Такого подарка на Новый год свекровушка определённо никогда не позабудет
— Кать, ты что натворила? Мама уже 10 минут в спальне плачет и говорить отказывается.
— Ну так ты наберись терпения и подожди, пусть успокоится.
— Катюш, а что у вас с квартирой происходит? — раздался резкий голос Валентины Ивановны прямо с порога.
Катя, держа веник в одной руке и совок в другой, вздрогнула и обернулась. Валентина Ивановна стояла в пальто с серым мехом, держа сумку на сгибе локтя и с выражением полного недовольства на лице.
За её спиной Сергей виновато улыбался и пожимал плечами.
— Что не так, Валентина Ивановна? — сдержанно спросила Катя, уже предчувствуя надвигающийся шторм.
— Что не так? Да здесь всё не так! Что за запах? Ужин горит? — Валентина Ивановна тяжело вздохнула и прошла дальше, будто не заметив невестку. — Сынок, где ты держишь тапочки? Ноги бы у вас не застудить.
Сергей прошептал Кате на ухо:
— Не обращай внимания. Переживём, да?
— Конечно, — так же тихо ответила Катя.
Квартира была небольшой: кухня совмещалась с гостиной, и две спальни, поэтому Валентина Ивановна видела всё и сразу. Она села за кухонный стол и принялась оглядываться, выискивая, к чему бы придраться.
— Ёлка-то какая… Искусственная! Вот не можете вы всё как у людей сделать. Вот у нас с твоим отцом всегда настоящая была. Запах хвои прям как в лесу… — она театрально махнула рукой и замолчала.
— Времена меняются, пора и о природе побеспокоиться, а то так каждый по елочке поставит и нет леса, — попытался унять её Сергей.
— А я тебе скажу, Серёженька, что елочки все эти со специальных питомников, так что чушь не неси! Времена то меняются, а традиции ценить тоже надо.
Катя, уже предвкушая тяжелую критику своих кулинарных навыков, подала ужин на стол.
Запечённая курица и картошка с румяной корочкой, всё как свекровь любит. Правда, это не спасло ситуацию.
— Что так горелым-то пахнет? — продолжила Валентина Ивановна, даже не дожидаясь, когда ей положать еду в тарелку.
Катя села напротив и молча смотрела на свекровь. Сергей пытался разрядить обстановку:
— А может мы просто спокойно сядем, поедим… Ты как доехала? Соседка твоя как, Мария Ивановна?
— Да что там Мария Ивановна… Нормально доехала. Вот только устала — сил нет. А тут еще у вас горелым пахнет так, что не отдышаться… Разве это уют? Хотите я вам покажу, как выглядит уют!
Свекровь глубоко вздохнула и достала из сумки старую потрёпанную фотографию.
— Вот, смотрите. — Она развернула карточку и положила её на стол. На снимке молодая красивая женщина с ярким взглядом стояла рядом с высоким мужчиной у настоящей ёлки, украшенной бумажными гирляндами и стеклянными игрушками.
— Это мы с моим Степаном. Посмотри, Серёженька, как красиво праздновали! Без всякой этой показухи, без дорогих игрушек. Всё своими руками. Тогда было счастье…
Катя взглянула на снимок. Честно говоря, свекровь была удивительно красивой в молодости, а улыбка на лице её мужа словно освещала фотографию. Сергей посмотрел на снимок и промычал что-то неопределённое.
— Всё было, всё прошло.
— Эх, сынок! Тогда у нас была семья, понимание. А сейчас… Что это такое? Где домашний уют-то? Катя, ты же хозяйка, правда? Почему ты не можешь всё нормально сделать?
Катя молчала. Она уже знала: что бы она ни сделала, всё будет не так. Хоть десять куриц испеки и завали квартиру настоящими ёлками, Валентина Ивановна найдёт, за что зацепиться.
Сергей изо всех сил старался не встревать и делал вид, что увлечён едой.
— Ну что молчишь-то? — спросила свекровь с явной насмешкой. — Делать выводы надо! Или слов у тебя нет?
Катя подняла глаза и неожиданно спокойно ответила:
— Потому что всё, что я скажу, вам не понравится. Так что лучше промолчу.
На лице Валентины Ивановны на секунду отразилось удивление, но тут же сменилось на привычную критику:
— Ну, молчи. Понятно всё. Без слов-то яснее некуда.
Она снова посмотрела на фото, погладила его пальцем и тихо добавила, уже почти про себя:
— Вот тогда было счастье…
Молчание за столом нарушалось только звуком вилки Сергея. Катя опустила взгляд и мысленно считала до десяти. Новый год обещал быть «весёлым».
