Три подруги бросают вызов рутине, тыкая пальцем в карту — и оказываются в сибирской глуши. То, что начиналось как авантюрный побег от прошлого, превращается в борьбу за выживание, где тайга скрывает не только медведей, но и беглых заключенных
Летнее солнце заливало теплым светом уютную кухню, где за столом сидели три женщины. Воздух был наполнен ароматом свежезаваренного чая и легким ностальгическим волнением от долгожданной встречи.
— Девчонки, как так можно?! — произнесла Виолетта, проводя пальцем по разложенной на столе карте. — Ткнули пальцем наугад… и всё: едем туда. А где это самое «туда» — до сих пор непонятно.
— Вика, ну что ты такая серьезная? — улыбнулась Кристина, поправляя рыжие локоны, выбивавшиеся из небрежного пучка. — Хочешь, передумаем? Поедем к морю, как все нормальные люди?
— Нет, не хочу «жариться» под солнцем, — покачала головой Виолетта. — И сидеть в номере под кондиционером тоже не хочу. Это не отдых, а мучение.
— Тогда сама выбирай, — вмешалась Эмилия, ее светлые волосы переливались в солнечных лучах. — Закрой глаза, крутани глобус или просто ткни пальцем в карту. Куда попадешь, туда и поедем. Договорились же — приключение!
Виолетта внимательно посмотрела на подруг. Они не виделись почти три года. Нельзя было назвать их неразлучными подругами, но годы учебы в университете связали их особой студенческой дружбой. Потом жизнь разбросала по разным городам, у каждой появились свои заботы, свои радости и горести. А сейчас они собрались, будто само провидение свело их вместе в этот летний день.
— Ну что мы спорим, — мягко сказала Кристина, — мы же мечтали куда-нибудь подальше, в глушь, в Сибирь, где нет суеты…
— Я не против, — после паузы согласилась Виолетта. — Давно хотела в горы сходить, туда, где начинается настоящая тайга. А то ведь и правда, кроме пляжного отдыха, ничего на ум не приходило.
— Ну вот, а я о чем? — подхватила Эмилия, ухватившись за поддержку. — Это я наугад ткнула в карту и попала в какой-то таежный район. Может, это знак?
— Ну и что тогда решать? — оживилась Кристина. — Мы, все трое, выросли в средней полосе. Сибирь только в фильмах да книгах видели. Почему бы не съездить? Настоящее приключение!
— Если честно, я бывала в тех краях, — негромко созналась Эмилия, опустив глаза. — Случай представился…
— Когда? — удивилась Виолетта.
— Потом расскажу, — поспешно ответила Эмилия, явно желая сменить тему.
— Ладно, пусть будет так, — вздохнула Виолетта. — Обстановку сменить действительно надо, тем более все мы в отпуске. Когда еще такой случай выпадет? К тому же с мамой договорилась — Лиза у нее поживет. Ей хоть и шестнадцать исполнилось, но для меня она все еще ребенок. Теперь я ей и за маму, и за папу.
Кристина и Эмилия обменялись сочувствующими взглядами. — Жаль, что мы не приехали тогда, зимой, не поддержали тебя, — тихо сказала Эмилия.
— Да что вы, — улыбнулась Виолетта, но в глазах ее мелькнула тень. — Я и так чувствовала вашу поддержку. Далеко живете, не просто сорваться. Не обижаюсь. Просто… иногда еще больно вспоминать.
— Сейчас мы рядом, тебе нужно отвлечься, — осторожно произнесла Кристина.
Виолетта напряглась, ее плечи слегка поднялись.
— Не в том смысле, — поспешила поправиться Кристина. — Я имела в виду — сменить обстановку, впечатления. Увидеть что-то новое.
В аэропорт их отвез двоюродный брат Виолетты. Подрабатывая в такси, он сам вызвался доставить подруг. Первое впечатление от Льва — застенчивый очкарик, немногословный и скромный.
Эмилия тихо хихикнула: — Лев, вам по работе положено быть разговорчивым, поддерживать беседу…
Он лишь кивнул, не отрывая глаз от дороги. — Спрашивайте — отвечу.
На этом разговор и закончился. Женщины не нашли, о чем спросить, и водитель ехал молча, включив легкую инструментальную музыку. Так же молча он помог донести багаж до входа, кивнул на прощание Виолетте и на мгновение задержал взгляд на Кристине.
— Вика, ну и родственник у тебя, сама скромность, — заметила Кристина, когда машина скрылась из виду. — Сколько ему?
— Ровесник наш, тоже тридцать восемь, — ответила Виолетта.
Ее однокурсницы развелись несколько лет назад, а вот Виолетта прожила с мужем в счастье до самой его трагической гибели. Семь месяцев назад его не стало — нелепый несчастный случай отнял отца ее дочери. Горе было таким всепоглощающим, что первые дни она не могла говорить, возвращаясь к жизни постепенно, будто сквозь густой тупой туман.
Оказавшись в креслах самолета, подруги переглянулись. — Нет, девчонки, все-таки в этом есть изрядная доля авантюризма, — сказала с легкой тревогой Кристина. — Мы даже не знаем, где будем жить. Хорошо, что ты пальцем в Северный полюс не попала, — она бросила взгляд на Эмилию.
— А нам что нужно? Тайгу, горы? — переспросила Эмилия. — Это всё там есть. Проводник нужен? Присоединимся к любой туристической группе, благо, фирмы там работают.
— А жить где будем? — не унималась Виолетта, все еще сомневаясь, правильно ли поступила, оставив мать и дочь. За себя она почему-то не боялась — не пугал ее суровый сибирский климат или дремучая тайга. Она беспокоилась о близких, давно привыкнув быть их опорой. Вспомнила, как мать обняла ее и сказала: «Поезжай, отдохни. С Лизой все будет хорошо. Тебе нужно это».
— В гостинице. Если в городе. А если ближе к тайге — в каком-нибудь поселке, — ответила Эмилия.
— Вот лучше в поселке, — поддержала Кристина. — Где-нибудь в сибирской деревушке, в настоящей глуши, где пахнет травами и дымком, где ягод полно и тайга начинается прямо за околицей… И чтобы связи не было, честно говоря, надоело все это. Хочу как в песне: «Отпустите меня в Гималаи».
— Ха-ха, Гималаи в другой стороне, — рассмеялась Эмилия.
— Не важно. Главное — куда-нибудь подальше от суеты.
— Девчонки, раз уж на то пошло, давайте и правда в райцентр, — предложила Виолетта, внезапно вспомнив студенческие походы с ночевками у костра. — Там наверняка есть гостиница. А оттуда уже можно планировать маршруты.
Из города до райцентра ехали около двух часов на рейсовом автобусе. За окнами мелькали бескрайние поля, сменяющиеся островками леса, а потом и первые предгорья. В райцентре, на автовокзале, им предстояло ждать другой автобус — местный, который ходил всего два раза в сутки.
— Здравствуйте! Вижу, не местные… Может, подвезти? Вам куда? — К ним подошел мужчина лет сорока пяти, в простых джинсах и светлой рубашке с закатанными рукавами. Подруги в этот момент внимательно изучали расписание на потрепанном стенде.
— Ой, а нам до Таёшино… кажется, так называется, — ответила Кристина, быстро сориентировавшись и оценив предложение.
— Мне по пути, — сказал мужчина. — Подвезу с удовольствием. Вы откуда? — спросил он и взял первый попавшийся чемодан.
— На место поставьте, — неожиданно резко сказала Виолетта.
— Так я в багажник положу, — он добродушно улыбнулся, и в уголках его глаз собрались лучики морщинок. — Не бойтесь, не украду… ну, разве что вас, — тихо добавил он, посмотрев Виолетте прямо в глаза.
— Я сказала — на место, — повторила Виолетта, и в ее голосе зазвучали холодные нотки. — И можете ехать дальше. Мы сами справимся.
— Вика, ты чего? — удивилась Эмилия. — Пусть человек подвезет, тем более такой симпатичный…
— Это что — главный критерий теперь? Чтобы симпатичный был? — отрезала Виолетта.
Подруги растерялись. Незнакомец так и стоял с чемоданом в руке, на его лице отразилось искреннее недоумение.
— Как скажете, — вежливо произнес он, ставя чемодан на землю. — Извините, если что-то не так. — Он кивнул и направился к своей машине — старенькому, но ухоженному внедорожнику.
— Вика, что случилось? — спросили подруги, когда мужчина уехал.
— А вы не видите? Он откровенно «клеится», — ответила Виолетта, сжимая ремень своей сумки. — А дома, небось, жена и дети… Вот она, вся их мужская сущность.
— А вдруг он не женат? — предположила Кристина. — Всякое бывает.
— И что? Мы, кажется, не за этим сюда ехали — чтобы вешаться на первого встречного из тайги…
— Ладно, не будем ссориться, — вмешалась Эмилия. — Вон, кажется, наш автобус подъезжает.
