Здравствуй, папа!
— У мамы от меня какая-то тайна, — сказала Катя мужу сразу после свадьбы. – И я совсем не похожа на отца. Он меня не любит. Да и я его как-то…
Это было правдой. Ничего Катя не могла с собой поделать. Вроде, сколько она себя помнила, столько и знала своего отца, Михаила. И ведь не был он совсем плохим уж отцом. Наверное, даже был хорошим. Возил их с мамой каждое лето на отдых. Водил Катю в свою спортивную школу – папа был тренером по тяжёлой атлетике, а дочку приводил на гимнастику. Хорошо, полезно для здоровья. Красиво. Правда, никто не спрашивал Катю, хочет ли она заниматься художественной гимнастикой. А она не хотела. Даже тренер, Марина Васильевна, сказала отцу.
— Мышцы – дрянь. Не тянутся совсем. Миш, ну не у всех же предрасположенность есть. У Кати с растяжкой плоховато. Отдай на волейбол её, раз уж так тебе приспичило, чтобы девочка спортом занималась.
— Тем более надо тянуть, раз не тянутся! – воскликнул Михаил. – Трудности закаляют и укрепляют. Я же не прошу из неё чемпионку лепить. Ради дисциплины и здоровья всё, Марин. Ну а если вдруг и место какое займёт – чем плохо.
В общем, Катя мучилась от боли и тоски на гимнастике. И от собственного несовершенства. А папа был доволен. Почему его не интересовали Катины мучения? Загадка.
Потом, когда она окончила школу – из ненавистной гимнастики она ушла за пару лет до этого, вырвалась – папа был возмущён Катиным выбором института.
— Какой ещё филфак? Что это за факультет вообще такой? Чем ты станешь?
— Миша, не перегибай! Не чем, а кем! – вмешалась мать. – Но в целом папа прав. Что это за абстрактная профессия?
Она иногда вмешивалась. Не так часто, как хотелось бы, но случалось. Вмешивалась и, вроде как, пыталась Катю защитить. Но на деле всё равно всегда была на стороне мужа.
— Нет, Лиза! «Кем» можно стать, если профессия полезная. Пользу людям приносит. А тут – ни рыба, ни мясо. В библиотеке, что ли, сидеть будешь?
— Да и буду в библиотеке! И что?
Господи, ну почему?! Почему она совершенно не чувствовала никакого родства с этим человеком?
Там, в библиотеке, в которую Катя и правда пришла, окончив филологический, она и встретила своего будущего мужа. К тому времени отчуждение между ней и отцом стало критичным. Достигло своего максимума. Михаил не скрывал, что презирает Катю. Что ему не нравится её неспортивность, странный, по его мнению, выбор профессии. С женой у Михаила тоже отношения стали натянутыми. Он словно был глобально разочарован и не пытался это скрыть.
Катя, между тем, выросла и часто внимательно изучала себя в зеркале. А потом смотрела на фотографии родителей в молодости. Она не была похожа ни на одного из них. Как такое возможно? И мать, и отец были светленькими, так сказать. Русоволосыми. Мать с серыми, отец – с голубыми глазами. Катя была брюнеткой с карими глазами и каким-то кавказским носом. Ну, или почти кавказским – крупным, с небольшой горбинкой. У родителей носы были славянскими. Что-то тут нечисто…
— Мама, вы что, удочерили меня? – спросила Катя однажды у мамы прямо в лоб.
— Ты что, сошла с ума? – ахнула мать. – Нет конечно! Спроси у своей тётки, как я рожала тебя, чуть не умерла.
— Почему?
— Долгий процесс был. Да ещё и родилась ты не маленькой.
— Просто папа меня не любит…
— Да он что-то задурил у нас, да. Как будто никого не любит, и ничего, кроме работы своей. Катюша, ничего не выдумывай. Я тебя очень-очень люблю. За двоих.
Картинка сделана нейросетью
После того разговора Катя больше не задавала матери никаких вопросов. Она встретила Игоря, который был хорошим и скромным парнем. Долго ходил за книгами и стеснялся, но потом всё же позвал Катю на свидание. Они быстро нашли общий язык и понравились друг другу. Через год Катя собралась за Игоря замуж. Свадьба прошла штатно. И даже отец был, правда недолго – сослался на срочную персональную тренировку. И после свадьбы Катя решила поговорить с новоиспечённым мужем. Объявила про тайну.
