Соседка упросила приглядеть за ее ребёнком, но что-то с ним определённо не так
Лариса сидела у окна. Три месяца в новой квартире постепенно стирали болезненные воспоминания о разводе.
Неожиданный звонок в дверь заставил её вздрогнуть. На пороге стояла соседка сверху — Наталья, брюнетка, которую Лариса изредка встречала в лифте. Обычно безупречно одетая, сейчас она выглядела немного растрёпанной.
«Лариса, извини за поздний визит, но мне очень нужна помощь», — Наталья говорила быстро, нервно поправляя волосы. «Срочно нужно уехать на пару часов, а сына не с кем оставить. Ты не могла бы присмотреть за ним?»
Лариса замешкалась. За те несколько месяцев, что она жила в доме, Наталья действительно упоминала сына, но Лариса никогда его не видела. Впрочем, отказать в такой просьбе было неловко.
«Да, конечно», — ответила она, чувствуя лёгкое волнение. Наталья тут же просияла и, обернувшись, позвала: «Ванечка, иди сюда!»
Из-за угла медленно показался мальчик лет пяти. Первое, что бросилось в глаза — его одежда: футболка была надета наизнанку, а шнурки на кроссовках развязаны, будто собирали его второпях. Ваня остановился на пороге, не поднимая глаз. Его русые волосы слегка спутались, а в руках он крепко сжимал потрёпанного плюшевого зайца.
«Ванюша, побудешь с тётей Ларисой, хорошо? Я скоро вернусь», — Наталья легонько подтолкнула сына в квартиру. Мальчик послушно шагнул вперёд, всё так же не поднимая взгляда.
«Максимум часа два», — бросила Наталья и, не дожидаясь ответа, поспешила к лифту.
Лариса закрыла дверь и повернулась к своему маленькому гостю. В тишине прихожей было слышно его тихое дыхание.
«Проходи, Ваня», — мягко произнесла она. «Хочешь чаю с печеньем?»
Мальчик наконец поднял глаза — настороженные, удивительно взрослые для такого маленького ребёнка. Он внимательно посмотрел на Ларису и тихо спросил: «Ты правда хорошая?»
Вопрос застал её врасплох. В детской непосредственности было что-то тревожное, но Лариса отогнала это ощущение.
«Надеюсь, что да», — улыбнулась она. «Пойдём на кухню?»
В кухне Ваня забрался на стул, положив зайца на колени. Он методично жевал печенье, а когда Лариса спросила про детский сад, только пожал плечами. Разговор не клеился.
«А давай порисуем?» — предложила Лариса, достав из ящика стола бумагу и карандаши. Ваня немного оживился и взял синий карандаш.
Пока мальчик рисовал, она украдкой наблюдала за ним. Что-то в его поведении казалось странным — он был слишком тихим, слишком настороженным для пятилетнего ребёнка. Когда она попыталась расспросить его о маме, он словно не услышал вопроса, продолжая сосредоточенно водить карандашом по бумаге.
«Смотри», — Ваня протянул ей законченный рисунок. На нём был изображён дом, а рядом — маленькая одинокая фигурка.
«Какой красивый дом! А кто это рядом?»
«Это я», — ответил он просто. «А никого больше нет».
Лариса почувствовала, как по спине пробежал холодок. Прежде чем она успела что-то спросить, в дверь позвонили. Было уже почти десять — прошло не два часа, а все три.
Наталья выглядела ещё более взвинченной, чем раньше. Она даже не извинилась за опоздание, только бросила короткое «спасибо» и взяла Ваню за руку. Но у двери вдруг остановилась и повернулась к Ларисе. Её лицо странно изменилось.
«Если он вдруг что-то скажет… ты же понимаешь, это просто фантазии, да?» — голос Натальи звучал почти угрожающе.