Автобус оказался стареньким и неторопливым. Проехав около ста километров по более-менее приличному асфальту, он свернул на гравийную дорогу, и в салоне запахло пылью и нагретым металлом. За окном потянулся густой шлейф рыжей дорожной пыли.
— И все-таки мы авантюристки, — сказала Кристина, глядя на мелькающие сосны. — Рискнули поехать в глушь за новыми впечатлениями, практически дикарями. А могли бы нежиться на морском берегу.
— Поздно, Крис, дело сделано, — ответила Виолетта. — Ткнули пальцем в небо, вернее, в карту. Куда попали, туда и едем. Судьба, видимо.
— Согласна, в этом есть своя прелесть, — Эмилия сжала кулачки от возбуждения. — Что-то дразнящее, волнующее. Я уже предвкушаю нашу таежную жизнь.
— Жаль только, в райцентре в гостинице мест не оказалось, — вздохнула Кристина.
— Ну да, представь, не повезло, — сказала Эмилия. — Как раз учения у авиалесоохраны, вот их персонал и разместили. — Она достала блокнотик. — Гляньте, название, не проедем? Таёшино…
В этот момент автобус с визгом тормозов остановился на обочине у едва заметного поворота. Водитель, коренастый мужчина с уставшим лицом, обернулся и с усмешкой произнес: — Таёшино, можно выходить… Только медведей не дразните, а то они у нас любопытные.
Подруги вышли и огляделись. Деревни за соснами не было видно, лишь угадывалась колея, уходящая вглубь леса. Они медленно пошли по ней, высокая трава, украшенная росинками, щекотала им колени.
— И как нам чемоданы катить по этой грунтовке? — растерялась Кристина, ее рыжие локоны трепетали на легком ветерке. Эмилия сразу собрала светлые волосы в тугой хвост, а Виолетта надела бейсболку, чтобы пряди не лезли в глаза.
— А вот, вроде, тропинка, — указала Эмилия. — Говорили, от остановки всего километр. Дойдем, наверное.
— Надо было все-таки в городе остаться, — заколебалась Кристина, оглядывая бескрайний лес. — Что-то мы слишком смелые.
— Зато отсюда все туристические группы отправляются в горы, — напомнила Эмилия. — Мы же именно этого хотели.
— Можно было из города с группой ехать, — тихо сказала Кристина, спотыкаясь о корень.
— Ладно, дело сделано, — снова, как мантру, произнесла Виолетта. — Адрес нам дали, хозяйку хвалили, домик тоже… Пожить вместо бетонных стен в деревянном доме — это же здорово. Да и места тут, говорят, ягодные, грибные.
Анна Ивановна, хозяйка дома, женщина лет семидесяти пяти, но еще бодрая и крепкая, окинула подруг оценивающим взглядом, заметив на ногах Виолетты босоножки. — Ага, обутки у тебя в самый раз по тайге шляться, — сказала она беззлобно, но с иронией. — Тогда уж лучше лапти — надежнее будут.
— Мне так удобно, к тому же жара стоит, — защитилась Виолетта. — А вообще, у меня кроссовки с собой.
— Ну, проходите, девоньки, располагайтесь, — махнула рукой хозяйка. — Вон там комнатка для вас, постели чистые. Даже «телевизир» есть, правда, две программы только ловит…
— А что — «тарелки» разве нет? — спросила шустрая Кристина, тряхнув волосами.
— Да полно у меня тарелок, — ответила Анна Ивановна, поправив фартук. — Фарфоровые, эмалированные…
— Нет, мы про спутниковую антенну, — пояснила Виолетта и дернула подругу за рукав.
В доме было прохладно и удивительно тихо. Белые тюлевые занавески на окнах, через которые яркими сочными пятнами светилась герань, мягко рассеивали дневной свет, наполняя комнату уютным полусветом.
— Ой, как я люблю герань, — прошептала Эмилия. — Сразу бабушку вспоминаю, у нее на всех окнах она цвела.
Анна Ивановна тем временем накрыла на стол, где чудесным образом появился молодой картофель в мундире, укроп, петрушка, хрустящие соленые огурчики и сметана в глиняной крыночке.
— Погодите, дайте мы сначала рассчитаемся, — предложила Виолетта, доставая кошелек.
— Да ладненько, помойте руки да за стол садитесь, с дороги же, — отмахнулась хозяйка. — А деньги… что деньги, не убежите же вы, не заплатив. Да и бежать-то некуда, тайга кругом.
— И как вы живете в такой маленькой деревне? — спросила Виолетта. Ее искренне заинтересовало это крохотное пятнышко на карте огромной страны. Им дали несколько адресов, можно было и в райцентре домик снять, но девчата, поддавшись духу авантюры, выбрали именно Таёшино.
Поев и разместив вещи, они повалились на кровати, погрузившись в тишину, от которой уже успели отвыкнуть в городе. — Девочки, как же здесь хорошо, — произнесла Эмилия, глядя в потолок из полированных бревен. — И почему люди селятся в каменных коробках небоскребов… В таком домике гораздо уютнее.
— Это летом, — практично заметила Кристина. — А зимой, представляешь, печку топить надо, дрова заготавливать, воду носить…
— Ну и что? Люди же живут. Веками жили.
— Да ты через месяц взвоешь от такой жизни, — сказала Виолетта. — Здесь даже связи мобильной нет, к дороге идти надо, где автобус останавливается… И как ты без интернета будешь?
— Это все мелочи жизни, — парировала Эмилия. — Главное, мы собрались втроем, мы лежим и отдыхаем, дышим этим удивительным воздухом… Он пахнет хвоей и земляникой.
— Надо бы с хозяйкой поближе познакомиться, — предложила Виолетта. — Кажется, она душевная женщина. Только тяжело ей одной, наверное.
— У нее в городе сын с семьей живет, внуки есть, — сказала Эмилия.
— Все равно… Должно быть, скучно. И даже страшновато одной в такой глуши.
— Девчонки, а хозяйка-то у нас модница, — заметила Кристина. — Обедом нас накормила, сарафан сняла, надела современные бриджи и футболку…
— Ну и что? В сарафане по хозяйству что ли ходить? — удивилась Виолетта.
— Нет, просто как-то непривычно — в тайге, у леса, такая продвинутая бабушка…
— Самое то, — улыбнулась Виолетта. — Мне она вообще понравилась, классная. Жаль только, что одна. — Она снова загрустила, и в ее глазах появилась знакомая подругам тоска.
— Викуля, ну не надо, — мягко сказала Эмилия. — Мы понимаем, о чем ты думаешь. Его не вернуть… А тебе жить нужно… Жизнь свою налаживать…
— Вот этого не надо, — резко оборвала ее Виолетта. — Я не за этим сюда ехала.
На крыльце послышались уверенные шаги и низкий мужской голос, что-то весело говоривший Анне Ивановне.
— А это кто? — заинтересовалась Кристина и выглянула в окошко. — Ой, мужчина… Ну, в общем, дедушка, с хозяйкой разговаривает.
— Может, родственник? Давайте познакомимся, — предложила Эмилия.
Пожилой мужчина, сняв белую кепку и пригладив ладонью лысину, вежливо поздоровался с новыми жилицами.
— Ох, и хитрая ты, Анна Ивановна, — сказал он хозяйке, но с явной теплотой в голосе. — Всех туристов к себе переманиваешь, весь поселок без гостей сидит.
— Не придумывай, — отмахнулась та. — Сами едут, ко мне дорогу находят. У меня все условия…
— А у меня… у меня баня лучше твоей!
— Уймись, старый. Куда тебе селить молодых девчат? Сиди лучше со своими пчелами, меду наварил — всех угощай.
— Не слушайте ее, — обратился мужчина к гостьям, и в его глазах играли веселые искорки. — Она часто на меня ворчит, завидует, что я глава поселкового совета…
— Ой, ой, чему завидовать… вырвался в начальники, а всего-то в подчинении десять домов…
— А я говорю — завидуешь!
— Нет, не завидую!
Виолетта кашлянула, переглянувшись с подругами. Эта сцена напоминала давний, отрепетированный спектакль.
— Ой, девоньки, простите нас, старых, — спохватилась Анна Ивановна. — Мы с Никитичем вечно цапаемся. Знакомьтесь, это наш Николай Никитович. Такой же пенсионер, как я, только гонору больше, зазнайка…
Мужчина подошел ближе и каждой из женщин слегка, по-старомодному, поклонился. — Милости просим в наши края, гостям всегда рады. Если что — спрашивайте. У нас тут место райское, тихое, благодатное… На озере уже были?
— А где оно?
— Да вон, за тем домом, за рощицей. И вода пока еще теплая, купаться можно. Дней на десять еще хватит.
Первый день в Таёшино показался бесконечно длинным, наполненным новыми звуками, запахами и ощущениями. Второй пролетел быстрее, а третий и вовсе промелькнул незаметно. Эмилия успела сбегать к автобусной остановке, откуда, как выяснилось, можно было поймать слабый сигнал и позвонить. Вернулась она сияющая, с улыбкой, не сходившей с лица.
