусства, находящийся в постоянном поиске себя. С этим она смирилась уже давно. Но вот как он собирается обеспечивать семью своими рисунками, которые продаются редко и за бесценок? Это вызывало у неё недоумение.
Возможно, он действительно одарённый самоучка, но почему он не хочет учиться в институте, если решил посвятить жизнь живописи? Яна не могла этого понять. Она всегда считала, что любая профессия, особенно творческая, требует серьёзной подготовки. К сожалению, её способность трезво оценивать Максима затуманивалась чувствами. Любовь, как известно, обладает удивительной способностью ослеплять. И всё же ей хотелось верить, что когда-нибудь его доходы стабилизируются, он найдёт своё место в жизни, и они смогут устроить красивую свадьбу. Она представляла себя в шикарном платье цвета шампанского, чувствуя себя словно героиня сказки на королевском балу. Однако эта мечта стоила немалых денег. А с его творческими поисками и её медсестринской зарплатой осуществление задуманного казалось далёкой перспективой. Это не добавляло гармонии в их отношения, но Яна терпела. Работы Максима были неплохими, и она надеялась, что он найдёт им достойное применение. Однако дедушкино наследство стало последней каплей её терпения. Он заговорил о продаже дома с аукциона и желании пустить деньги на беззаботную жизнь. Это было слишком.
Дедушку Яна обожала всем сердцем, и его маленький домик у пруда был для неё особенным местом. Ей было безразлично, что сейчас можно выгодно продать эту землю под застройку и получить хорошие деньги. Продать она всегда успеет, никто не торопит. Возможно, она хотела сохранить этот уголок для своих будущих детей, чтобы они могли приезжать сюда, плавать в пруду и лакомиться клубникой, как делала это она в детстве. А Максим, видите ли, уже всё за всех решил: распланировал, как потратить деньги. Но ведь хозяйка дома — она, и именно ей решать судьбу дедушкиного наследства. Этот спор разгорелся сегодня утром с невероятной силой. Максим кричал, что она ограниченная деревенская девушка, не понимающая современных реалий и возможностей заработать. Яна же наконец высказала ему всё, что думает о его роли главы семьи и добытчика. В итоге разъярённый мужчина хлопнул дверью и отправился в бар пить пиво, а расстроенная Яна ушла на работу, стараясь собраться с мыслями.
Перед входом в травматологическое отделение она сделала глубокий вдох, пытаясь сосредоточиться. У неё была работа, которая не терпела эмоциональных срывов. Она любила свою профессию, несмотря на скромное вознаграждение. Здесь она чувствовала себя нужной, видела людей, которым могла помочь, и наблюдала результаты своего труда. Она не была похожа на Максима, который занимается чем-то неопределённым, не понимая, кому это нужно. Нет, она не гений и не творческая личность. Но кто-то же должен делать рентген сломанным конечностям, даже если пациент — гений мирового масштаба.
Рабочий день помог ей на время забыть о своих переживаниях, но к концу смены она почувствовала, что категорически не хочет возвращаться домой и сталкиваться с Максимом. Отвращение было таким сильным, что она начала задумываться: а не разлюбила ли она его?
— Эй, Джульетта, о чём задумалась? Ромео опять что-то натворил? — послышался голос подруги. — Но плёнки всё равно нужно отнести в отделение.
Светка моментально улавливала все настроения Яны. Перед ней бесполезно притворяться.
— Опять нашёл повод для недовольства, — вздохнула Яна, собирая снимки за день. — Дармоед он, Светка. Живёт за мой счёт, а теперь ещё и на дедушкин дом позарился, хочет его продать.
— А тебе что, миллиардера надо? — Светка, которая страдала от недостатка внимания со стороны мужчин, не разделяла её взглядов. — Рисует хорошо? Хорошо. Не пьёт? Не пьёт. Не курит? Не курит. За юбками не бегает? Не бегает. Даже не матерится. В наше время таких почти не осталось. Зачем тебе этот дом? Ты же здесь как лошадь вкалываешь. Может, хоть за границу съездите. Всю жизнь потом будете вспоминать.