***
Валентина Ивановна сидела у окна с чашкой чая, печально смотрела на серое зимнее небо и молча вздыхала. Катя, протирая кухонный стол, наблюдала краем глаза за свекровью и думала: «Опять она о своём».
— Чего вздыхаете, Валентина Ивановна? Чай хоть вкусный? — спросила она, чтобы прервать это напряжённое молчание.
— Да чай как чай, — отозвалась та. — Вот только пью его одна. Всю жизнь одна. — Она тяжело повернулась к Кате и посмотрела на неё своим цепким взглядом. — Степана-то моего не стало, когда дети маленькие были. Сергей тогда ещё и в школу не ходил. А я осталась как села на мели — ни помощи, ни поддержки.
Катя положила тряпку и присела на стул. Она понимала, что свекровь не остановится.
— Как это произошло? — спросила она, больше для приличия.
— Несчастный случай на заводе, — Валентина Ивановна помолчала, потом добавила сухо: — Металл на него рухнул. Отпели — и всё, ни мужа, ни радости. А дети, понимаешь, маленькие. Куда бежать? Стройка, завод, потом уборщицей. Три смены таскала — думала, помру. А не померла. Знаешь, почему?
— Почему?
— А потому что дети. Ради них всё. Дочку свою, Ленку, на учителя выучила. Она уехала, конечно, теперь и не пишет почти, но гордость есть. А Сергей — вообще моя опора. Настоящий мужик вырос, не то что эти хлюпики. А всё благодаря кому? Мне. Я его одна поднимала, с рук на ноги. И никому не жаловалась, — Валентина Ивановна говорила с такой гордостью, будто своим трудом построила целый мир.
Катя слушала, и в голове вертелось: «Ну конечно, всё сама, всё одна». Она терпела, но внутри начало закипать.
— Я помню, как в морозы в очередь за картошкой стояла. Одной рукой Серёгу держу, другой — сумку. А он пищит, замёрз. Домой приходим, а там холод собачий, батареи не работают. Я на кухне плиту включу, детей рядом посажу — и сижу, жду, когда согреются. А ты думаешь, мне кто-нибудь помогал? Нифига.
— Сложно вам было, конечно, — выдавила Катя, уводя взгляд в окно.
— Вот именно. Сложно. А сейчас, видишь, у вас ёлки пластмассовые, еда из магазинов готовая. Только счастья нет. Живут люди как чужие под одной крышей.
Валентина Ивановна вдруг наклонилась к Кате и понизила голос:
— Ты не обижайся, Катя, я ведь понимаю, что ты хорошая девушка. Но Серёженьке ты не подходишь. Вот хоть убей, не подходишь.
— Это почему? — не выдержала Катя, и в голосе зазвенел металл.
— Да всё потому же. Он у меня другой. Мужик с большой буквы. Он с женщиной должен быть покладистой, мягкой, а ты… Ты ж сталь. Я вижу. Вот ты сейчас сидишь и про себя думаешь, что я старая бабка, и не права. Только я-то жизнь прожила. Знаю, как оно.
Катя отвернулась и улыбнулась. Ничего. Она ещё покажет свекрови, что счастье может быть разным.
***
С утра дом был похож на осиное гнездо: кто-то куда-то бегал, что-то звенело и падало, а на кухне стоял такой запах, будто там открыли филиал рынка специй.
Катя нарезала салаты, Сергей, нахмурившись, пытался распутать гирлянду, а Валентина Ивановна, как всегда, парила посреди этого хаоса.
— Сережа, ну что ты там возишься с этой дрянью китайской? Её выбросить надо!
— Да погоди ты, я уже почти распутал, — буркнул Сергей, явно не в духе.
— Да что ты там распутал? Руки из одного места! Дай сюда, я сама сделаю.
Катя, глядя на эту картину, усмехнулась про себя. Если Валентина Ивановна что-то сказала «сама сделаю», значит, дальше все только усложнится.
— Катюша, а что это за запах снова такой? У меня аж нос щиплет. Чеснок, что ли?
— Чеснок, — спокойно ответила Катя, продолжая нарезать. — Для курицы с соусом.
— Курица… Соус… Понятно всё с вами. Вся квартира этим воняет, а они ещё рады. Я, между прочим, вообще с соусами не ем. Я человек простой. Взял кусок мяса, хлебушка — вот и поужинал.