— Эмка, чего светишься, как новогодняя гирлянда? — спросила Кристина. — Какая радость приключилась?
— Девочки, вы меня простите, но сегодня вечером должен подъехать Влад…
— Какой Влад? — в один голос переспросили Кристина и Виолетта.
— Ну, как какой… Мой Влад. Я же вам рассказывала, помните? Друг, мы в интернете познакомились, он в соседнем районе живет, работает в авиалесоохране пилотом… В общем. Редко видимся, в основном переписываемся…
— А-а-а, — протянула Кристина. — Так это твой летчик, который на маленьком самолетике лес охраняет…
— Да, — смущенно подтвердила Эмилия. — У него такой специальный самолетик. Он в разных регионах на учениях бывает. В прошлом году мы с ним на Урале встречались, заранее договорились…
— Нормально, — сухо заметила Виолетта, откладывая в сторону книгу. — Получается, место выбрали не случайно… Ты специально нас сюда заманила.
— Вик, прости, честно, я не знала, что он будет именно здесь! Они сами часто не знают, куда их отправят…
— Эмилия, не верю я в такие совпадения. Извини, но получается, мы приехали сюда по твоей указке, по твоему тайному плану.
— Девочки, ну простите, конечно, я знала, что он где-то неподалеку живет… Но клянусь, в момент, когда я тыкала в карту, я не знала, где он будет! Влад и сам не знал!
— Да ладно тебе, Вика, какая разница? — заступилась Кристина. — Пусть встречается, они же редко видятся. — Она подмигнула Эмилии: — А может, у него друг есть, холостой? А то ведь я девушка свободная…
Эмилия смутилась еще больше. — Ну, ладно, спрошу…
Виолетта поднялась с кровати и, закусив от негодования губу, посмотрела на подруг. — Я не поняла, мы с какой целью сюда ехали? Романы заводить? Вроде, не было об этом речи…
— А что такого? Мы же все свободны, — сказала Эмилия. — Ну что ты злишься?
— И правда, Вика, чего злишься? — поддержала Кристина. — В райцентре человека обидела, грубо ответила, когда подвезти предложил… А он, между прочим, так на тебя смотрел…
— Кристина, а ты готова с каждым женатым что ли общаться? — спросила Виолетта, и на ее лице отразилась давно копившаяся злость. — С чего ты взяла, что все кругом холостые? Я понимаю твое желание… Но я…
— Хватит! — Виолетта оборвала сама себя. — Не надо мне ничего напоминать! — Она резко села на кровать, отвернувшись к окну.
— В самом деле, из-за чего спор? — попыталась помирить их Эмилия. — Если я виновата, что не все сказала, — простите… Но вы же сами хотели в тайгу…
Виолетта поняла, что ее гнев был слишком явным. Уже сгущались сумерки, и не хотелось ложиться спать в ссоре.
— Ладно, девчонки, не будем ругаться, — сказала она тише. — Просто для меня некоторые вещи оказались неожиданными. Но я не буду вам мешать… Отдыхайте, как хотите.
— Вика, да у нас отдых совместный! Все хорошо! — Эмилия обняла ее. — Ну и меня пойми, как же не встретиться, если оказались почти рядом… В конце концов, мы все заслуживаем своего счастья… И ты тоже. Я понимаю, что статус вдовы — это горько и тяжело, но ты тоже заслуживаешь отдых, у тебя же отпуск…
— Ладно, Эмилия, я понимаю, вы оба свободные люди, — сдалась Виолетта. — Извини. Поздно уже, давайте спать.
— А ягода здесь нереально вкусная, — сказала Кристина, укрываясь лоскутным одеялом.
— И озеро красивое, — добавила Виолетта. — Вода теплая, прозрачная. Надо завтра утром искупаться, говорят, на рассвете там особенно здорово…
— Ага, Анна Ивановна тоже хвалила, — согласилась Эмилия. — Говорит, место там сильное, заряжающее.
— Интересно, а у них с Николаем Никитичем что-то было в молодости? — задумчиво спросила Кристина. — Они вроде спорят, а вроде дружат… Непонятно.
— Да просто они в одной деревне живут всю жизнь, — ответила Виолетта. — Помогают друг друку… Народу-то тут совсем мало, все на виду.
Виолетта проснулась в четыре утра и сама удивилась своей бодрости. Спать больше не хотелось. Тишина была густой, почти осязаемой, нарушаемой лишь далеким криком козодоя. Она накинула легкое ситцевое платье, надела те самые спортивные босоножки и на цыпочках вышла из дома. Воздух был теплым и влажным, пахло прелой листвой и предгрозовой свежестью. На крохотной деревенской улочке не было ни души, только петухи в соседних дворах начинали свою утреннюю перекличку.
Виолетта, минуя спящие дома, вышла на знакомую тропинку и спустилась к озеру. Вода в предрассветных сумерках казалась темной и бархатистой. Сбросив платье на песок, она вошла в воду, которая оказалась удивительно теплой, почти парной. Никогда она не купалась так рано и в столь незнакомом, диком месте. Свежесть воды и терпкий аромат сосновой смолы наполнили ее легкие. Она проплыла вдоль берега, наслаждаясь чувством полной свободы и единения с природой.
С неба начали падать первые тяжелые капли дождя. Виолетта вышла на берег и, подхватив платье, стала на ходу надевать его. Внезапно ее пронзило странное ощущение — будто за ней наблюдают. Она резко обернулась — никого. Деревня все так же спала, ни одного огонька в окнах, ни одной живой души.
Она быстрым шагом направилась к дому, и на душе, несмотря на освежающее купание, почему-то легла тяжелая, тревожная тень. «Надо позвонить домой, — подумала она. — Рассказать маме и Лизе, как здесь здорово, какая красота. И вообще… надо все рассказать. Перестать молчать». Она шла и думала о том, как устала от своего молчания, от вечных сомнений и невысказанных обид. «Сейчас девчонки проснутся, надо обязательно еще раз извиниться за вчерашнее. Все объяснить».
Дощатый сарай стоял почти вплотную к дому Анны Ивановны. Хозяйка хранила там садовый инструмент, всякую утварь, сушила травы. А еще там стояла плетеная корзинка, в которую она собирала яйца от своих курочек. Виолетта вспомнила, как накануне Анна Ивановна позвала ее посмотреть на курятник. — Домашние, самые что ни на есть, — говорила она с гордостью. — Вон, еще одно снеслось, забери, пожалуйста.
— А меня курочка не клюнет? — смеялась тогда Виолетта.
— Курочка не клюнет, гляди, чтобы человек какой не клюнул, — загадочно ответила старушка.
И сейчас Виолетте пришла в голову добрая мысль: пока подруги спят, собрать свежие яйца и испечь к завтраку блины. Неожиданный сюрприз. Она потянула на себя дверь сарая, та слегка скрипнула. Виолетта юркнула в полутемное, пахнущее сеном и деревом помещение, но не успела сделать и шага, как чья-то сильная, чужая рука грубо закрыла ей рот.
Она ахнула, попыталась вырваться, но ее сжали, как в тисках. Страх, холодный и острый, пронзил ее с головы до ног.
— Будешь молчать — останешься жива, — прошипел над самым ухом мужской голос, низкий и неприятный.
Виолетта едва держалась на ногах. Она почувствовала что-то острое, холодное, приставленное к ребрам.
— Выходим. Рыпнешься — сразу нож в бок. Поняла?
Она попыталась кивнуть. Руку с ее рта убрали, но она слышала его тяжелое, хриплое дыхание прямо за спиной. И еще чувствовала запах — резкий, неприятный, смесь пота, грязи и чего-то чужого, опасного.
Их вытолкнули из сарая, и сильные руки грубо развернули ее и направили в сторону леса, прочь от деревни.
— Кто вы? — сумела прошептать Виолетта. — Что вам надо?
— Молчать! Шагай!
Боковым зрением она мельком увидела мужчину — чуть выше ее ростом, с обветренным, небритым лицом и тусклыми, словно лишенными жизни глазами.
— Пожалуйста, отпустите, — шептала она, спотыкаясь. — Мне домой надо, меня ждут…
Едва они скрылись среди первых деревьев, как мужчина убрал нож, но постоянно подталкивал ее вперед, сипя: — Иди, иди быстрее. Один шаг в сторону — конец.
Виолетта, всхлипывая от ужаса и беспомощности, шла, боясь оглянуться. Дождь усилился, тонкие струйки воды стекали по ее лицу, промочили легкое платье насквозь. Темно-русые волосы, обычно аккуратно собранные, выбились и мокрыми прядями падали на лицо.
— Куда вы меня ведете? — снова спросила она, понимая, что они углубляются все дальше и дальше в лес. — Что вам от меня нужно?
— Заткнись, если жить хочешь.