— Не-ет, Света, ты не понимаешь. Этот дом — это как память, понимаешь? Там я всегда вспоминаю деда и своё детство. Как он учил меня плавать, как мы вместе ловили рыбёшек и жарили их. Такие маленькие, хрустящие, вкусные. Нигде больше такого не ела. Ну, представь, я потрачу эти деньги на отдых в Шарм-эль-Шейхе, и что дальше? Воспоминания о том, как я сидела на верблюде или валялась под тентом в жару? Нет, это не для меня. Если Максиму так хочется, пусть подумает, как заработать.
— Подруга, ты только не ошибись. В нашей жизни любой мужик, какой-никакой, но нужен. Максим — не самый плохой вариант, — Света явно не разделяла её настроений. — Мне бы твои проблемы.
Яна ничего не ответила. Она знала, как не везёт Свете в любви, и поняла, что не стоит было откровенничать. Поэтому, вздохнув, она направилась в отделение с твёрдым намерением не возвращаться домой сегодня. Зачем ей досталось наследство, если не использовать его с пользой? Самое время поехать прополоть клубнику, пока она не заросла травой и не расползлась усами. Нужно будет купить что-нибудь перекусить по дороге до автобусной станции. Пусть Максим отдохнёт от неё. Да и ей тоже нужно передохнуть. Нет сил смотреть, как он целыми выходными валяется на диване, потягивает пиво и смотрит футбол. Лучше бы он хотя бы играл в него. Хоть какое-то движение!
За окном автобуса мелькали просторы лугов и перелесков, отвлекая Яну от тяжёлых мыслей. Она всегда любила дорогу. Каждый раз ей казалось, что она едет куда-то далеко, в новую, лучшую жизнь, где за горизонтом её ждёт что-то, что изменит всё к лучшему. Вспомнился дед, открывающий улей в шляпе с сеткой, вокруг которого жужжали встревоженные пчёлы. Какой вкусный мёд качал дед! В их местах цвела акация, и мёд получался ароматным, светлым, воздушным. Он почти не густел, и его было так приятно намазывать на свежую белую булку! Яна сглотнула слюну. Ульи дед продал незадолго до смерти, поняв, что этот труд ему уже не по силам.
До дедушкиного дома она добралась уже в сумерках. Над прудом поднимался лёгкий пар, ива склонила свои ветви к тёплой воде. Где-то на другой стороне пруда соловей пробовал свою трель, а лягушки, вошедшие в брачный период, наполняли округу многоголосым кваканьем. Воздух был неподвижен, ни один лист не шевелился. И вот этот райский уголок она должна продать? Яна упрямо покачала головой и толкнула калитку. Если поспешить, она успеет искупаться. Телефон завибрировал, показывая звонок от Максима. Яна выключила его и вошла в дом.
Дом погрузился в тихую, умиротворяющую атмосферу, источая лёгкое, но теплое гостеприимство. На стене находились старинные часы с функцией боя, стол покрывала связанная руками покойной бабушки кружевная скатерть, а в серванте красовались теперь уже редкие фаянсовые безделушки, которые в детстве было строго запрещено трогать, но невероятно интересно разглядывать. Яна вспомнила, как пряталась под этой самой скатертью, забираясь на перекладины, соединявшие ножки стола, и ожидала, когда же взрослые начнут её искать. Она даже не подозревала, что её силуэт просвечивал сквозь ажурную ткань, и взрослые прекрасно видели, где находится проворный ребёнок. Она снова…
…использование мотыги могло бы повредить кустам. Тяпка останется для работы между рядами. Вздохнув, она надела защитные перчатки и начала выдирать сорную траву, используя дедовскую стамеску. Занятие было, безусловно, непростым, но кусты, освобождённые от сорнякового плена, так радостно распрямлялись и расправляли свои зубчатые тёмно-зелёные листья, что Яна принялась за работу с удвоенной энергией. К завершению дня большая грядка была очищена, и формирующиеся, пока ещё зелёные плоды с готовностью повернули свои пористые бока к заходящему светилу. Яна устало опустилась на травяной покров. Эх, нынче клубника не та, за ней некому ухаживать без…
