Случайная старушка у храма шепнула ему на ухо всего одну фразу — и его мир рухнул в один миг
Последние лучи осеннего солнца робко золотили серые камни мостовой, а воздух был напоен прохладной свежестью и терпким ароматом увядающей листвы. У подножия белокаменного храма, на низкой скамейке, приютилась пожилая женщина в поношенном, но опрятном платке. Её руки, испещрённые прожилками лет, лежали на коленях, а взгляд, казалось, был устремлён куда-то далеко, вглубь собственных воспоминаний.
К ней приблизилась другая прихожанка, одетая по-городскому нарядно, и наклонилась, чтобы не привлекать лишнего внимания.
– Не уходите сразу после службы, обязательно подождите! – прошептала она, и в её голосе звучала заговорщицкая радость. – Сегодня наш местный благотворитель, человек весьма состоятельный, будет венчаться. После церемонии для всех устроят угощение, такое бывает нечасто.
Сидевшая на скамейке женщина встрепенулась, и в её уставших глазах вспыхнула искорка надежды.
– Спасибо вам, родная, огромное спасибо! А я уже и правда собиралась в дорогу, силы на исходе были. Теперь обязательно останусь, грех такой милостью пренебрегать.
Вскоре площадь перед храмом начала наполняться нарядной толпой, а затем к её входу, плавно и почти бесшумно, подкатила вереница дорогих автомобилей. Из самого роскошного лимузина вышел мужчина внушительного вида, лет пятидесяти, с уверенными движениями и властным лицом. За ним вышла его супруга – женщина с безупречной осанкой и холодной, отточенной красотой, а следом за ними – худенький мальчик, чьё бледное личико казалось безжизненной маской.
Прибывшие на других машинах гости встретили их восторженным гулом и аплодисментами, но мужчина, которого все здесь знали как Виталия Сергеевича, на мгновение замер. Он откинул голову назад, и его взгляд, привыкший оценивать и командовать, устремился ввысь, к сияющим на бирюзовом небе золотым куполам и крестам. Медленно, с неожиданным для него самого благоговением, он перекрестился, затем отступил на шаг и склонился в низком, почти старинном поклоне. После этого он направился к немногочисленной группе просителей, сидевших у церковной ограды, и каждому вручил свернутые в несколько раз хрустящие банкноты столь крупного достоинства, что у некоторых от изумления перехватывало дыхание. Лишь затем он взял под руку супругу, и они вместе скрылись в полумраке церковного портала.
– Щедрость нашего Виталия Сергеевича не знает границ, а супруга его – сама изящность, – пролетел в толпе сдержанный шёпот. – Но сыночек-то ихний, Марк, совсем нездоров, невесёлый такой. Говорят, ни один лекарь причину отыскать не может. Может, именно поэтому они и решили обвенчаться теперь, благодати ищут.
– Виталий Сергеевич мужчина видный, статный, – подхватила другая голоса. – Ходили слухи, что в былые годы он был большим охотником до женской красоты. Видно, пришло время остепениться, грехи замаливать.
Шёпот тут же стих, по толпе прошёл одёргивающий шелест – кто-то из ближайшего окружения пары сделал строгое замечание, призвав к благопристойности.
Супругу Виталия Сергеевича звали Лидией Васильевной. Она возглавляла местный благотворительный фонд, и её имя часто мелькало в светских хрониках. Когда на свет появился их сын, Виталий Сергеевич испытывал неподдельную гордость – наконец-то у него родился наследник, продолжатель рода и дела всей его жизни.
Мальчик по имени Марк появился на свет крепким и здоровым. Однако с течением времени стало происходить нечто необъяснимое: развитие ребёнка начало замедляться, он становился всё более тихим и отстранённым. Мальчика возили к самым известным специалистам, консультировались с зарубежными светилами, обращались к знахарям, но все разводили руками – медицинские показатели были в норме, а маленький Марк постепенно угасал, словно бутон, так и не сумевший распуститься.
У самых дверей храма, на низкой ступеньке, сидела та самая старушка, которой ранее советовали остаться. Когда Виталий Сергеевич протянул и ей денежную купюру, она не стала спешить её прятать, а вместо этого взяла его руку в свои тёплые, шершавые ладони.
– В благодарность за твою щедрость, выслушай старуху, – тихо, но очень внятно произнесла она. Её глаза, глубокие и мудрые, смотрели прямо ему в душу. Виталий Сергеевич, повинуясь необъяснимому порыву, наклонился к ней ближе. – Вспомни о своей дочери, – прошептала она. – Найди её в своём сердце, и тогда всё у тебя с сыном наладится. Поверь, я знаю, что говорю!