Она спотыкалась о корни, падала на колени, снова поднималась и шла, чувствуя, как страх сменяется ледяным, рациональным ужасом. Так прошло, возможно, час, а может, и два — время в тайге теряло привычные границы. Дождь постепенно стих, но небо оставалось низким и свинцовым. Они шли по мокрой, по-осеннему скользкой траве. Ей казалось, они ушли уже очень далеко. Единственным ориентиром был постоянный шум реки — они двигались параллельно бурному потоку, доносящемуся справа.
И вдруг лес расступился, открыв небольшую, замшелую полянку. Под раскидистой, низко склонившейся от дождя елью сидели двое. Виолетта отшатнулась, увидев их одежду — это была грязная, порванная тюремная роба. Один — постарше, с цепким, как у хищной птицы, взглядом, сразу устремил его на пленницу. Было видно, что ее появления здесь не ждали. Второй, худощавый, почти мальчишка, лет двадцати двух от силы, испуганно захлопал глазами.
— Встречай, братва, это нам на десерт, — сказал тот, что привел ее, и грубо толкнул Виолетту в плечо. Та пошатнулась и упала возле корявого пня. Мужчина наклонился и быстрыми, привычными движениями связал ей руки за спиной грубой веревкой, которая впивалась в кожу.
Потом швырнул холщовый мешок к ногам молодого. — Принимай харчи, Зяблик.
— О-о-о, сало! — обрадовался тот, доставая из мешка еду. Виолетта с ужасом вспомнила — в сенях у Анны Ивановны висело свежее сало, лежали овощи и душистый домашний хлеб. — Молоток, Сива, — сказал он тому, кто привел ее.
В голове у Виолетты стоял оглушительный шум. Страшно было, когда Сива вел ее сквозь лес. Но теперь, когда их стало трое, стало втройне страшнее. Старший, того, кого называли «Гвоздем», поманил к себе Сиву.
— Ты зачем ее сюда приволок? Себя засветил и нас подставил. Лишний свидетель.
— Да чё ты, Гвоздь, кипятишься? Мы на свободе! Бери от жизни всё… Баба на десерт нам в самый раз…
Он не успел договорить. Старший нанес ему короткий, но сильный удар в живот. — Таких тупых, как ты, учить надо. Зря я тебя взял. Значит так: сам ее привел — сам и уберешь. Чисто.
— За что, Гвоздь?! Я харчи принес, бабу привел, хотел по-честному, на всех…
Молодой тем временем разложил еду на куске полиэтилена. Все трое уселись и, не обращая больше внимания на пленницу, молча начали есть. Молодой парень, Зяблик, украдкой бросал взгляды на Виолетту.
— Может, и ей дать? — нерешительно спросил он, показывая на хлеб с салом.
— Чего зря харчи тратить, — буркнул Сива, с ненавистью глядя на Гвоздя. — Все равно кранты ей.
От этих слов Виолетте стало физически холодно. Легкое мокрое платье не защищало ни от сырости, ни от назойливой мошкары, которая тут же облепила ее. Но больше всего пугала реальность: эти трое, это глухое место и полная неизвестность. Она поняла, что ее ждет, и отчаянно начала искать выход в своем сознании. Мысли метались, плечи дрожали, руки затекали. Она не имела никакого плана, просто хотела избавиться от веревки.
— Послушайте… развяжите, пожалуйста, — тихо попросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я не убегу… Куда я денусь? Пожалуйста, развяжите…
Гвоздь снова уставился на нее своим цепким взглядом, потом молча отвернулся и продолжил есть. Сива лишь усмехнулся. Зяблик снова посмотрел на нее. — Может, правда, развязать? — повторил он. — Бежать-то ей некуда, да и силы, гляжу, не те…
Гвоздь, не глядя, кивнул. — Иди, Зяблик, развяжи.
— Ага, иди, потрись рядом, — загоготал Сива, но в его смехе звучала злоба.
Виолетте этот молодой беглец показался не от мира сего — слишком худым, испуганным, словно он случайно попал в эту мрачную компанию. Парень склонился над ней, и его пальцы, холодные и неуклюжие, возились с узлом. Виолетта слышала его прерывистое дыхание. И вдруг слова пришли сами, тихий, отчаянный шепот: — Слушай… Будь первым… а? Будешь? Ты ведь ничего… симпатичный… Только не здесь, а там, в кустах. Не люблю, когда смотрят…
Она говорила быстро, шепотом, почти не думая, повинуясь инстинкту выживания. Парень уставился на нее широко открытыми глазами, засопел еще сильнее.
— Ну? Пожалуйста, — снова прошептала она, глядя ему прямо в глаза.
Не сказав ни слова, он отошел назад.
— Ну что, хороша баба? — с ехидцей спросил Гвоздь, закуривая самокрутку. Он потянулся, хрустнув костяшками. — А пойду-ка я первым позабавлюсь…
— Слышь, Сива, уступи, — неожиданно, но настойчиво произнес Зяблик.
— Чего-о-о? — Сива презрительно обернулся. — Губы вытри… Уступить ему? Я всю дорогу терпел, тащил ее…
— Ну чего тебе, трудно, что ли? Уступи. Я заплачу, как вынырнем отсюда.
— Ха! Заплатит он… Брысь с дороги!
Но Зяблик не отступил. Он схватил Сиву за рукав и вцепился мертвой хваткой. Виолетта, затаив дыхание, наблюдала, как между ними вспыхивает ссора. Маленькая, слабая надежда теплилась в ней — что этот тщедушный парень все-таки добьется своего и будет первым… А там… Она понимала, что это отчаянная, может, безумная ставка, но другой не было.
Через мгновение они уже сцепились, и завязалась потасовка. Гвоздь с руганью бросился их разнимать, и вскоре все трое, сбившись в рычащий клубок, повалились на мокрую траву. Виолетта, не ожидая такого стремительного развития событий, начала отползать назад, к ближайшему дереву. Ситуация менялась в ее пользу, и нельзя было упускать шанс. Она поднялась на дрожащих ногах и побежала.
Страх придавал ей силы и в то же время сковывал движения, но она заставляла себя дышать ровно и бежать быстрее, не оглядываясь. Сзади послышались крики, ругань — понятно, что они опомнились и кинулись в погоню.
Ветви хлестали ее по лицу и рукам, царапали до крови, но она почти не чувствовала боли. В голове стучала одна мысль: «Беги, беги, затеряйся, спрячься». Ей чудилось, что она слышит тяжелое дыхание Сивы прямо за спиной. Она взбиралась вверх по крутому склону, хватаясь за траву и корни, не чувствуя усталости, одержимая единственным желанием — выжить.
В какой-то миг показалось, что крики стали отдаляться. Это придало ей новые силы. Она рванула вперед, и, не успев затормозить, оказалась на краю крутого, почти обрывистого спуска к реке. Ноги понесли ее вниз, она несколько раз перевернулась, пытаясь зацепиться за что-нибудь. Босоножки, не выдержав такой нагрузки, слетели с ее ног и остались где-то наверху. Она попыталась встать, но крутизна взяла свое, и она, скатившись последние метры, с плеском и всплеском свалилась в ледяную, бурлящую воду горной реки.
Поток схватил ее, как щепку, и понес, сбивая с ног и накрывая с головой. Она отчаянно пыталась выгрести к берегу, который был так близко, но сила воды была неумолима, словно живое, могучее существо не желало отпускать свою добычу. К счастью, ее пронесло всего несколько метров, прежде чем течение выбросило ее на мелководье у противоположного берега. Услышав голоса и шаги на том берегу, она не стала подниматься, а забилась в густые прибрежные кусты, согнулась в комок, стараясь не дышать.
Мелькали силуэты. Она узнала всех троих. Увидела, как Сива поднял ее порванные босоножки… Доносились обрывки фраз.
— Гвоздь, да она утопла! — сказал Сива, размахивая обувью. — Глянь, какая вода бурлит. На этот берег ей никак не доплыть.
— А ты уверен? — услышала она голос Гвоздя.
— Да ты чё?! Вот же, доказательство! — Он снова потряс босоножками. — Да тут хоть кого затянет, камни скользкие…
— А вот мы счас проверим, — спокойно сказал Гвоздь и, подойдя вплотную к Сиве, резко толкнул его в реку.
Тот не успел даже вскрикнуть, только взмахнул руками, пытаясь ухватиться за воздух. Вода мгновенно подхватила его и понесла вниз по течению. Теперь уже он отчаянно звал на помощь, пытаясь бороться с потоком.
— Помоги ему, — равнодушно бросил Гвоздь, взглянув на Зяблика. — Он нам еще пригодится.
Зяблик бросился вдоль берега, догнал уносимого течением Сиву, протянул ему длинную, крепкую ветку и помог выбраться на сушу.
— Гвоздь, ну я же говорил: концы в воду… утопла, короче. Жаль, не попользовались. Знал бы, еще по дороге сюда…
— Уходим, — коротко скомандовал Гвоздь, в последний раз оглядев окрестности.