Лариса молча кивнула, чувствуя, как по телу пробегает дрожь. Закрыв за ними дверь, она долго стояла в прихожей, пытаясь понять, что именно её так встревожило. На кухне остался детский рисунок — одинокая фигурка у пустого дома, и почему-то от этого простого изображения становилось не по себе.
Утро следующего дня выдалось пасмурным. Лариса работала над макетом сайта, когда телефон высветил незнакомый номер. Это была Наталья — её голос звучал непривычно мягко.
«Прости за вчерашнее, я была на взводе. Слушай, а ты не могла бы снова посидеть с Ваней? Часа на три, не больше. Я заплачу».
Лариса хотела отказаться — что-то настойчиво подсказывало ей держаться подальше от этой ситуации. Но перед глазами встало лицо мальчика, его настороженный взгляд.
«Хорошо, только давай не так поздно».
Наталья привела Ваню после обеда. На этот раз он выглядел чуть спокойнее, даже улыбнулся, увидев Ларису. Плюшевый заяц по-прежнему был при нём.
«Может, порисуем?» — предложила Лариса, но мальчик покачал головой.
«Давай просто поговорим», — сказал он неожиданно взрослым тоном. «Ты не похожа на других».
«На других? На кого, Вань?»
«На тех, кто приходил раньше. Они все кричали, как она».
Лариса почувствовала, как внутри всё сжалось. «А кто приходил раньше?»
Ваня пожал плечами и уставился в окно. «Не помню. Тогда меня по-другому звали. А теперь я Ваня».
В его голосе появились странные нотки. Лариса осторожно присела рядом.
«А как тебя звали раньше?»
«Не помню», — он крепче прижал к себе зайца. «Она говорит, я всегда был Ваней. Но это неправда. Я помню другую кухню. Там были жёлтые занавески и кошка. А здесь всё по-другому».
Лариса пыталась осмыслить услышанное. В словах ребёнка явно крылось что-то серьёзное, но она не могла уловить суть.
«Хочешь поиграть в прятки?» — предложила она, пытаясь разрядить обстановку.
Пока Ваня прятался, Лариса заметила, что из кармана его куртки, брошенной на стул, что-то выпало. Это была смятая записка, написанная взрослым почерком: «Помогите… моя настоящая мама…» Остальное было оборвано.
Сердце пропустило удар. Она поспешно сунула записку обратно, когда услышала шаги мальчика.
Во время игры Лариса заметила тонкий шрам на его шее — аккуратный, как от медицинской процедуры.
«Что это у тебя на шее?» — спросила она максимально небрежно.
Ваня инстинктивно дёрнул воротник вверх. «Это давно. Там, где было больно».
Вечером, после ухода гостей, Лариса не могла уснуть. Она открыла ноутбук и начала искать информацию о Наталье в социальных сетях. Профиль соседки пестрел селфи и постами о путешествиях, но нигде не было ни одной фотографии с ребёнком. Это казалось странным для матери пятилетнего мальчика.
Почти случайно она наткнулась на старую статью в местной газете. «Пропал ребёнок: Миша Воронов, 4 года». Фотография светловолосого мальчика с точно такими же настороженными глазами заставила её похолодеть. Дата — полгода назад, соседний город.
Телефон зазвонил так неожиданно, что Лариса вздрогнула. Наталья.
«Ты что-то спрашивала Ваню о его жизни?» — её голос звучал хрипло.
«Нет, мы просто играли…»
«Не лезь не в свои дела!» — резко оборвала Наталья. «Он мой сын…»
Связь прервалась. Лариса сидела в темноте, глядя на экран ноутбука, где улыбался потерянный мальчик, так похожий на Ваню. В памяти всплыли его слова: «Тогда меня по-другому звали».
За окном начинался дождь, и в его монотонном шуме ей чудился детский шёпот: «Ты правда хорошая?»
Ранним утром Лариса заметила, как Наталья торопливо выносит мусор. Что-то в её движениях показалось странным — она нервно оглядывалась, прижимая к груди объёмный пакет. Когда соседка скрылась в подъезде, Лариса, повинуясь внезапному импульсу, спустилась к мусорным бакам.
