Мой кошак не вытерпел приезда тестя и тёщи — и отомстил по-своему
Воскресный обед неожиданно превратился в подобие судебного заседания. Вот только под судом оказался не человек, а кот – мой Малевич, черный как ночь, с белым пятном на груди и янтарными глазами, полными неподдельного ужаса. Он забрался на самую верхнюю полку книжного шкафа, прижавшись к стене, и следил за происходящим, словно свидетель, которого вот-вот вызовут давать показания.
А пока требовались объяснения от меня. В центре гостиной, скрестив руки на груди, стоял Геннадий Петрович – тесть, бывший военный с безупречной осанкой и командирским голосом. Рядом с ним, демонстративно поджав губы, кивала в такт его словам Нина Андреевна – учительница литературы с тридцатилетним стажем и острым взглядом, перед которым даже великие классики начали бы запинаться.
— Никогда не понимал кошек, — Геннадий Петрович обвел глазами лужу в углу комнаты. — Безполезные существа. А этот еще и метит территорию прямо в доме. Как такое возможно?
Лужа действительно производила внушительное впечатление своими размерами. Похоже, Малевич копил эту мочу специально для такого случая. Пять лет совместной жизни, и никогда ничего подобного не случалось. Мой кот всегда ходил в лоток, даже когда я надолго отлучался из дома. Но появление родителей Кати так его напугало, что инстинкты взяли верх над воспитанием.
Запах был соответствующий – едкий, пронзительный, пробирающий до самых глубинных рецепторов. Даже полностью распахнутое окно не помогало справиться с ситуацией.
— Дмитрий, у вас есть хлорка? — Нина Андреевна сморщила нос. — Или хотя бы уксус?
Конечно, и хлорка, и уксус имелись в наличии. В нашей скромной квартире в хрущевке было все необходимое для бытовых нужд. Но проблема заключалась не в луже. Проблема засела глубоко внутри, там, где живет инстинкт защиты своей семьи. А моя семья – это Катя, наш будущий ребенок и Малевич.
— Сейчас все уберу, — поднявшись со стула, направился за тряпкой.
— Дело не в луже, — голос Геннадия Петровича догнал меня в коридоре. — Дело в животном. Вы с Катей скоро станете родителями. У нее токсикоз, тошнота от любых запахов. А тут еще эта… зверюга с туалетом на виду.
Вернувшись с бутылкой перекиси и влажными салфетками, опустился на колени перед лужей. Руки предательски дрожали от сдерживаемой злости. Малевич наблюдал за процессом, перебравшись на комод – последнее убежище в маленькой гостиной.
— Мы прекрасно уживаемся с котом, — слова вырывались тихими, но уверенными. — Катя никогда не жаловалась.
— Потому что не хочет тебя расстраивать, — Нина Андреевна положила руку на плечо дочери, которая сидела в кресле с закрытыми глазами. — Катюша, скажи ему.
Катя открыла глаза. Ее лицо, обычно фарфорово-бледное, сейчас казалось почти прозрачным. Три месяца беременности давались нелегко – тошнота накатывала волнами, мешая как днем, так и ночью.
— Мама преувеличивает, — Катя слабо улыбнулась. — Малевич тут ни при чем. Меня от всего тошнит – от запаха кофе, от духов в метро, даже от твоего одеколона, Дима.
— Видишь? — Нина Андреевна торжествующе вскинула подбородок. — У девочки невыносимая чувствительность. А тут еще кот со своими экскрементами. Вы хотите, чтобы она все девять месяцев страдала?
Наконец удалось замаскировать лужу свежим ароматом с помощью освежителя воздуха. Поднявшись, вытер руки и посмотрел на кота. Малевич смотрел в ответ с выражением «прости, но они сами напросились».
— Послушайте, — стараясь сохранять спокойствие, повернулся к родителям жены. — Малевич живет с нами уже три года. Ни разу не доставлял проблем. А до этого жил со мной еще два года. Он неотъемлемая часть нашего дома.
— Дима, — Геннадий Петрович понизил голос до доверительного тона, хотя в нем все равно проскальзывали командирские нотки. — Ты теперь не просто муж. Ты будущий отец. Нужно думать о ребенке, о здоровье жены. Домашние животные – это источник инфекций. Особенно кошки с их токсоплазмозом.
— Про токсоплазмоз нам рассказывал врач, — вступил в разговор, пока они не начали перечислять весь курс инфекционных болезней. — Достаточно соблюдать правила гигиены. Я сам меняю наполнитель, Катя к лотку даже не приближается.
— Но вы дышите одним воздухом с этим животным! — Нина Андреевна повысила голос до учительского, объясняя правило в десятый раз. — Микробы распространяются по всей квартире!
— Мама, пожалуйста, — Катя приподнялась в кресле. — Давайте не будем спорить. Малевич никому не мешает.
— Не мешает? — Геннадий Петрович указал на мокрое пятно, которое только что оттер. — А это что? Метит территорию, хозяином себя считает! А представьте, если он начнет метить детские вещи? Коляску? Кроватку?
Атмосфера в комнате стала невыносимо напряженной. Казалось, еще немного – и воздух взорвется, как переполненный воздушный шарик. Малевич, почувствовав напряжение, спрыгнул с комода и бесшумно исчез в спальне. Умный кот.
— Геннадий Петрович, — сложив тряпки в пакет, выпрямился во весь рост. — Малевич – член нашей семьи. Он никуда не уйдет.