Виолетта сжалась в своем укрытии, зажмурила глаза. Сердце колотилось так громко, что ей казалось, его стук слышен на весь лес. Все трое, обругав друг друга, стали подниматься по склону и вскоре скрылись из виду. А она все сидела, боясь пошевелиться, ожидая, что это ловушка и они вот-вот вернутся.
Неизвестно, сколько прошло времени. Виолетта прислушивалась, но кроме щебета птиц и шума реки ничего не было слышно. Где-то высоко в кроне сосны резвилась белка, сбрасывая шишки. Она осторожно, как раненый зверек, выбралась из кустов, огляделась и стала подниматься вверх по пологому берегу, так как тот, с которого она свалилась, был слишком открытым.
Только теперь она почувствовала всю тяжесть происшедшего — и физическую усталость, и эмоциональное опустошение. Идти босиком по тайге было мучительно — каждый камень, каждая ветка и шишка причиняли боль. Ноги были в ссадинах, ныла левая рука — видимо, вывихнула при падении.
Наконец выбравшись наверх, она снова прислушалась. От реки отходить не хотелось — интуиция подсказывала, что только вдоль нее есть шанс выйти к людям. Она шла, часто останавливаясь и оглядываясь, и каждый шорох заставлял ее замирать от страха. Но никого не было. Она даже забыла о настоящих хозяевах тайги — о зверях. В тот момент те трое были страшнее любого медведя.
Она не заметила, как, увлекшись, отдалилась от реки, и, когда опомнилась, шума воды уже не было слышно. Паника, холодная и липкая, снова подступила к горлу. Она бросилась искать нужное направление, кружа между похожими друг на друга деревьями. И вовремя остановилась, сделав глубокий вдох. «Спокойно, Виолетта, спокойно, — сказала она себе вслух. — Паника — худший советчик». Она постояла на месте, прислушалась и через несколько минут снова различила отдаленный рокот. Вышла к реке и теперь уже не отходила от нее ни на шаг.
— Ее нигде нет, — сказала Эмилия, вернувшись с очередных поисков. Лицо ее было бледным, а под глазами легли темные тени. — Мы все обошли, на озере были, всю деревню опросили, в каждый двор заглянули. Виктории нигде нет.
— Да куда же она могла деться? — беспокоилась Анна Ивановна, теребя край фартука. — А вещи-то ее здесь?
— Всё на месте, — ответила Кристина, ее обычно веселые глаза были полны слез. — Сумка, документы, телефон, вся одежда, деньги — всё здесь. — К тому времени подошел Николай Никитич, его лицо было серьезным.
— Девчата, найдется, не пропадет она. Может, по ягоду пошла, заблудилась чуть-чуть в лесу. Надо выйти, покричать громче. Я уже наших мужиков собрал, готовы прочесывать окрестности.
— Никитич, это хорошо, но сама подумай, — покачала головой Анна Ивановна. — С чего бы она вдруг одна в тайгу пошла, никого не предупредив? Тут уже участкового и спасателей вызывать надо. Так что звони по своему спутниковому телефону, скажи, что беда у нас, женщина пропала.
Никитич тяжело вздохнул. — Звонил уже.
— Ну, и что?
— Сказали: «У вас там отродясь тихо было, так что попусту не трезвонь. Лучше сеновалы проверь, по огородам пошарься. Найдется, куда денется».
— Как же так? — возмутилась Эмилия. — Человек пропал, а им все равно! Ладно! Сейчас Влад подъедет, он пилот, у них своя связь, может, поможет. Не можем же мы сидеть сложа руки!
— Девчата, а на озере вы хорошо посмотрели? — спросил Никитич, и в его голосе прозвучала тревога, которую он пытался скрыть.
Кристина и Эмилия побледнели еще больше. — Мы ходили туда… Ничего не увидели.
— А плавать-то она умеет?
— Да она всегда спортивной была, и плавает отлично, — ответила Кристина.
Участковый, Сергей Васильевич, все-таки приехал, а с ним двое оперативников в гражданском.
— Ну, что тут у вас? Кто потерялся?
— Сергей Васильевич, уже обед наступает, а ее найти не можем, — сказал Никитич.
— Да кто именно-то?
— Наша подруга, мы вместе приехали отдыхать, — начала объяснять Кристина, сбивчиво рассказывая их короткую историю.
— А вещи проверили? Ничего не пропало? Может, сама куда уехала?
— Да вы что! Она на такое не способна! Все ее вещи здесь, только самой Виктории нет.
— Ну, что ж, придется озеро обследовать, — вздохнул участковый. — А то любят туристы на незнакомых водоемах…
Эмилия не выдержала и заплакала. — Это я виновата, зачем я предложила сюда ехать…
К дому, поднимая облако пыли, подъехала еще одна машина — внедорожник.
— Влад! — крикнула Эмилия и бросилась к нему.
Встреча, которая должна была быть радостной, сейчас была окрашена тревогой. Эмилия просто обняла своего друга и разрыдалась у него на груди.
— Может, авиацию поднимем на поиски, — сразу предложил Вячеслав, выслушав суть происшедшего.
— Сейчас доложу, а там как решат, — ответил участковый. — Я не распоряжаюсь авиацией.
В это время водитель оперативников позвал Сергея Васильевича, показав на рацию. Тот отошел, минутку внимательно слушал, и его лицо стало еще более озабоченным.
Вернувшись к собравшимся, он старался говорить спокойно: — В общем, ситуация осложняется. У нас трое беглецов из колонии особого режима. Возможно, они где-то в этих лесах. Поэтому всем — по домам, соблюдать осторожность. Сейчас группа захвата подъедет.
— К нам? — испуганно спросил Никитич.
— Нет, их сигнал засекли дальше, в районе старой заимки. Но бдительность терять нельзя.
— Извините, а это как-то может быть связано с пропажей нашей подруги? — спросила Кристина, и ее голос дрогнул.
— Всё возможно, — честно ответил участковый. — Но зачем им лишний раз привлекать внимание? Нелогично. Хотя…
— Сергей Васильевич, — перебила его Анна Ивановна, — я вот только что обнаружила — сало-то у меня пропало… И хлеба нет. Две булки целых лежали про запас, а теперь нет. Вот как это?
— Ну, мне еще сало твое искать? Может, сама куда убрала, забыла?
— Опомнись, Васильич! Зачем бы я прятала? От кого?
— Ладно, показывай, где оно лежало.
— И еще корзинка моя в сарайке на полу валялась, а я ее всегда на бочке ставлю, — добавила хозяйка.
Осмотрев подворье, участковый помрачнел. — Понятно. Всем — по домам, никаких самостоятельных вылазок. Я поеду, доложу обновленные данные.
Виолетта шла, уже почти не чувствуя ног. Она часто останавливалась, прислушиваясь к спасительному шуму реки, который был ее единственным проводником. Перед глазами стояло лицо дочери, Лизы, — такое живое, такое родное. Так хотелось ее обнять, поцеловать в макушку, вдохнуть знакомый запах детства… Эта мысль придавала ей силы. А еще дома ждала мама… Наверное, она уже чувствует сердцем, что с дочерью что-то не так. Виолетта вспомнила, что обещала позвонить вчера вечером, и это осознание вызывало новую волну отчаяния.
Исцарапанная, искусанная, она брела уже почти на автомате. Чувствовала, что деревня должна быть где-то близко, и из последних сил торопилась дойти до темноты. «Ничего, еще немного, еще чуть-чуть», — шептала она сухими губами. И вдруг в памяти всплыли строки песни из старого детского фильма, который они смотрели с дочкой. Она попыталась напеть, но голос сорвался на хрип: «Слышу голос из прекрасного далёка…»
Сил не хватало, слова вырывались с трудом, но она продолжала, тихо и неуверенно: «…Голос утренний в серебряной росе…»
Потом поймала знакомый мотив, и строка зазвучала чуть увереннее: «Слышу голос, и манящая дорога кружит голову, как в детстве карусель…»
Странно, но эта детская песня, символ надежды и светлого будущего, дала ей второе дыхание. Она выпрямилась и пошла быстрее, напевая уже громче, хотя это больше походило на хриплое бормотание: «Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко, не будь ко мне жестоко, жестоко не будь…»
Пост она увидела, когда вышла на опушку. Не было сомнений — это полиция. Она стала спускаться к дороге, продолжая напевать, привлекая внимание.
Ей навстречу вышли люди в форме. Она пыталась что-то объяснить, но слова путались. Ее усадили в машину, укутали в куртку, дали воды. Дорога сюда казалась вечностью, а обратный путь промелькнул в каком-то смутном, ускоренном полусне.
Кажется, они быстро доехали до районной больницы. Она все время повторяла, что ее ждут подруги, что в тайге преступники, что надо их предупредить.