…бока. Яна устало опустилась на траву. Эх, не та в этом году клубника, никто ею не занимался без заботливого деда. И листья мельче, и завязей маловато. Потеряли кустики своего хозяина. Ну что ж, значит, она попробует быть хозяйкой, насколько это возможно. Надо бы подкормить кустики. Только чем? Дедушкиных секретов она не знала и удобрениями не запаслась. Пораскинув мозгами, Яна вспомнила о старой компостной яме в дальнем углу сада. Стоит нетронутой она уже давно, всё, что туда сбрасывалось, давно уже перегнило и перепрело, в самый раз удобрять. Наступила очередь ведра и лопаты. Компост приходилось разрыхлять, и Яна уже начала жалеть, что взялась за эту работу. Но упрямый характер брал своё, и лопата снова и снова срезала тёмные плотные слои. Внезапно лопата ударилась о что-то твёрдое. Раздался скрежет стекла, и Яна, к своему удивлению, обнаружила в компосте стеклянную банку. Это было любопытно. Бросать в компостные ямы посторонние предметы у деда было строжайше запрещено. Яна аккуратно начала раскапывать ямку, стараясь не порезаться о треснувшие стёкла. Наконец она извлекла банку, закрытую закатанной крышкой с холщовым свёртком внутри. В полном недоумении она понесла находку в дом, чтобы открыть крышку. Аккуратно достав тяжёлый свёрток, девушка развернула холстину. Её потрясённому взору предстало невероятное зрелище: на куске простой ткани лежала горка драгоценностей: серьги, колечки, цепочки, новёхонькие, с бирками ювелирных магазинов, отливающие тёплым приглушённым светом. Ай да дед, запрятал сокровище и рассказать не успел! Яне вспомнились отрывочные дедушкины намёки: «Не дрейфь, Янка, после деда тебе кое-что на свадьбу останется!», «Знаешь, принцесса, дед у тебя не гном, но кой-какое сокровище припрятал.» Ах, дедуля, дедуля, это же ты, переживший дефолты и обесценивание денег, решил для внучки маленький клад собрать. Драгоценный металл – это единственное, чему ты мог ещё хоть как-то доверять. Яна живо представила, как дед, продавший урожай или мёд со своей драгоценной пасеки, идёт в ювелирный магазин и придирчиво рассматривает витрину, потом подзывает продавца, чтобы рассмотреть товар получше, выбирает то, что ему пришлось по душе и, довольный, возвращается домой. Он всё любил делать обстоятельно и со вкусом. На глаза навернулись непрошеные слёзы. Деда, деда, как же тебя не хватает теперь! Надёжного, любящего, основательного. Но ничего не поделаешь, жизнь устроена так, как она устроена, и это надо постараться принять.
Ночью Яне не спалось. Оставлять найденное золото в дедушкином нежилом доме было нельзя, но и к себе домой его тоже нельзя было взять, ведь Максим целыми днями дома, и в два счёта найдёт. Тогда пиши пропало, он сделает всё, чтобы выудить и потратить. Заснула она только тогда, когда приняла решение потратиться на банковскую ячейку, по крайней мере, на первых порах.
Яна вернулась в город к началу рабочего дня. На включённом мобильнике высветилось несколько звонков от Максима. Перезванивать не хотелось, и девушка окунулась в работу, наметив на обеденный перерыв визит в банк. Денёк выдался особенно напряжённым. Травмированных было много, и ей с трудом удалось вырваться по своим делам. Жевать пришлось вообще на ходу, да ещё и задержаться надо было после смены. В общем, домой она, что называется, приползла, мечтая поесть и провалиться в сон. Максим, как обычно, смотрел телевизор и дулся на неотвеченные звонки. Это было замечательно, можно было не разговаривать. Яна быстро попила чай и уснула прямо на маленьком диванчике, заменявшем в кухне табуреты.
Утром она проснулась от аромата свежезавариваемого кофе. Максим уже снял турку с огня и разливал кофе по чашкам.
— Ну, я надеюсь, ты весь пар выпустила? — вопросил он, заметив, что Яна проснулась.
— Это вместо «Доброе утро»? — прищурилась девушка.
— Доброе ли оно, ещё пока неизвестно, — Максим был настроен скептически.
— А что нужно для того, чтобы оно стало добрым?
— Ну, как минимум, твоё осознание того, что сбегать в дедушкин дом от человека, с которым ты собираешься создать семью, как минимум глупо. Кстати, это ещё один повод его продать, чтобы побеги не вошли у тебя в привычку.