— Так ты выбираешь этого кота, пренебрегая здоровьем жены и будущего ребенка? — глаза тестя сузились до щелочек. — Очень по-мужски, ничего не скажешь. Катя внезапно резко поднялась, ее лицо мгновенно изменило цвет с бледного на зеленоватый.
— Меня сейчас вырвет, — прошептала она и торопливо направилась в ванную.
Звуки рвоты, доносящиеся из-за двери, послужили для Нины Андреевны сигналом к решительным действиям.
— Видите? — она театрально всплеснула руками. — Девочка страдает! А вы тут разводите сырость и антисанитарию. Катя переедет к нам, пока вы не решите вопрос с этим животным.
— Что значит «решите»? — ощутил, как кровь отливает от лица. — Вы предлагаете мне усыпить здорового кота?
— Зачем усыплять? — Геннадий Петрович пожал плечами. — Отдайте кому-нибудь. Найдите приличных хозяев. — Он уже нашел прекрасных хозяев. Это мы.
Катя вышла из ванной, цепляясь за дверной косяк. Ее глаза покраснели от слез, на лбу выступили капельки пота.
— Дима, сделай, пожалуйста, чаю с лимоном, — попросила она еле слышно.
Пока возился на кухне, различал, как Нина Андреевна что-то горячо шепчет дочери. Та отвечала односложно, словно у нее не было сил на полноценные фразы. Чай получился чересчур крепким, но кружку все равно отнес в гостиную.
— Катя, мы приняли решение, — Геннадий Петрович поднялся, расправляя складки на брюках. — Ты собираешь необходимые вещи и едешь с нами. Останешься у нас, пока муж не решит проблему с котом.
— Стоп, — твердо произнес, ставя чашку на стол с такой силой, что чай выплеснулся на скатерть. — Никто никуда не переезжает. И кот остается здесь.
— Мне кажется, Катя сама может определить, что лучше для ее здоровья, — Нина Андреевна поджала губы.
— Конечно, может, — кивнул. — Катюш, что думаешь?
Жена обхватила чашку ладонями, согревая озябшие пальцы. Ее лицо выражало крайнюю степень изнеможения — не столько от токсикоза, сколько от происходящего вокруг.
— Я остаюсь дома, — произнесла она после паузы. — С мужем и котом.
— Катерина! — Геннадий Петрович повысил голос. — Ты не понимаешь, что говоришь. У тебя гормоны бушуют!
— Папа, единственное, что сейчас вызывает у меня тошноту — это ваш спор.
Тишина повисла в комнате. Нина Андреевна смотрела на дочь широко раскрытыми глазами. Геннадий Петрович сжал челюсти так, что на скулах заходили желваки.
— Значит, так, — тесть взял со стула свой пиджак. — Дочь, если ты считаешь, что кот важнее собственного здоровья и родителей — это твое дело. Но когда будешь рожать уродца из-за токсоплазмоза, не жалуйся.
— Геннадий! — Нина Андреевна дернула мужа за рукав. — Не пугай ребенка!
— Никаких уродцев не будет, — покачал головой. — Я каждый месяц вожу Малевича к ветеринару. У него все анализы идеальные.
— Послушайте, молодой человек, — тесть подошел вплотную, нависая всем своим немалым ростом. — Вы упрямый осел. Но запомните: если с дочерью или внуком что-нибудь случится из-за вашего упрямства — я вам этого не прощу. — Я тоже себе этого не прощу, — ответил, глядя ему прямо в глаза. — Но Малевич не причина возможных проблем.
Геннадий Петрович фыркнул, схватил пальто жены и направился к выходу. Нина Андреевна металась между дочерью и мужем, не зная, кого выбрать.
— Катюша, — она наклонилась к сидящей жене. — Позвони, если станет хуже. Мы сразу примчимся.
— Все будет хорошо, мама, — Катя слабо улыбнулась. — Езжайте. Позвоню вечером.
Когда дверь за родителями закрылась, в квартире воцарилась благословенная тишина. Даже едкий запах постепенно выветривался. Малевич осторожно высунул голову из спальни, оценивая ситуацию.
— Иди сюда, предатель, — поманил кота.
Зверь, немного поколебавшись, выбрался из укрытия. Его хвост все еще был вздыблен — верный признак стресса. Подойдя к креслу Кати, Малевич легонько коснулся лапой ее колена.
— Прости его, — погладила кота по голове. — Он просто испугался. Папа иногда бывает… громким.
— Знаю, — сел рядом, обнимая жену за плечи. — Но ты все равно их дочь. Может, стоило быть помягче?
— С упертостью нужно бороться упертостью, — Катя улыбнулась и положила голову на плечо. — Иначе они будут навязывать свою волю всю жизнь. Сначала кота, потом имя для ребенка, потом школу, институт…
Малевич запрыгнул к Кате на колени и свернулся клубком, не переставая настороженно поглядывать на входную дверь — вдруг враг вернется. Тихое мурлыканье наполнило комнату.
— Знаешь, — жена погладила кота между ушами, — когда мне плохо от токсикоза, его мурчание помогает отвлечься. Как звукотерапия. — Вот видишь! Даже научное объяснение есть.
Катя тихо засмеялась и вдруг замерла.
— Что-то не так? — встревожился, готовый бежать за тазиком.
— Нет, — она взяла мою руку и положила себе на живот. — Просто подумала… Когда малыш родится, Малевич же будет его защищать, правда? Как сегодня защищал свою территорию.
— Безусловно, — посмотрел на кота, который уже задремал, убаюканный поглаживаниями. — Он же часть семьи. А семья своих не бросает.