Игорь, при ближайшем рассмотрении, оказался не только скромным. Ещё он был умным и весёлым. Работал в сфере IT, и это в конце девяностых. Сейчас-то да, в кого не ткни пальцем – попадёшь в айтишника. А тогда это была довольно редкая профессия. Денег она приносила не так много, но Игорь свою работу любил.
Услышав Катину речь про тайну и отца, он хмыкнул и сказал:
— Дорогая, о тайнах же надо говорить до свадьбы!
Она засмеялась. Сказано это было так, что стало смешно. Ну, скучно ей в браке точно не будет.
— Игорь, я серьёзно вообще-то!
— Ну, ладно. Давай серьёзно. Ты говорила с родителями?
— Только с мамой.
— Что она сказала? Есть у неё тайна? Я так понимаю, ты подозреваешь, что твой отец тебе не родной, так?
— Я сначала и маму подозревала. Ты же видишь, я совсем на них не похожа. Совсем! Но мама меня любит. И я чувствую её родной. Элементарно, когда обнимаю даже. Чувствую родство. А с отцом всю жизнь был какой-то напряг. Он меня мучил всё детство!
Игорь ахнул и вытаращил глаза:
— Мучил?! Что ты имеешь в виду?
Они никуда не поехали после свадьбы. Сидели дома, в квартире Игоря, доставшейся ему от деда с бабушкой. Завтракали остатками свадебного торта, пили кофе. И тут Катя с разговорами о тайнах…
— Он водил меня на гимнастику. А у меня мышцы плохо тянутся. Ужасно больно всё это было! «Зато ребёнок ходит на спорт!» Отец-то сам всю жизнь в спорте. Для него вообще люди, которые не занимаются спортом и выпивают, хоть даже по праздникам – не люди. Филологи для него – тоже не люди. Я иногда думаю, что все для него – не люди, а он один – человек. Сам себе сверхчеловек.
— Так что мама-то сказала? Родной тебе отец?
— Говорит, да. Говорит, родной. Но я чувствую…
— Кать, я думаю, тебе надо поменьше об этом думать. Мы поженились, Катюха! Поженились! У нас теперь своя семья.
Через год у Кати с Игорем родился сын, Витя. Назвали в честь отца Игоря. Кстати, нет-нет, да Катя всё равно думала о своей непохожести на родителей. Вот Игорь, например, был похож на свою маму. Сильно. А Катя, наверняка, похожа на своего настоящего отца. Что же это получается? Мама её… нагуляла, что ли?
Сколько Катя знала свою мать, та была исключительно добропорядочной и верной супругой. Нигде не бывала, кроме работы и дома. Работала мама в школе, учителем физики. Кстати, когда Катя поступала в институт, мама тоже была не слишком довольна. Думала, дочка выберет точные науки. И, как всегда, встала на сторону отца. Нет, она не обижала Катю. Но всегда поддерживала отца. Раз отец говорит, что спорт – полезно, значит, так и есть. Если отец говорит, что подружка Юля плохо влияет на Катю, значит так и есть. Папа всегда прав. Катя не понимала маму, но было всё именно так…
Поддерживающая. Верная. Всю жизнь смотрела на отца любящими глазами. Могла нагулять, или нет? Нет! Катя в такое не верила! Или… глаза были не любящими, а виноватыми?
Витя у Кати родился, к слову, похожим на неё. Темноволосым, кареглазым. С крупным носом. Нет, что-то тут нечисто. И отец перестал общаться с Катей вообще. Она давно ощущала его чужим, но теперь-то вообще чувствовала его незнакомым. И внук ничего не изменил. Даже не заинтересовал Михаила. Ну разве он может быть на самом деле Катиным отцом?!
Когда Вите было девять лет, к ним без звонка вломилась Катина мама, Лиза, на грани безумия. Был вечер, Катя только что отправила сына спать, и тут в дверь начали звонить, как на пожар. Игорь подскочил и быстро открыл.