— Я могу, я сама, — бормотала она, пытаясь выйти из машины, но ее бережно уложили на каталку. И еще она сквозь пелену усталости узнала лицо склонившегося над ней врача. Ей сказали, что это хирург. Виолетта смотрела на него, не понимая, почему хирург… Потом узнала. Это был тот самый водитель с автостанции, которому она так грубо отказала, заподозрив в нем неискренность.
— Мне надо позвонить… маме… — шептала она.
— Обязательно, но чуть позже, — говорил он, и его голос, спокойный и уверенный, действовал на нее умиротворяюще. Она не понимала, зачем ее в больницу, ведь она в сознании, она может идти.
Она не видела своего отражения, не замечала глубоких ссадин на ногах и руках, не чувствовала, как горит щека от рассечения. Ей хотелось извиниться перед этим человеком за свою резкость. Хотелось многое сказать разным людям, но в первую очередь — своим близким. И поговорить с подругами… Не так, как раньше, а открыто, по-настоящему, выложить всю боль, что копилась месяцами.
О том, что Виолетта нашлась, подруги узнали поздно вечером и сразу порывались ехать к ней.
— Куда вы ночью по такой дороге? — остановил их Николай Никитич. — Ко мне сын из города приехал, завтра утром на своей машине и отвезет, я уже договорился.
— Никитич, а ружье твое далеко? — спросила Анна Ивановна, глядя в темное окно.
— А зачем тебе?
— Ну как же, не взяли же еще тех лиходеев…
— Говорят, двоих взяли, с вертолета заметили… Один остался. Если в тайге не сгинул.
— Вот потому и надо опасаться.
— Да не придет он сюда, вон уже и пост сняли, в другом месте ищут. Без твоего ружья обойдутся.
— А кто его знает, — сказала Анна Ивановна. — Случай хоть и редкий… Помнится, в семьдесят втором беглые тоже по нашим местам рыскали, а больше не случалось. Вот, нынче опять…
— Не в семьдесят втором, а в семьдесят третьем, я хорошо помню, — поправил Никитич.
— А я говорю — в семьдесят втором, — настаивала хозяйка.
— Я вот подшивку газет в районной библиотеке подниму, там как раз про тот случай написано, — пообещал Никитич, и в его глазах мелькнул азарт спорщика.
Анна Ивановна с отчаяния махнула рукой. — Тьфу, нашел, о чем спорить…
Ире и Эмилии не спалось в ту ночь. Они заранее собрали Виолетте сумку с вещами, положили ее телефон, косметичку. Анна Ивановна подала пирожков с капустой и баночку земляничного варенья. — Поправляться надо, силы набираться, — сказала она.
Потом вспомнила, что не собрала на ночь яйца в курятнике, и, прихватив свою любимую корзинку, тихо вышла во двор.
Вернуться туда, где взяли Сиву и Зяблика, Гвоздь бы не додумался. Но кривая лесная тропа вывела его к знакомым местам, и он долго, как коршун, всматривался в деревеньку, что виднелась в долине, залитая лунным светом. Уже стемнело окончательно. Он спустился вниз, в надежде раздобыть хоть какую-то еду. Больше всего боялся шума и людей.
То, что взяли Зяблика и Сиву, его не слишком беспокоило. «Расколются, конечно, — думал он. — Но откуда им знать, где я теперь? А тут, наверняка, его не ждут, постов не видно».
Он заметил темный силуэт сарая и, оглядевшись, бесшумно юркнул внутрь. В полной темноте он ничего не видел. Не успел сделать и шага, как что-то тяжелое и неожиданное обрушилось на него сбоку. Раздался глухой удар, и он рухнул на земляной пол, теряя сознание.
Очнулся уже крепко связанным. Руки и ноги не слушались. Потом он увидел старуху с корзиной в руках — это была Анна Ивановна. Такого поворота Гвоздь не ожидал: какая-то деревенская старуха сумела его оглушить и обезвредить. Он почувствовал, как почва уходит из-под ног.
— Мать, слышь, мать, — начал он сипеть. — Развяжи, я отблагодарю, заплачу… Пенсия-то у тебя, поди, маленькая… А у меня деньги есть, спрятаны…
— Ты, милок, за мою пенсию не переживай, — спокойно ответила Анна Ивановна, опираясь на ту самую оглоблю, которой и ударила. — Ты лучше о душе своей подумай… Хотя, есть ли она у тебя…
— Да что ты, мать?! Пожалей, отпусти, вижу, добрая ты… Ну что тебе от меня? Клянусь, сразу уйду, и след простынет…
— Ага, не на ту напал, — сухо сказала старуха. — Нечего было по чужим сараям шастать. Сиди лучше, скоро за тобой приедут. По такому случаю даже ночью приедут, ишь, какая ты важная птица…
Кристина и Эмилия, завернувшись в теплые платки, наблюдали из окна, как в свете фар оперативников развязали третьего беглеца, надели на него наручники и повели к машине.
— Крис, как бы нам до утра дожить, — прошептала Эмилия. — Так хочется Вику увидеть, убедиться, что с ней все в порядке.
— А как доктора зовут? — спросила Виолетта утром у медсестры, молодой симпатичной женщины по имени Зоя Павловна.
— Какого доктора, милая?
— Ну… тот, который вчера… темноволосый, глаза серые… Он мне свой телефон давал, я домой звонила…
— Ага, пришла в себя, раз доктора вспомнила, — улыбнулась медсестра, поправляя подушку. — Хирург это наш, Иван Федорович. Все у тебя хорошо, он так и сказал.
— А зачем тогда я здесь лежу?
— Докторам виднее. Да и простыла ты, наверное, под дождь попала… температуришь немного. Так было?
— Да, дождь был, я замерзла…
— Ну, вот и полежи, полечись, отдохни. Шок ведь тоже был сильный.
— А можно доктора позвать? — попросила Виолетта. — Пожалуйста.
Зоя Павловна остановилась в дверях и еще раз внимательно посмотрела на пациентку. — Можно. Сейчас он обход начинает.
Виолетта заметила, что в палате, кроме нее, никого нет. Она посмотрела в окно на чистое, уже безоблачное небо, на верхушки берез, качающиеся за стеклом. «Как хорошо это видеть, — подумала она. — Просто небо, просто деревья… Как все это дорого, когда оказываешься на волосок от потери».
Он вошел неслышно, прикрыв за собой дверь.
— Иван Федорович, — обрадовалась она. — А я ведь даже имени вашего тогда не спросила…
— Это не страшно. Главное — поправляйся, Виктория.
Она приподнялась на локте. — Знаете, так здорово снова слышать свое имя… Раньше никогда об этом не задумывалась. — Она смотрела ему в глаза и находила в них не только профессиональное внимание, но и глубокое, искреннее понимание, будто он чувствовал всю сложность того, что происходило в ее душе. — Я к девчонкам хочу, они там, наверное, с ума сходят.
Он кивнул. — Помню я твоих подруг, на автостанции еще заметил… Они приедут, подожди немного.
— А зачем я здесь, честно? Смотрите, я могу вставать, ходить.
— Слабость, ссадины, простуда и сильнейший стресс… Куда торопиться? Отлежись, приди в себя.
— Иван Федорович, вы меня извините, что тогда так грубо… Надо же, всего несколько дней назад мы встретились, а уже столько всего случилось. Вы знаете, у меня муж погиб в прошлом году… Может, поэтому я так отреагировала… Хотя были и другие причины…
— Я понимаю, — тихо сказал он. — Сам овдовел два года назад.
Виолетта не ожидала такой откровенности и удивленно посмотрела на него. Он понял ее взгляд. — Так бывает в жизни… Хотя лучше бы не случалось. Жена работала фельдшером на скорой. Попала в аварию, машина перевернулась… Не смогли спасти…
— Простите, я не знала, — прошептала Виолетта. — Это… очень больно.
— Да, — просто сказал он. — Сам врач, а ничего поделать не смог… Бессилие — страшная штука.
Он заметил, как она сжала край одеяла. — Виктория, ты невероятно сильная, раз смогла вырваться из такой переделки. Но даже самым сильным нужны передышка и поддержка. Тебя сегодня навестят, не отказывайся от помощи. У меня такое чувство, что ты что-то долго носила в себе, что-то очень тяжелое…
Она кивнула, и слезы выступили на глазах. — Так и есть. Но я постараюсь… Спасибо вам. Вы очень хороший человек. Мне жаль, что так произошло с вашей женой.
— Спасибо. — Он собрался уходить. — С моей стороны ты в порядке… Да, кстати, прошу прощения за неудачную шутку при первой встрече. Сказал, что украду. Кто бы знал…
— Да, к сожалению, украли, — горько усмехнулась Виолетта. — Но я не обижаюсь на вас. Если бы можно было вернуть те несколько дней назад… я бы, наверное, согласилась поехать с вами.
Он улыбнулся, и его лицо преобразилось, стало моложе. — А может, мы еще и покатаемся, если захочешь.
Кристина и Эмилия приехали утром и, получив разрешение, почти бегом бросились в палату.
— Так-то она ходячая, — сказала им на вахте медсестра. — Но вы недолго, ей отдых нужен.