— Макс, не начинай, — Яне не хотелось ссориться, — Я дом ни за что не продам. Там так хорошо!
— А свою мечту – платье цвета шампанского ты на свою медсестринскую зарплату собираешься купить? — Максим был хладнокровен и саркастичен.
— Нет, за твои рисунки, — начала заводиться Яна.
— Перестань попрекать меня творчеством! — Максим мгновенно принял позу непризнанного гения, — Ты в этом мало что смыслишь!
— Ну, куда уж мне. Моё дело – носиться по травматологии, думать, как свести концы с концами, чтобы заплатить за квартиру и отложить на свадьбу и при этом не помереть с голоду. Макс, я начинаю уставать от бесперспективности. В таком раскладе на свадьбу собрать удастся примерно к пенсии. Зачем мне тогда платье цвета шампанского?
— Твоё платье, и не только, в твоих же руках. Упрямство – очень мощная помеха движению вперёд, если ты не знала.
— Да, моё платье в моих руках! И оно у меня будет! И дом будет! И без твоего творчества! — выпалила Яна и похолодела. Максим умён. Он догадается, что она что-то скрывает.
Так и вышло. Максим мгновенно сосредоточился и начал пристально всматриваться в лицо Яны, словно хотел на нём прочесть то, что она не договорила. Но девушка уже собралась и быстренько скрылась от возможных вопросов в ванной. Максим зло сплюнул. Что-то его барышня начала выходить из-под влияния. Кажется, в наследство ей достался не только дом, но и кое-какие деньжонки, раз она так хорохорится. Силовое давление придётся сменить на сладкий леденец. Настало время нового рисунка. Максим залпом выпил кофе и заторопился в сквер неподалёку от дома.
В сквере в этот утренний час было всё, как обычно: мамы с младенцами, старушки с вязанием или женским романом, маленькие собачки со своими далеко не маленькими владельцами и неизменный бродячий художник с очередной пастелью на мольберте. Его фигура, облачённая в сводную клетчатую рубаху и потёртые джинсы с пёстрым шнурком, перетягивающим лоб, стала уже практически живым элементом паркового дизайна, так к ней привыкли все отдыхающие в сквере. Никто не знал, кто он и откуда, но все знали, что он ночует в ночлежке и перебивается на жалкие гроши, полученные за свои рисунки, поэтому сердобольные граждане у него их покупали иногда не столько от любви к живописи, сколько из сочувствия к его бедственному положению. Вот и сейчас он рисовал что-то, щурясь от яркого солнца. Максим быстренько примостился рядом.
— Приветствую, ПикАссо! Вдохновение сегодня посетило?
— Когда ты величаешь меня именами титанов искусства, я сразу понимаю подоплёку твоего визита, — не отрываясь от наброска девушки с непокорным локоном, пробормотал художник, игнорируя взгляд Максима.
— Попал в яблочко. Но сегодня мне требуется не просто картинка, а персональный заказ. Мне нужен портрет, — Максим швырнул на мольберт фотографию смеющейся Яны.
— Твоя пассия? — скользнув взглядом по снимку, процедил мастер. — Слишком уж она для тебя хороша.
— Моя. Остальное — не твоя собачья будка. Берись за кисти.
— И как всегда, поведаешь ей, будто это плод твоего гения?
— Опять не в своё дело лезешь. Чёрт дернул меня когда-то раскрыться перед тобой. Твои «шедевры» что, очередь выстроилась? Я, между прочим, твой единственный стабильный клиент. С каких это пор бродячие маральщики холстов учат жизни тех, кто их кормит?
Уголки губ художника дрогнули в намёке на улыбку.
— Юноша, вам не доводилось слышать: «От тюрьмы да от сумы не зарекайся»? Не стоит тыкать меня носом в мою участь. И если вы полагаете, будто мне всё равно, как используются мои работы, то глубоко заблуждаетесь. Ещё в Писании сказано: «Не о хлебе едином…» Меня гложет совесть за участие в обмане этой прелестной особы. Ваши цели, молодой человек, явно не связаны с её счастьем. Да, мои картины продаются редко. Да, я сейчас без крыши над головой. Но соучаствовать в вашем вранье больше не стану. Точка. А теперь — не мешайте творить.