— Елизавета Николаевна? Что с вами?!
Мать Кати стояла за дверью в расстёгнутом пальто, надетом на халат, с растрепанной причёской, и с вытаращенными в ужасе глазами.
— Катя дома?
— Дома. Входите. Кто-то умер?
Лиза кивнула, а потом помотала головой. Они провели её в кухню, и там напоили чаем. Чуть оттаяв от горячего чая, Катина мать разрыдалась.
— Ч-ч! Не в голос! Витя спит, ему в школу утром. Что происходит, мам?
— Он… он бросил меня! Нашёл другую, на двадцать лет моложе, и бросил меня!
— Папа ушёл от тебя?
— Не ушёл, — она всхлипнула. – Сказал, квартиру будем разменивать. Но так – да, по сути – ушёл. Бросил… меня… столько лет… что я буду одна? Что?!
И снова разрыдалась.
— Мам, скажи, а папа мне родной? – спросила Катя.
Мать вытерла слёзы салфеткой и сказала:
— Разумеется, родной! Что ты придумываешь, Катя? Ты нам любимая родная дочь. Просто вы с папой оба упертые. Не хотите уступать друг другу.
— Мама! Он бросил тебя! А ты его защищаешь?!
— Что я буду делать? Что?! Кому я нужна?
— И на что можно разменять вашу квартиру? – вдруг спросил Игорь. – Почему он вообще собирается её разменивать?
— Когда мы съезжались, то обменяли наши жилплощади. Мою и его. Объединили. Он имеет право. Но что я буду делать без мужа?!
— Ой, да ладно тебе, мам! Кума с возу, кобыле легче.
Ей было не слишком жаль мать. Всё-таки она что-то от неё скрывала… какую-то семейную тайну. И все скрывали. И мать, и отец, и тётка по материнской линии. Слишком активно обсуждать свои догадки Катя с ними не могла. Её вообще воспитали так, что старших надо уважать, а не докучать им вопросами. Уважать, любить, помогать.
Мать с отцом развелись и продали квартиру. Мама купила себе однушку на окраине. Катя ездила к ней, помогала переезжать. Страдание Елизаветы было неподдельным, глубоким. Но было твёрдое ощущение, что страдала она не по конкретному человеку, а оплакивала тот факт, что осталась одна. Лизе было уже за шестьдесят. Её вынужденное одиночество было горьким. У дочки своя семья, и у сестры с мужем всё хорошо. А она… осталась совсем одна. Что теперь делать?
Между тем, Катя помогала маме переехать, и разбирая вещи, нашла альбом, в котором увидела фотографии малыша. Или малышки. Она никогда не видела этих фотографий. И почему? Мама возилась на кухне, и Катя хотела крикнуть что-то вроде: «Мама, это я на фото?», как слова застыли у неё в горле. Она открыла очередную страницу, и увидела листок бумаги. Старый листок, на котором что-то было написано от руки. Маминым почерком. Катя воровато оглянулась, не видит ли мама. Почерк был так себе. Сходу и не разобрать.
На странице, где был вложен листок, были фото того же малыша, но уже постарше. Катя присмотрелась. Ребёнок был похож на её Витю в детстве. Такой же носатый и темненький. Нет, это точно она! И тут Катя сделала необъяснимое. То, чего сама от себя не ожидала. Она вытащила листок из альбома, сложила и убрала в карман. А альбом закрыла и засунула на полку, куда подальше. Тщательно загородила другими альбомами и книгами по домашнему хозяйству. Всё было старым, семидесятых годов – Катя глянула год издания в одной книге. Книги были её ровесницами.
Мама была грустна и печальна, Катя не знала, чем ещё ей помочь. Она и так забросила собственную семью, чтобы поддержать мать.
— Хочешь, Витю к тебе привезу? На каникулы?
— Привози пока на выходные. Катюша, мне что-то так нехорошо… как будто умираю я.
— Мама! От развода ещё никто не умирал. Всё будет хорошо.
— Ну да, ну да…
— Ты звони, если что.