Обе волновались, не зная, в каком состоянии застанут подругу. Вошли осторожно, ожидая увидеть ее обессиленной.
— Девчонки… вы приехали, — Виолетта сразу поднялась с кровати, держась за спинку.
— Ой, Вика, тебе, может, нельзя вставать! — бросились к ней подруги.
— Да все мне можно, посмотрите, — улыбнулась Виолетта, и в ее улыбке впервые за долгое время появилось настоящее облегчение. — Подумаешь, комары накусали да руку зашибла. Ноги, правда, в ссадинах, обрабатывают. А так — жива, здорова.
Они обнялись, и в этом объятии было столько невысказанного, столько пережитого вместе и врозь.
— Девчонки мои, как я рада вас видеть…
Эмилия расплакалась. — Вика, это я виновата со своей авантюрой… Из-за меня ты попала к этим…
— Брось, Эмка, — перебила ее Виолетта. — Я сама виновата, понесло меня рано утром на озеро. Договаривались же идти вместе днем. Ничего бы не случилось, если бы я была с вами. Ко мне следователь приходил, говорят, двоих уже поймали.
— Представляешь, а третьего-то наша Анна Ивановна повязала! — с гордостью сообщила Кристина. — Собственноручно!
— Да не просто повязала, — добавила Эмилия. — Он в сарай полез, а она его оглоблей огрела, да так ловко, а потом как фельдфебель связала. Вот так и сдали его, благодаря нашей героической хозяйке.
Виолетта, вспомнив подробности, на мгновение осунулась. — А кого именно взяли? Какой он?
— Постарше, взгляд неприятный, цепкий, — сказала Эмилия. — Глаза, как у змеи.
— Поняла. Это их главарь, Гвоздь. Надо же, думал, его там не ждут…
— А тех двоих еще раньше взяли, с вертолета.
— Знаете, девчонки, там парень был, молодой еще, — задумчиво сказала Виолетта. — Мне вообще показалось, что он там случайно, не свой среди этих. Если бы не он… может, я и не убежала бы. Не знаю, специально он драку затеял или так получилось… но, можно сказать, косвенно помог. Может, и не хотел помогать, а вышело так. Я следователю все подробно рассказала, может, это как-то повлияет на его судьбу… Он ведь чей-то сын, его, наверное, ждут…
— Вика, тебе самой досталось, а ты еще о преступнике переживаешь, — с нежным укором сказала Кристина.
— Девчонки, я вот еще что хотела сказать, — Виолетта сделала паузу, собираясь с мыслями. — Даже когда по тайге шла, о вас думала. Прощения хотела попросить…
— С ума сошла? — удивленно воскликнула Эмилия. — За что? В чем ты перед нами провинилась?
— Мы же почти поссорились накануне вечером, помните? Я тебя за твоего летчика упрекнула и на Кристину сорвалась… Это все потому, что все эти месяцы я жила в подозрениях, в каждом мужчине видела… потенциального обманщика. Девочки, милые, все говорят, какая прекрасная пара мы были с Максимом… И я так думала. А он… он погиб в гараже, в нашей машине… с чужой женщиной. — Виолетта почувствовала, как ком подступает к горлу, но сделала усилие и продолжила. — Холодно было, машина заведена, угарный газ… И всё.
— Как? — ахнула Эмилия. — Мы думали, несчастный случай…
— Так и есть. Несчастный случай. Для двоих. Я узнала об этом… уже после. Вместе с ним погибла та женщина.
— Почему ты сразу не рассказала? — тихо спросила Кристина.
— Поверьте, когда я узнала… я не могла говорить. Я думала, у нас любовь на всю жизнь… И мне было невыносимо больно потерять его. И так же невыносимо больно было узнать, при каких обстоятельствах. Его мама тоже узнала, она за неделю постарела на десять лет. А я… я решила скрыть это от Лизы. Чего мне это стоило! Я хотела оградить дочку. Ей шестнадцать, следующий год — выпускной… Как такой девочке узнать, что отец погиб вместе с другой? Я решила, что Лиза должна помнить только хорошее. Она ведь обожала отца… И я его любила.
— Как же ты все это в себе носила? — спросила Эмилия, и на ее глазах выступили слезы.
— Как могла. На работе тоже не знали подробностей, сочувствовали, хотя слухи, конечно, ходили. Мне приходилось изображать просто безутешную вдову… Хотя отчасти так и было. Я тосковала по нему, по нашей жизни. До сих пор иногда кажется, что это страшный сон.
— И этот случай убил в тебе веру, — сделала вывод Кристина.
— Нет! — твердо сказала Виолетта. — Теперь — точно нет! Есть тут один человек… очень хороший. Ему хочется верить. И твой летчик, Эмилия, разве он плохой? И Лев, мой брат, — он ведь золотой человек.
— Мой Влад — замечательный, — улыбнулась Эмилия. — Ты бы видела, как он рвался тебя искать…
— Вот и стройте свою жизнь, — сказала Виолетта, и в ее голосе прозвучала новая, обретенная сила. — И ничего не бойтесь!
— Да мы не против, но я вот о чем думаю, — с грустью заметила Эмилия. — Где же нам жить? Он — здесь, в Сибири, а я — за тысячи километров.
— Неужели в такой огромной и прекрасной стране, как наша, не найдется уютного уголка для двух любящих сердец? — повторила Виолетта свои слова, сказанные когда-то в Таёшино.
— Ой, как здорово ты сказала! — подруги снова обняли ее. — Мы передачу тебе привезли. И сумочку твою.
— Ой, а косметику привезли? — оживилась Виолетта. — Это самое то, как раз мечтала следы битвы загримировать.
— Ну, все, узнаю нашу прежнюю Вику, — радостно сказала Кристина.
— Девчонки, да я вообще готова к выписке, — улыбнулась Виолетта. — Только вот один доктор категорически против…
— Та-а-ак, тебя снова удерживают? — с шутливым подозрением спросила Кристина.
— Похоже, что так, — ответила Виолетта, и в ее глазах мелькнула искорка. — И знаете, в данном случае я, кажется, не против подчиниться.
Виолетту выписали через три дня. Подруги встретили ее у больницы, указав на припаркованный внедорожник. — Это Влад, — сказала Эмилия. — Сегодня он у нас персональный водитель.
Вячеслав, открыв дверцу, улыбнулся: — Девчата, сегодня все для вас. Куда прикажете?
— Домой, в Таёшино, — ответила Виолетта. — Там Анна Ивановна, наверное, уже заждалась.
Когда они подъехали к знакомой усадьбе, Виолетта взглянула на неспешно разгуливающих кур, на сарай, откуда начался ее путь в кошмар. — Знаете, девчонки, — сказала она, — во всем этом, как ни странно, виноваты яйца! Захотелось мне рано утром яиц свежих собрать — занятие показалось увлекательным. Всегда ведь в магазине покупала, а тут — вот они, домашние, теплые еще…
Кристина и Эмилия рассмеялись. И Виолетта тоже улыбнулась, и в этой улыбке не было уже прежней горечи.
— Ой, приехали! Ну, дайте обниму! — Анна Ивановна, снова в своих нарядных «праздничных» бриджах, окинула Виолетту внимательным взглядом. — Ну, красавица, не сдалась негодяям, молодец! Жива, здорова — и слава Богу!
Ближе к обеду пришел Николай Никитич, и хозяйка сразу поставила для него тарелку. — Окрошка у нас сегодня, домашняя, на квасе.
Никитич положил на стол несколько баночек с золотистым медом. — Гостинец всем от моих пчелок, — сказал он, сняв неизменную кепку.
Подруги, давно заметив особую атмосферу между хозяйкой и гостем, деликатно удалились в свою комнату, оставив их за чаем.
— Ты ружье-то не сдал еще? — спросила Анна Ивановна.
— А зачем? Дома лежит.
— Мне бы тоже ружье надо, — заявила хозяйка, разглаживая край скатерти.
— Тебе-то зачем?
— Ну, так, оглобля — она стрелять не умеет, а с ружьем надежнее.
— Ну, всё, понесло тебя, Ивановна, — рассмеялся Никитич. — Ружье ей подавай. Всю жизнь без него обходилась…
— Это вместо того, чтобы спасибо сказать за пойманного злодея, — проворчала Анна Ивановна, но в глазах ее играла усмешка. — А лучше — наградить.
— Может, медаль дать? — пошутил Никитич.
— Орден! — не моргнув глазом, ответила хозяйка.
— Грамоту тебе дадут, и хватит. Тоже мне — герой района… Пойду я, а то ты еще какое-нибудь звание потребуешь. — Никитич поднялся, водрузил на лысину кепку и направился к выходу, но на пороге обернулся: — Завтра медку свежего откачаю, принесу.
Подруги в соседней комнате слышали этот разговор и, улыбаясь, вышли на кухню.
Кристина присела рядом с Анной Ивановной. — Скажите честно, между нами, девицами… У вас с Николаем Никитичем в молодости роман был?