Развернувшись к этюду спиной, он с яростью принялся растушёвывать тени.
— Ну что ж, Малевич, получишь свой квадрат в полной мере, — сквозь стиснутые зубы выдохнул Максим и зашагал прочь, набирая номер.
— Слон, слушай! Свободен? Заскакивай в сквер, дельце есть, — шипящим шёпотом бросил он в трубку. Получив подтверждение, плюхнулся на затемнённую скамейку в ожидании.
Не прошло и получаса, как к нему подвалила гора мышц, от чьего веса скамья жалобно заскрипела. Любой прохожий сразу бы понял происхождение клички «Слон».
— Ну чё, бизнесмен? Говори, чего надо, — сплюнув жвачку под ноги, буркнул верзила.
— Дело есть. Один тип мешает финансовому потоку. Нужно… уговорить его.
— Кто? — Слон не терпел многословия.
— Вон тот самозваный Репин у фонтана. Возомнил себя гением и отказывается сотрудничать. А без его мазни мне бабла не вытянуть.
— Ты оху… Да он от чиха развалится! Сам разобраться не мог?
— Не так-то прост этот бомжик. Упрямый, как ишак, да ещё и морали читает. Весь план коту под хвост.
— Чё, лавочку прикрывают? — криво усмехнулся громила.
— Пока нет, но риск есть. Нужно пресечь.
— Ладно, пацаны по-тихому обработают. Но твоя доля минус пять процентов. Копотишь слишком много.
— Договорились, — скривился Максим. — Только быстрее.
Тем временем художник, не подозревая о буре, наслаждался последними лучами солнца. Вчерашняя продажа пейзажа позволила ему впервые за неделю нормально поесть. Сегодня же удача улыбнулась вновь — эскиз девушки купили без торга. Он уже представлял, как проведёт тёплую ночь под открытым небом вместо вонючей ночлежки…
— Эй, Айвазовский! Завис?
Резкий окрик вырвал его из грёз. Перед ним стояли трое коренастых парней с недобрыми лицами.
— Чем обязан? — внутренне сжавшись, спросил он.
— Правильно мыслишь, браток. Ты нам обязан. Обязан рисовать, что скажут, — одобрительно хлопнул его по плечу главарь.
— Но я…
Удар в солнечное сплетение скрутил его пополам. В глазах поплыли кровавые круги. И тогда в этом хрупком человеке что-то надломилось — словно прорвало плотину, сдерживавшую годы унижений.
— А-а-а! — с рёвом он всадил кулак в челюсть нападавшего. Второй получил локтем в рёбра. Но третий удар — тяжёлый и точный — отправил его в темноту…
— Яна, срочно в рентген! Тяжёлого привезли!
Дежурная медсестра оторвалась от чашки с чаем. Ночь, минимум персонала, а тут ещё экстренный случай. В кабинете на каталке лежал избитый до полусмерти мужчина.
— Господи, да это же тот художник из сквера! — узнала она его, переворачивая тело на столе. — Кому он мог помешать?
Его веки дрогнули:
— Пить…
Она поднесла стакан к его пересохшим губам.
— Какая благодать… — прошептал он, сделав глоток. — Ваши руки… как ангельские.
— Вы знаете, как вас зовут? — спросила Яна, заполняя карту.
— Евгений… Кульчицкий… — выдавил он. — Бездомный…
— Это не важно сейчас, — резко оборвала она. — Вам нужна операция. Я поговорю с врачом о квоте.
Весь остаток смены она не могла выкинуть его из головы. Перед уходом заглянула в палату. Он лежал, наблюдая за стрижами за окном.
— Как самочувствие?
— Жив-здоров, — слабо улыбнулся он. — Трое на одного — неспортивно, но я хоть пару ударов успел вставить.
— Что им было нужно? — присев на край койки, спросила она.
— Кто их разберёт…
— Вам что-нибудь принести? Из личных вещей?
Глаза его вдруг оживились:
— Бумагу… и карандаш. Это лучшее лекарство.
— Обязательно принесу, — пообещала она, выходя. В коридоре столкнулась с лечащим врачом, изучавшим снимки.