У мамы долго не было мобильного. Но в две тысячи пятом году Катя всё-таки купила и навязала матери телефон, чтобы быть с ней на связи. Прошло уже три года. Будет мама теперь ей звонить, никуда не денется. Катя была уверена. Отец ушёл, что маме ещё делать?
Но мама звонила редко. Она вдруг решила не страдать по поводу своего развода. Лиза пошла на йогу. И ещё куда-то, и ещё. Начала много гулять. Стала активной пенсионеркой, что очень радовало Катю. Всё было хорошо. Ну… почти. Дело в том, что Катя прочла тот листок из альбома. Прочла внимательно, разбирая каждую букву.
«Вот и остались мы с Катюшей одни. Алекса больше нет…» — было написано на этом листке. Ещё что-то, но это Катя разбирать не стала. Она увидела главное. То, о чем давно подозревала. И когда она это прочла, сердце женщины подпрыгнуло до самого горла.
Катя решительно отправилась в гости к своей тётке, Надежде.
Надя делала холодец и тут же усадила Катю чистить чеснок. Тётка была жутко деловой, и не любила праздношатающихся. Катя от чеснока не отказалась, почистила. И когда Надя забрала у неё горсть белых зубчиков, вдруг спросила:
— Так моего отца звали Алексом?
Надя рухнула на табуретку, как подкошенная:
— Она что, всё-таки сказала тебе? – спросила тётка с ужасом.
— Нет. Но ты сказала. И я теперь не отстану!
— Ох…
— Вот тебе и ох! Надя. Ну умоляю тебя! Не ругайся, просто скажи правду. Да? Алекс – это что? Александр?
— Алексан. Он был армянином, наполовину. По отцу. Его не стало, когда тебе было полгода. Алекс болел. Мать знала, к чему всё идет. Но она так долго ждала ребёнка. Ты ведь у неё поздно появилась. В тридцать два года. Вот она и родила, а Алекс тебе недолго порадовался. Совсем недолго.
— Надя, как же так?! Я ведь полжизни спрашивала у неё… — Катя горько заплакала.
— Она и сейчас не признается. Она почти сразу вышла за Мишу. Горевала, но вышла. Он был её старым знакомым, с тех ещё пор, как проходил практику в их школе, и влюбился в молодую учительницу. Его не смущало, что Лиза была замужем. Он всё равно оказывал ей знаки внимания. То цветы принесёт. То открытку пришлёт.
— А отец? Ну, Алекс?
— Алекс ревнивым не был. Посмеивался. Они очень любили друг друга. Очень! Я такой любви и не видела.
— Зачем же она вышла за Михаила? Да ещё так быстро?
— Хотела, чтобы у тебя был отец. Ради тебя…
— Ну не знаю! Она так убивается теперь по нему.
— Брось! Ей было страшно потерять статус. Ну и остаться одной непривычно, конечно. Но сейчас-то твоя мама уже вся в делах. Вовсю занялась собой, и забыла о Михаиле давным-давно.
— Надя… а где он… ну…
— Сейчас, поставлю холодец, Юрика озадачу, чтобы следил, и мы с тобой съездим.
Они приехали на кладбище на окраине города. Тётка уверенным шагом протопала прямо к нужной могиле, словно бывала тут, и не раз.
— Ну, вот. Оганесов Алексан Давидович. Ты, надеюсь, маме не скажешь?
— Не скажу. Пусть живёт в своём замке из песка. Ой… а тут всё так ухожено. У него есть ещё дети?
— У него нет никого. Не было уже когда они с твоей мамой познакомились. Он вообще детдомовский. Мама твоя и ухаживает. Я помогаю иногда.
— Все эти годы?
— Ну конечно!
Катя наконец решилась. Она подняла взгляд от ухоженной могилы на памятник. Посмотрела на портрет в овальной рамке и вздрогнула. Она была почти копией молодого мужчины на памятнике. Практически одно лицо. Катя почувствовала влагу на щеках. Она сделала два шага и положила руку на холодный мрамор. Шее тоже стало мокро. Слёзы лились уже градом.
— Здравствуй, папа! – сказала Катя. – Это я. Я выросла уже.
Позади негромко всхлипнула Надя…