Виталий Сергеевич резко выпрямился, по его лицу разлилась густая краска. Он тут же бросил взгляд на жену, стараясь понять, долетели ли до неё эти странные слова. По замкнувшемуся и вдруг побелевшему лицу Лидии Васильевны он с ужасом осознал – она слышала всё. Едва они отошли на несколько шагов, как жена вопросительно взглянула на него. Виталий Сергеевич, собрав всю свою волю, лишь беспечно пожал плечами и сделал усилие, чтобы губы растянулись в непринуждённой улыбке.
– Не обращай внимания, Лидочка, видно, блаженная старушка, от щедрот наших голова закружилась. Мелет что попало, сама не понимает что. У нас сегодня такой день светлый, не стоит забивать голову всякой ерундой!
Лидия Васильевна ответила ему хитрой, вымученной улыбкой.
– Конечно, дорогой. Не стоит.
Она давно знала о его прошлых увлечениях, но теперь, когда он решил обвенчаться, это значило, что он готов оставить всё позади. Поднимать скандал из-за слов какой-то юродивой – удел глупых женщин, а она была слишком умна, чтобы рушить из-за этого своё благополучие.
Церемония венчания прошла с подобающей случаю пышностью и торжественностью. Казалось, сам воздух в храме дрожал от волнующих звуков древних молитв и сияния бесчисленных свечей. И вот уже обвенчанная пара – Виталий Сергеевич и Лидия Васильевна – покидала церковь под радостные возгласы гостей, чтобы отправиться на праздничный банкет.
Всё в этот день было организовано безупречно: изысканные яства, дорогие напитки, музыка, прекрасные речи. Казалось, сама жизнь поднимается на новый, светлый и прочный уровень.
Но вечером, когда уставшая няня наконец-то угомонила капризничавшего Марка, Виталий Сергеевич снова, уже не в силах отогнать навязчивую мысль, вспомнил слова старушки.
«Какую ещё дочь? – в ярости теребя в руках дорогую зажигалку, думал он. – Какая дочь? Никакой дочери у меня нет и быть не могло!»
Он стал мысленно перебирать все свои былые связи, мимолётные романы и серьёзные увлечения. Со всеми он, как ему казалось, расстался достойно, никому не оставил повода для упрёков или обид. И детей, кроме Марка, у него не было. Решив, что старушка, должно быть, и вправду не в себе, он с усилием постарался забыть этот эпизод и погрузился в беспокойный сон.
Ему приснилась его мать, ушедшая из жизни много лет назад, ещё до рождения Марка. Она сидела в уютном кресле, которого никогда не было в их доме, и на её коленях, доверчиво прижавшись, сидела маленькая девочка с огненно-рыжими, пышными кудрями. Мать нежно расчёсывала её волосы стареньким гребнем, и глаза её светились безмерной нежностью.
– Вот и дождалась я наконец свою внученьку! – говорила она, обращаясь к нему, но глядя на девочку. – Что же ты, сынок, дитя своё родное позабыл? Чужого мальчика растишь, как своего. Богатство скопить сумел, а в простой человеческой мудрости так и остался недорослем. Сиди смирно, Аннушка, не вертись, я тебя ещё красиво причешу. А папка твой пускай посмотрит на тебя хорошенько, может, и вспомнит, что у него дочка есть!
Виталий Сергеевич проснулся с таким ощущением, будто его окунули в ледяную воду. Всё тело было покрыто холодным потом, а в ушах звенела тишина. Этот сон был не просто странным, он был пугающе реальным. В нём причудливо переплелись и образ старухи у церкви, и давно умершая мать, которая так мечтала о внуках.
Не в силах более лежать, он поднялся, принял контрастный душ, оделся и, крикнув жене, что завтракать будет на деловой встрече, направился к своему автомобилю. Он поехал обратно к храму.
Однако, сколько он ни расспрашивал церковных служителей и постоянных прихожан, никто не мог припомнить старушку по его описанию. Её словно и не бывало. Словно призрак, она появилась лишь на мгновение, чтобы произнести свою весть, и растворилась в утреннем тумане.
С тяжёлым чувством он вошёл в почти пустой храм, приобрёл у свечницы охапку тонких восковых свечей и, не глядя, подошёл к первой попавшейся ему на глаза иконе. Он зажёг одну из свечей, и дрожащее пламя осветило лик святой.
– А ты к ней с прошением обратись, записку напиши, да под образок положи. Ксения поможет, она всегда детям нашим помогает, – раздался рядом тихий, спокойный голос. Это говорила та самая женщина, что продала ему свечи. Виталий Сергеевич даже вздрогнул от неожиданности. «Ксения?»