— Игорь Григорьевич, извините за вторжение, но… нельзя ли Кульчицкого внести в список на квотную операцию? Боюсь, сам он постесняется побеспокоиться о своём здоровье.
— В список-то внесу, но к моменту, когда подойдёт его очередь, это уже мало что даст. Время против него. Оптимальный срок — ближайшие две недели. Тогда есть реальный шанс восстановиться полностью. Промедление — и шансы тают с каждым днём.
— А сколько… стоит такая операция? — Яна сглотнула, чувствуя, как холодеют кончики пальцев.
Названная сумма заставила её внутренне сжаться. Таких денег бедолага, вероятно, и в глаза не видел.
Выскочив из кабинета, она помчалась к Свете.
— Свет, слушай, срочное дело! Художника из сквера ночью изуродовали какие-то твари. Ему срочно нужна операция, а денег — ноль. Ты же в соцсетях как рыба в воде — давай организуем сбор! Он же у нас почти местная знаменитость, его все знают. Может, люди откликнутся…
— И чего это ты так распереживалась? — Света прищурилась. — Влюбилась, что ли?
— Да брось! Просто… жалко. У него ведь вообще никого нет.
— Смотри, подруга, — Света нахмурила брови. — От жалости до любви — один шаг. Помнишь, как с тем парнем из спортзала?
— Да при чём тут… Ладно, берёшься или нет?
— Ну что я, бессердечная, что ли? — вздохнула Света. — Опубликую. Авось, соберём что-то.
Яна в порыве благодарности обняла подругу и помчалась домой.
Открыв дверь своим ключом, она застыла на пороге. Максим, раздражённо шагая по комнате, орал в трубку:
— Слон, где ты этих дегенератов нашёл?! Я просил «убедить», а не сделать из маляра овощ! Им что, груши в зале не хватает?! Всё просрали, понимаешь?! Наш товар, наши деньги — всё коту под хвост! Они возмещать ущерб собираются?!
У Яны перехватило дыхание. Так вот кто стоял за избиением! Чем ей-то грозит этот человек, если он так легко расправляется с беззащитными?
Тихо закрыв дверь, она побежала в отделение полиции.
Капитан с седыми усами выслушал её сбивчивый рассказ внимательнее, чем она ожидала.
— Оформите письменное заявление?
— Конечно, — не задумываясь, ответила Яна. — Я больше не могу с ним жить под одной крышей. Если он нанял бандитов для расправы над художником, то что мне ждать?
— Логично, — кивнул капитан. — Сейчас составим протокол и заберём вашего кавалера. Ночь в КПЗ ему не повредит. А вам пока лучше пожить в другом месте.
Когда Яна вернулась, Максима уже грузили в полицейскую машину. Увидев её, он взбеленился:
— Крыса! Думаешь, сдала ментам — и все проблемы решены? Ошибаешься!
— Хочешь срок добавить? — грубо толкнул его в салон полицейский. — Заткнись, пока в зоне не оказался.
Только теперь Яна почувствовала, как дрожат её руки. Голодный спазм скрутил желудок — будто не ела несколько дней.
«Нужно поесть, чтобы адреналин ушёл в пищеварение, а не в сердце», — вспомнила она совет старого кардиолога.
— Свет, приюти на пару дней? — позвонила она подруге, набивая чемодан. Из ящика Максима прихватила карандаши и бумагу — для Евгения.
На следующий день она влетела в палату с сияющей улыбкой:
— Доброе утро!
— Вы и правда фея! — обрадовался художник, с благоговением принимая подарок. Теперь больничные стены не казались ему такими унылыми.
— Только без фанатизма, — строго сказала Яна. — Вам нужен покой.
Но он уже увлечённо чертил карандашом, полностью отрешившись от реальности.
Вечером, заглянув к нему снова, она увидела на тумбочке три готовых рисунка. Четвёртый он критически разглядывал, прищурившись.
— Можно посмотреть?
— Вам — всегда, — улыбнулся он.
Яна взяла листы — и похолодела. Она не была искусствоведом, но стиль был до боли знакомым. Точь-в-точь как у Максима!
— Евгений… а Максим часто покупал у вас рисунки?