Хозяйка махнула рукой, будто отмахиваясь от назойливой мухи. — Да что ты! Даже не смотрели друг на друга. Он сразу в Надежду влюбился, а я за своего Александра вышла, его из армии ждала.
— Ну, просто вы часто вместе. Он приходит, помогает, медом снабжает, вы ему пирожки печете…
— Так мы оба вдовые, у нас договоренность — помогать друг другу. Одному-то тяжело.
— Гостевой брак, что ли? — удивилась Кристина.
— Какие гости? — не поняла старушка. — Я говорю — взаимовыручка. Без нее никуда.
— Ну, может, вам вместе жить? — осторожно предположила Виолетта.
— Нет, милая, поздно. Характеры у нас разные, огонь и вода. Он свою Надю любил, да, думаю, до сих пор любит. И я своего Сашеньку ни на кого не променяла бы, даже сейчас, когда его нет. А вот вам, девчата молодым, — она постучала костяшками пальцев по столу, — замуж нужно. Так что вот мой наказ: замужем быть счастливо и по одному в лес не ходить. И на озеро тоже.
Еще одна неделя в Таёшино пролетела как один миг. И хотя Виолетта еще с опаской поглядывала в сторону тайги, на сердце с каждым днем становилось светлее и спокойнее. И эти сизые горы вдалеке, и воздух, напоенный ароматами трав, и зеркальная гладь озера, и веселая горная речка — все казалось теперь не угрожающим, а убаюкивающим, целительным, растворяющим старую боль.
Ко дню отъезда Анна Ивановна каждой заготовила по банке душистого малинового варенья и по пучку специально собранных трав. — Это для чая, — наказывала она. — Зимой будете заваривать и наши места вспоминать. Николай Никитич принес свежего меда в красивых глиняных горшочках. А его старший сын отвез подруг в райцентр, где они должны были сесть на автобус до города.
— Ты с кем это там так оживленно переписываешься? — спросила Кристина, заметив, что Виолетта то и дело смотрит в телефон с улыбкой.
Та посмотрела на подругу. — Не догадываешься? С доктором. С Иваном Федоровичем.
— Ой, Вика, вот честно, я так рада! — воскликнула Кристина. — У тебя даже взгляд другой стал, светлый какой-то… Ты будто задышала полной грудью.
— Знаешь, Крис, я и жить по-другому хочу теперь, — призналась Виолетта.
— Девочки, автобус через два часа, — сообщила Эмилия, сверяясь с расписанием. — У нас есть время.
Виолетта не надеялась увидеть Ивана Федоровича здесь, на автовокзале, и все же ее взгляд то и дело скользил по парковке.
Эмилия тихо толкнула ее в бок. — Посмотри-ка на право. Кажется, к нам идет знакомый человек…
Виолетта обернулась. Он шел через площадь, уверенной походкой, и его взгляд сразу нашел ее среди немногих пассажиров.
— Крис, пойдем, выпьем кофе, — Эмилия деликатно увела подругу, оставив Виолетту наедине с тем, кто стал для нее неожиданной, но такой важной частью этой поездки.
Виолетта опустилась в свое любимое кресло у окна в городской квартире и, закрыв глаза, прошептала: — Я дома.
Окна были закрыты, в комнате стоял знакомый, но сейчас казавшийся спертым воздух. Лиза, дочь, все это время жившая у бабушки, хлопотала на кухне.
— Мам, открывать окна? — спросила она, заглянув в комнату.
— Открывай, Лизанька! Настежь! Пусть воздух идет.
Виолетта почувствовала, как в распахнутые окна ворвался поток свежего, хотя и городского, ветра. Она закрыла глаза и снова ощутила тот особый воздух Таёшино — с ароматом таежных трав, влажной земли и свободы. Она посмотрела на стоящий в углу чемодан и вспомнила, что Анна Ивановна дала им свой особый, «от всего сердца», сбор для чая.
Лиза подошла и села на подлокотник кресла, обняв маму за плечи. — Мам, у тебя телефон… Слышишь? Сообщение. И с кем это ты так активно переписываешься последние дни?
Виолетта смутилась. Она не была готова рассказывать дочери об Иване Федоровиче. Не знала, как Лиза, так обожавшая отца, воспримет появление в их жизни другого мужчины. Хотя… «другой мужчина» — это громко сказано. Пока что это лишь переписка, осторожное сближение двух одиноких, обожженных жизнью душ.
— Да так… просто, — уклонилась она от ответа.
— Мам, я все знаю, — тихо сказала Лиза.
Виолетта почувствовала, как дрожь пробежала по спине. — Что именно?
— Мам, я про папу все знаю. И про то, что он был тогда не один… — Девочка обняла маму еще крепче. — Мама, я не плакала. Правда. Только… только мне тебя было очень жалко. И себя, конечно. Но больше — тебя.
Виолетта прижала дочь к себе, и слова полились сами, быстро и сбивчиво. — Лиза, слушай… Папа тебя очень любил. И ты его любила. Ты запомни только хорошее, самое светлое. Пусть он останется в твоей памяти именно таким — любящим, сильным, добрым. Мы все не идеальны, мы ошибаемся… Но любовь — она настоящая была. И к тебе — особенно.
— Мам, а почему? Зачем он так? — спросила Лиза, и в ее голосе прозвучала уже не детская обида.
— Лизонька, есть вопросы, на которые нет простых ответов. Есть боль, которую нужно просто пережить, как болезнь. И идти дальше, неся в сердце и хорошие воспоминания, и этот урок.
Они сидели, обнявшись, потому что соскучились друг по другу за эти дни. И потому что этот тяжелый, откровенный разговор был необходим, как грозовой ливень, очищающий воздух. И Виолетта поняла, что будет теперь по-другому оберегать свою девочку — не скрывая правды, но и не давая горькому опыту ожесточить ее сердце. Опыт, выстраданный в тайге, научил ее ценить честность и близость.
Перед самым Новым годом позвонила Кристина. — Вика, слышала новость? Эмилия выходит замуж за своего летчика! Переезжает к нему в Сибирь!
— Да, она мне сама вчера звонила, поделилась радостью, — улыбнулась Виолетта в трубку.
— Ну, а ты как? Все еще переписываешься со своим доктором?
Виолетта рассмеялась. — Он уже не просто «доктор». Иван приедет к нам на Новый год в гости. Познакомиться.
— Вот это да! Здорово! Было бы чудесно, если бы и у вас все сложилось…
— Крис, ты знаешь, это не так просто… Расстояние, разные жизни… Он — там, я — здесь…
— А помнишь, ты сказала тогда Эмилии в Таёшино: «Неужели в нашей большой стране не найдется уютного уголка для двух любящих сердец?» Твои же слова.
— Помню. Я тогда хотела ее поддержать.
— А теперь я тебя поддерживаю, — сказала Кристина. Потом на линии воцарилась пауза.
— Крис, ты чего молчишь?
— Вика… ты на меня не обидишься?
— За что?
— Как бы тебе сказать… Помнишь, твой двоюродный брат, Лев, отвозил нас в аэропорт? Мы еще смеялись, что он молчун…
— Ну и что с Львом?
— Да ничего такого… Просто мы с ним… общаемся. По переписке в основном.
— Да?! — искренне удивилась Виолетта. — Когда вы успели контактами обменяться?
— Сначала я думала, это ты ему мой номер дала, но он сказал, что нет.
— Интересно, как он его раздобыл?
— Не знаю. Но факт — общаемся. И, знаешь… он оказался очень интересным собеседником, когда раскалывается.
— Слушай, ну и отлично! Общайтесь на здоровье. Мало того, что подруги, так еще, гляди, и родственниками станем, — рассмеялась Виолетта.
— Ой, даже не знаю… Он мне нравится, но такой замкнутый… И как он с моим Степой поладит, с моим сыном…
— Кристина, он очень хороший человек, просто скромный. И я за вас искренне рада.
После разговора с подругой Виолетта долго стояла у окна, глядя на заснеженный город. На душе было необыкновенно спокойно и светло. Она вспомнила, как Иван, еще в больнице, предложил вместе провести следующий отпуск. На ее вопрос: «А куда?» он ответил: «Это неважно. Главное — вместе. Можем и в Таёшино вернуться, можем на море поехать. Или просто куда глаза глядят».
Виолетта вспомнила этот разговор и улыбнулась своему отражению в темном стекле. «Хорошо, — прошептала она. — Всё будет хорошо. Мы живем. И это — главное».
За окном тихо падал снег, укутывая город в пушистое, новогоднее покрывало. Где-то далеко, за тысячу километров, спала под звездным небом маленькая деревня Таёшино, хранящая в своей тишине память о страхе и отваге, о потере и обретении. А жизнь, неумолимая и прекрасная, продолжала свой бег, давая шанс на новое начало, на исцеление ран и на любовь, которая, как таежная река, находит свой путь даже сквозь самые густые дебри.