Он поднял глаза и прочёл под иконой: «Блаженная Ксения Петербургская». И в этот миг в его сознании, словно яркая ослепительная молния, вспыхнуло имя – Ксения!
Да, конечно же, Ксюша! Ксения! Ведь было же это почти двадцать лет назад. Он, тогда ещё молодой и полный амбиций предприниматель, надолго задержался в командировке в одном провинциальном городке. Там он и встретил её – девушку по имени Ксения. Она была полной противоположностью всему, что его окружало тогда и что окружало теперь. Он потерял голову, забыл о делах, о расчётах, они целыми днями гуляли по уютным улочкам, и он, впервые в жизни, почувствовал себя по-настоящему счастливым. В один из вечеров, под звёздным небом, он, не помня себя от восторга, сделал ей предложение. Обещал вернуться, обустроить их общую жизнь, увезти её с собой. А Ксения лишь звонко смеялась, обнимая его: «Олежек, да я тебе верю, я сердцем чувствую, что нам суждено быть вместе!»
Но затем жизнь взяла своё. Вернувшись домой, он с головой окунулся в водоворот новых проектов и сделок. Поездку к Ксении он откладывал раз, другой, третий… А потом в его жизни появилась Лидия – дочь одного из его влиятельных партнёров. Этот брак был очень выгодным, сулившим укрепление позиций и новые горизонты. И он сделал свой выбор. Он просто вычеркнул Ксению из своего сердца, заставил себя забыть. Ради карьеры. Ради будущего.
Сейчас, стоя в тишине храма, он с болезненной ясностью понимал, что никто и никогда не занимал в его душе того места, которое когда-то принадлежало Ксюше.
Он сказал жене, что срочно уезжает в другой город по деловым вопросам. Никого не взяв с собой, он сел за руль и помчался по шоссе, ведущему в его прошлое. Городок находился в пяти часах езды, и всю дорогу Виталия Сергеевича не отпускал томительный страх – а вдруг того дома уже нет? Вдруг он ничего не найдёт?
Но старый район с пятиэтажными «хрущёвками» стоял на своём месте, словно время обошло его стороной. Он вышел из машины и замер в нерешительности, пытаясь вспомнить – второй это подъезд или третий? Только этаж он помнил точно – пятый.
– Вы кого-то ищете? – раздался за его спиной молодой, звонкий голос.
Виталий Сергеевич обернулся – и сердце его на мгновение остановилось. Перед ним стояла… она. Такие же лучистые, смеющиеся глаза, такие же пшеничные волосы, обрамляющие нежное лицо, та же самая, знакомая до боли, улыбка. Он уже было собрался воскликнуть: «Ксения!», но тут же опомнился – перед ним была совсем юная девушка, лет восемнадцати, не больше. Но сходство было поразительным, разительным. А значит…
– Да, я ищу одну женщину, – проговорил он, с трудом подбирая слова. – Её зовут Ксения. Она раньше жила в этом доме, на пятом этаже, но я, к своему стыду, забыл номер подъезда.
– Так это моя мама! – обрадовалась девушка, и её лицо озарилось тёплым светом. Но затем она его огорчила: – Только она здесь уже давно не живёт. Они с папой и моими младшими братьями переехали в новый район, а я осталась здесь, живу одна, скоро уже замуж выхожу! У вас нет маминого номера телефона?
– Нет, к сожалению, – покачал головой Виталий Сергеевич, и вдруг, сам не зная зачем, соврал: – Мы когда-то вместе работали, очень давно. Я в город проездом, решил навестить, вспомнить молодость.
– Тогда я вам продиктую её номер! – с готовностью предложила девушка и назвала комбинацию цифр, которую он тут же занёс в память своего телефона.
– Большое спасибо. А как тебя зовут? Ты невероятно похожа на свою маму в молодости.
– Меня зовут Анна. А вас?
– Виталий Сергеевич. Передай маме, что я… что я кланяюсь.
– Обязательно передам! – девушка легко взмахнула рукой и скрылась в подъезде.
Виталий Сергеевич остался стоять один посреди пустынного двора, сжимая в руке телефон с номером, который не решался набрать. «Анна…» – прошептал он. Имя, которое ему приснилось.
Он набрал номер. Ксения ответила почти сразу, и её голос, такой же мелодичный и молодой, отозвался в его сердце острой болью. Словно и не было этих двадцати лет разлуки.
Он стоял, как потерянный, не в силах вымолвить ни слова, чувству себя глупым и беспомощным мальчишкой.