Катя на это ничего не ответила. Вместо этого она с силой воткнула нож в разделочную доску и начала нарезать зелень быстрее обычного.
Сергей, который уже пыхтел на четвереньках под ёлкой, резко обернулся:
— Катя старается, праздник готовит. Чего тебе опять не нравится?
— А ты рот не открывай, Серёженька. Не тебе мне замечания делать. Я мать, а не кто-нибудь.
В зале стало тише. Катя продолжала готовить, Сергей вернулся к гирлянде, но чувствовалось, что в комнате повисла натянутая тишина.
Когда Валентина Ивановна вышла из комнаты Сергей, явно желая смягчить ситуацию, спросил:
— Кать, а что насчёт подарка для мамы? Совсем забегался, даже не купил ничего…
Катя повернулась к нему с хитрой улыбкой:
— Не волнуйся. Я такой подарок приготовила, что она его на всю жизнь запомнит.
— Да? — Из коридора тут же раздался голос Валентины Ивановны. — Подарок, говоришь? Это какой ещё подарок?
— Сюрприз, — ответила Катя, убирая в холодильник салат.
— Ага, сюрприз… Лишь бы очередной хлам не подарили. Я вот эти ваши сюрпризы знаю: кружки, свечки, полотенца. Дарить надо что-то полезное, а не для вида.
— Ну вот и проверим, — улыбнулась Катя и вытерла руки о полотенце.
Сергей окинул взглядом обеих женщин и устало вздохнул:
— Я вот что думаю. Давайте не будем сейчас ругаться, а? Новый год на носу. Мама, ты как-то помягче, а ты, Кать, не нарывайся.
— Кто ругается? Я просто правду говорю, — тут же отмахнулась Валентина Ивановна.
Катя ничего не ответила, но про себя подумала: «Ничего. Скоро мы все всё увидим».
Сергей, словно предчувствуя беду, нахмурился ещё сильнее:
— Кать, а что ты там придумала? Может, скажешь?
— Нет, — Катя положила ладонь на его плечо. — Не переживай. Это будет красиво.
Сергей недоверчиво посмотрел на жену, но промолчал. В углу комнаты мигнула и наконец загорелась гирлянда. Валентина Ивановна, увидев результат работы сына, фыркнула:
— Мигает, как в придорожном кафе. Вот в моём детстве гирлянды просто горели, а не вот это вот всё.
Сергей артистично поднял руки к небесам, а Катя с улыбкой достала из шкафа большую коробку с подарочной упаковкой и поставила её под ёлку.
— Всё будет хорошо, — тихо сказала она себе под нос.
***
Часы на кухне пробили десять вечера. На столе стояли оливье, запечённая курица с чесноком и картошкой, мясная нарезка и соления, тарталетки с икрой — всё, как положено на Новый год.
Катя поставила последнюю тарелку, проверяя, чтобы всё было идеально. Сергей стоял у стола с бокалом шампанского и отмахивался от Валентины Ивановны, которая продолжала его дёргать.
— Серёжа, ты салат попробуй, солёный он или нет. Я много соли не люблю.
— Салат нормальный, — пробурчал Сергей и, явно уставший от всего, добавил: — Ты лучше присядь, отдохни.
— Конечно, присядь, да? Потом скажут, что бабка старая совсем разленилась. Ладно, хоть не трогайте, сама разберусь.
Катя, держа в руках бутылку с шампанским, тяжело вздохнула и обернулась к ним:
— Всё готово. Давайте уже сядем.
Все расселись по местам: Валентина Ивановна по центру стола, Сергей справа от неё, а Катя с другой стороны. Катя улыбнулась и налила всем шампанского.
— Ну что, с наступающим, — поднял бокал Сергей, пытаясь добавить празднику хоть немного нормальности.
— С наступающим, — откликнулась Катя, взгляд её был спокойным, но цепким.
— С наступающим… — Валентина Ивановна поднесла бокал к губам, отпила немного и тут же поморщилась. — Тьфу, шампанское какое-то кислое. Сколько оно стоило?
— А ты можешь хоть один раз помолчать? — не выдержал Сергей.
— Что, нельзя спросить? Я, между прочим, всегда пила советское шампанское. Вот это была вещь!
Катя не ответила. Она только молча взглянула на Сергея и еле заметно ему кивнула.
Наконец часы начали отбивать полночь. Все замерли, слушая бой курантов. Сергей взял Катю за руку, но Валентина Ивановна тут же нарушила момент своим вечным комментарием.