Пакет лежал сверху. Внутри оказалась стопка фотографий, небрежно порванных, но не до конца. На одном из снимков улыбалась молодая женщина с мальчиком — тем самым, которого Лариса видела в газетной статье. Миша Воронов. На обороте было написано: «День рождение, 4 года».
Теперь все кусочки складывались в жуткую картину. Когда днём Наталья снова попросила посидеть с Ваней, Лариса согласилась, чувствуя, как внутри всё дрожит от страха и решимости.
Мальчик выглядел особенно подавленным. Он забился в угол дивана, обхватив колени руками.
«Ваня… или Миша?» — тихо спросила Лариса.
Ребёнок вздрогнул, его глаза расширились от ужаса. «Она сказала, нельзя… нельзя говорить…»
«Ты скучаешь по настоящей маме?»
Его подбородок задрожал. «Папа не хотел отдавать меня. Он кричал. А потом был укол, и я заснул».
Лариса осторожно села рядом, борясь с подступающей тошнотой. «Расскажи мне всё, пожалуйста. Я помогу».
История, сбивчиво рассказанная пятилетним ребёнком, оказалась страшнее любых предположений. Наталья забрала его с детской площадки, сделала укол. Потом был долгий переезд, чужая квартира, новое имя. «Она говорит, что я теперь её Ванечка. Что моя мама плохая и бросила меня. Но это неправда. Я помню маму. И папу».
Когда вернулась Наталья, Лариса уже ждала её в прихожей. Мальчик спал в комнате, измученный воспоминаниями.
«Я знаю, кто он», — тихо сказала Лариса, протягивая найденную фотографию. «И знаю, что вы сделали».
Наталья замерла, её лицо исказилось. «Ты ничего не понимаешь! Ничего!» — она попыталась вырвать снимок. «Это мой ребёнок теперь! Мой!»
«Что случилось с вашим настоящим сыном?»
Наталья осела на пол, закрыв лицо руками. Её плечи затряслись.
«Три года назад… болезнь. Мы боролись два года, но… Я не могла, понимаешь? Не могла жить в пустой квартире, смотреть на его фотографии. А потом увидела Мишу на площадке — он так похож на моего Ванечку. Такой же смех, такие же глаза…»
«Вы украли ребёнка у любящих родителей», — Лариса старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело.
«Они молодые, у них будут другие дети!» — Наталья вскочила, в её глазах появился лихорадочный блеск. «А я больше не смогу родить. Никогда! Он нужен мне! Ты не посмеешь…»
«Посмею», — Лариса достала телефон. «Я уже позвонила в полицию».
Всё произошло очень быстро. Крик Натальи, топот ног на лестнице, плач проснувшегося мальчика. Полицейские, медики, социальные работники. Фотографии настоящих родителей Миши, их слёзы счастья по видеосвязи.
Ларисе потом не раз снился момент, когда Миша уезжал домой. Он обернулся и помахал ей рукой, прижимая к груди того самого потрёпанного зайца. «Спасибо, что ты правда хорошая», — сказал он тогда.
Наталью арестовали. На суде выяснилось, что она действительно потеряла сына три года назад, после чего начала следить за похожими детьми в соседнем городе. История попала в новости, и Лариса несколько недель не включала телевизор, не в силах снова и снова переживать случившееся.
Однажды она получила письмо — фотографию улыбающегося Миши с родителями. На обороте было написано детским почерком: «Привет! У меня теперь есть кошка, как раньше. И жёлтые занавески». А внизу, взрослой рукой: «Спасибо за спасение нашего сына».
Лариса долго смотрела на снимок, чувствуя, как по щекам текут слёзы.
Теперь, проходя мимо площадок, Лариса каждый раз останавливалась, прислушиваясь к детскому смеху. В этих звонких голосах ей чудился тихий шёпот мальчика: «Ты правда хорошая?».