— Вы догадались, — глухо проговорил он. — Я надеялся, что вы не узнаете.
— Зачем скрывать?
— Он же ваш… парень. А разочарование в любимом — жестокая штука. Не хотел, чтобы вы через это прошли.
— Я уже прошла, — горько усмехнулась Яна. — Но откуда вы знали про наши отношения?
— Он принёс ваше фото… хотел заказать портрет. Я отказался. И вообще прекратил с ним сотрудничать.
— И тогда он нанял тех… тварей, — прошептала Яна. — Не волнуйтесь, их накажут. Максима уже задержали.
— Вы… удивительная, — посмотрел он на неё с восхищением. — Настоящая валькирия.
— Да бросьте, — засмущалась она. — Просто испугалась, что он и со мной что-то подобное провернёт.
Через неделю они со Светой подсчитывали собранные средства. Откликнулось много людей — видимо, горожане действительно ценили своего художника. Сумма вышла солидная, но до нужной ещё не хватало…
— Ну что, будем считать убытки? — Света с досадой швырнула калькулятор на стол. — Поток пожертвований превратился в жалкий ручеёк.
Яна нервно накрутила прядь волос на палец:
— У меня есть вариант. Дедушка оставил кое-что помимо дома. Пускай послужит доброму делу.
— Янка, да ты втюрилась! — Света прищурилась. — Целыми днями дежуришь у его койки, пирожками кормишь, теперь наследство готовишь на операцию распродать. У тебя, похоже, диагноз — спасать беспомощных мужчин. Макс оказался мразью, согласна. Но Кульчицкий-то вообще гол как сокол! Слышала, его бывшая не только картины прихватила, но и квартиру через суд оттяпала. Он даже не понял, как оказался на панели.
— Если хочешь, чтобы твоя подруга не свихнулась от горя, а талант не сгинул — помоги продать его работы. Со сбором ведь получилось?
— Напористость у тебя — как у танка, — вздохнула Света. — Ладно, втянулась — помогаю до конца.
Через час Яна ворвалась в ординаторскую с сияющими глазами:
— Игорь Григорьевич! Готовьте Кульчицкого к операции — деньги есть!
Хирург театрально воздел руки:
— О женщины! Есть ли на свете крепость, которую вы не возьмёте, если решили?
Операция прошла в идеальные сроки. Яна, расцветая с каждым днём, возила Евгения в больничный сад, опекая его с трогательной заботливостью.
Однажды, вертя в пальцах карандаш, Евгений вдруг спросил:
— Ян, зачем тебе калека без крыши над головой?
— Кто тебе нашептал, что ты калека? — вспыхнула она.
— Да посуди сама: ты ютишься у Светы, я валяюсь в больнице. А дальше что? Ты — на диване у подруги, я — на скамейке в сквере? Или будем ночевать в обнимку под кустом?
— Я не дура, а ты — прожжённый пессимист, — закипятилась Яна. — «Калека»… Знаешь, сколько лайков собрали твои эскизы? А ты ещё даже не разошёлся! Жить будем в дедушкином доме — там тебе раздолье для творчества. Я перейду на суточные дежурства — неудобно, зато два выходных. Работы продадим через интернет — сейчас это проще пареной репы. И вообще, — ткнула она пальцем в его грудь, — уныние замедляет реабилитацию!
Евгений внезапно серьёзно посмотрел на неё:
— Похоже, пришло время написать твой портрет. Иначе я просто лопну от переизбытка чувств.
В день выписки весь персонал больницы высыпал проводить их. Яна, сияя, прижимала к груди подарок — свой портрет. Он получился удивительным: на бумаге ожила её суть — решительная, нежная и бесконечно глубокая. Она и не подозревала, что кто-то может увидеть её такой.
— Свет, ты загрузила портрет в онлайн-галерею? — шёпотом спросила Яна.
— Он уже собирает хайп, как магнит, — подмигнула подруга.
Через месяц Яна летела по тропинке к пруду, где Евгений возился с мольбертом.
— Жень! — закричала она, запыхавшись. — Ты взорвал сеть! Срочный заказ и предложение о выставке!
Евгений обнял её, смеясь:
— Ну всё, теперь я точно куплю тебе это платье цвета шампанского!