– Алло? Вы слушаете? Ничего не слышно! – голос Ксении прозвучал вновь, и он уловил в нём лёгкую, знакомую хрипотцу, которая когда-то сводила его с ума.
– Ксения, здравствуй, это… это Виталий. Может, ты ещё помнишь? – наконец выдавил он из себя.
Ксения не стала притворяться, что забыла его, лишь с лёгким удивлением повторила:
– Виталий? Надо же. Какими судьбами?
– Ксюша, я даже не знаю, как извиниться… но я… – он запнулся, понимая, что все слова звучат фальшиво и неубедительно. И тогда он решился спросить прямо, без обиняков: – Скажи мне, пожалуйста. Анна… она моя дочь?
В трубке послышался тихий, сдержанный вздох, а затем – лёгкая усмешка.
– Твоя. И что теперь? Она об этом ничего не знает, да и не нужно ей это. У Ани самый лучший на свете отец и двое замечательных братьев. У меня прекрасная семья, Виталий. Ты опоздал. Ты опоздал на целую жизнь. Скажи, что тебе собственно нужно?
– Я хотел… я хотел бы признать её, помочь ей, стать для неё отцом. Я не знал, клянусь, я не знал! – в его голосе прозвучали почти детские нотки оправдания.
– Зачем? К чему эти потрясения? Всё и так сложилось хорошо. Не нужно рушить то, что строилось годами, – её голос был спокоен и твёрд, и в этой твёрдости была такая сила, что он почувствовал себя окончательно сломленным.
– Позволь мне хоть финансово помочь. Перечислю тебе средства, от чистого сердца, без всяких условий! – попросил он, чувствуя, что это единственное, что ему остаётся.
Ксения мягко рассмеялась.
– Что ж, лишними они, конечно, не будут. Мы живём скромно, но не бедствуем. Однако на учёбу Ане, на мальчишек всегда нужно многое. Но, Виталий, пожалуйста, больше не звони. Не вторгайся в нашу жизнь. Я на тебя не в обиде, всё это осталось в далёком прошлом.
– А может быть… может, когда-нибудь потом, я смогу поговорить с дочерью? – робко спросил он, но тут же понял, что Ксения уже положила трубку.
Через час на счёт, с которого он звонил, была переведена сумма, способная обеспечить безбедное существование нескольких поколений. Ксения, увидев её, сначала хотела вернуть, но потом передумала. «Пусть это будет его искуплением, – подумала она. – А детям это действительно поможет».
Обратная дорога показалась Виталию Сергеевичу менее мучительной. Словно тяжкий груз свалился с его плеч. Ксения была права – зачем рушить сложившуюся жизнь? Ему оставалось лишь принять свой выбор и нести за него ответственность.
Дома его встретила взволнованная Лидия Васильевна. На её глазах блестели слёзы, но на этот раз – слёзы радости.
– Ты только представь, Виталий, с Марком произошло невероятное! Ему вдруг стало гораздо лучше! Он улыбался, говорил со мной, он был таким спокойным и ясным! Это просто чудо, настоящее чудо! А ты что такой задумчивый?
Он посмотрел на жену, на её преображенное надеждой лицо, и понял, что не будет ничего выяснять, не будет копаться в прошлом в поисках правды о сыне. Марк – его сын. И точка. Он устало, но по-настоящему тепло улыбнулся.
– По дороге заезжал в одну старую церковь, молился блаженной Ксении. Говорят, она особо детям помогает. Мы же теперь с тоба обвенчаны, Лида. Наша семья под защитой.
Лидия Васильевна снова расплакалась, но теперь это были слёзы очищения и благодарности.
– Значит, и правда чудо! Наш мальчик будет здоров!
Виталий Сергеевич глубоко вздохнул. Да, это его семья. Его крест. Его судьба. И где-то там, в другом городе, живёт его дочь, смотрит на мир такими же ясными глазами, как её мать, и строит свою, светлую и правильную жизнь. И он мысленно пожелал ей всего самого доброго. Права была Ксения – так будет лучше для всех. Так и должно быть.
И под сводами тихого храма, где пламя свечи отражалось в старинном окладе, он впервые почувствовал не груз упущенных лет, а лёгкость предстоящего пути. Жизнь, подобно искусному витражисту, сложила осколки его прошлого в новую, пронзительную картину, где боль и радость, утраты и обретения слились воедино, даря не ответы на все вопросы, но бесценный дар – примирение с самим собой. И в этом примирении рождалась та самая надежда, что однажды, как первый луч солнца после долгой ночи, осветит и исцелит каждую тень в его душе.