— Опять куранты фонят. В прошлый раз телевизор нормально показывал. А этот как будто пищит.
— Мам, ну хоть сейчас успокойся! — выпалил Сергей, но уже почти рассмеялся.
— Всё, молчу, молчу.
Двенадцатый удар. Сергей быстро поцеловал Катю в щёку, Валентина Ивановна перекрестилась и произнесла:
— Ну, с Новым годом! Чтоб здоровы все были.
— С Новым годом, — спокойно ответила Катя, а затем добавила: — Пора открывать подарки.
— Подарки? — Валентина Ивановна села ровнее и с подозрением посмотрела на Катю. — Опять что-нибудь придумала?
Катя взяла из-под ёлки большую коробку, обтянутую яркой золотой бумагой, и поставила её перед свекровью.
— Это вам, Валентина Ивановна.
— А что там? — насторожилась она, внимательно оглядывая упаковку.
— А вы откройте.
Свекровь с минуту недоверчиво смотрела на подарок, потом начала развязывать ленточку. Сергей сидел рядом и, явно предчувствуя что-то странное, нервно ёрзал на стуле.
— Что там, Кать? Может, уже скажешь? — пробормотал он.
— Подожди, — тихо ответила Катя, не отводя взгляда от Валентины Ивановны.
Наконец коробка открылась. Свекровь развернула что-то тканевое и вытянула из упаковки… странный кусок платья.
— Это что за тряпка? — голос Валентины Ивановны зазвенел от возмущения. — Ты мне что тут…?
Она вдруг замолчала. Её взгляд уткнулся в знакомый узор, и её лицо резко изменилось. Она прищурилась, немного расправила ткань и замерла.
— Это… — её голос почти задрожал. — Откуда?..
В комнате повисла гробовая тишина. Сергей растерянно смотрел то на мать, то на жену.
— Мам, что с тобой? Это что вообще? — не понял он.
Валентина Ивановна медленно поднялась со стула, всё ещё держа коробку в руках. Она не сказала ни слова, развернулась и вышла в спальню.
— Катя, ты что это устроила? — Сергей вскочил и уставился на жену. — Ты её обидела? Это что за издевательство?
— Подожди, Серёжа. Дай ей время, — спокойно ответила Катя.
Сергей выдохнул, покачал головой и пошёл следом за матерью.
Через несколько минут он вернулся.
— Она сидит там и плачет. Впервые вижу её такой.
Через четверть часа Валентина Ивановна вернулась в комнату. Её глаза были красными, но она улыбалась. Она подошла к Кате, осторожно положила руку ей на плечо и неожиданно обняла.
— Спасибо, Катюша.
— Не за что, — тихо ответила Катя, глядя на свекровь.
Сергей смотрел на них с полным недоумением.
— Так что это за тряпка-то такая, от которой все в слёзы? — Он обвёл взглядом жену и мать, а потом вдруг решительно направился в спальню.
Катя даже не шелохнулась, только спокойно посмотрела ему вслед.
Сергей вошёл в комнату и замер на месте. На кровати аккуратно лежало платье. Он сразу узнал его — тот самый фасон, те же мягкие складки, и даже узор будто сошёл со старого черно-белого фото. Но это было не старое платье — новое, бережно сшитое, только немного изменённое, подогнанное под нынешнюю фигуру его матери.
Сергей стоял и молча смотрел на платье, словно оно объясняло всё без слов.
Он медленно вышел обратно в гостиную, где Валентина Ивановна сидела рядом с Катей, сжимая её руку в своей.
— Это… То самое платье? — спросил Сергей, голос у него слегка осип.
— То самое, — тихо ответила Катя, не отрывая взгляда от Валентины Ивановны.
— Ты… сама его сшила? — Сергей сел на стул, пытаясь осмыслить увиденное.
— Ну конечно, Сереж! Всю ночь с эльфами трудились, рук не покладая. Чего ты глупости спрашиваешь? Я просто хотела, чтобы сегодня у твоей мамы было что-то необыкновенное, как в те старые, добрые времена. А как это было сделано, да кому это важно, — мягко произнесла Катя.
Валентина Ивановна погладила Катины пальцы и прошептала:
— Спасибо, дочка… и прости меня.
В комнате повисла тишина, но теперь в ней не было напряжения. Тишина была тёплой и лёгкой, как первый снег нового года за окном.
Сергей смотрел на них и вдруг понял, что в эту новогоднюю ночь что-то действительно изменилось. Он не знал как, но его жена нашла путь к сердцу его матери, а это было дороже всех подарков на свете.
