Кинула новорожденного в ельнике, а через 3 года отыскала и надумала забрать. Ради корысти
Осенний ветер гнал по асфальту жухлые листья, словно торопил всех прохожих поскорее укрыться от промозглой сырости. София медленно шла по улице, не замечая ни ветра, ни суеты города. Она только что захлопнула за собой тяжелую, утепленную дверь одного учреждения, и в ушах у нее все еще стоял ровный, ни к чему не обязывающий голос женщины, сидевшей за большим деревянным столом.
— Извините, но в настоящее время у нас просто нет детей соответствующего возраста с такими особенностями внешности, — прозвучала тогда эта фраза, гладкая и отполированная, как галька. — Ситуация с малышами сейчас сложная. Попробуйте обратиться в областной центр.
Ей даже не предложили присесть. Просто констатировали факт и вернулись к просмотру бумаг. Это был уже пятый подобный визит за эту неделю. Каждый раз — надежда, тоненькая, как паутинка. И каждый раз — холодный душ безразличия. София прислонилась к шершавой стене подъезда, закрыв глаза. Руки ее предательски дрожали, а в горле стоял ком, не дававший сделать полноценный вдох.
Она чувствовала, как время, безжалостное и неумолимое, сжимает ее в тиски. Каждый день, ровно в одиннадцать утра, раздавался звонок. Голос в трубке был старческим, дрожащим от волнения, но настойчивым.
— Софиюшка, родная, как там наш Антошечка? Спит крепко? Не кашляет больше?
— Почти прошло, Елизавета Петровна. Еще денек-другой, и мы обязательно навестим вас.
— Ах, как замечательно! Дед Степан места себе не находит. Все ворчит: «Когда же я, наконец, своего правнука в настоящую жизнь увижу, на руках покачаю?» Ждем не дождемся.
Закончив разговор, София с трудом сдерживала тяжелый вздох. Где же его взять, этого самого Антона? Мальчика трех лет, со светлыми, словно спелая пшеница, волосами и большими, ясными глазами. Она даже припоминала крохотные родинки на его левом плечике, сложившиеся в треугольник. Хотя, кто станет вглядываться в такие мелочи? Нужен был просто ребенок. Любой. Лишь бы подошел под описание.
Мысленно она возвращалась на три года назад. Тогда ее жизнь была совсем иной — легкой, беззаботной, лишенной тяжелого груза ответственности. Одна случайная встреча, мимолетное увлечение, которое оставило после себя лишь горький осадок и несколько смутных воспоминаний. Его звали Виктор. Он был таким же ветреным и непостоянным, как осенний ветер. Их «роман» длился всего одну ночь, а утром он, поспешно застегивая куртку, бросил через плечо:
— Ты неплохо провела время, я надеюсь?
— Хоть на такси дашь? Доехать надо.
— Не до жиру. Самому бы дотянуть до зарплаты.
— Понятно. Никчемный.
— А сама-то лучше?
Больше они не виделись. София тогда вернулась к Дмитрию — тихому, спокойному молодому человеку, который безнадежно и безответно ее любил. Он снимал маленькую квартирку на окраине и видел свое счастье только в ней.
— Соня, давай распишемся, — говорил он снова и снова, глядя на нее преданными глазами пса. — Меня скоро в армию призовут. Хоть знать буду, что ты меня ждешь.
— Оставь эти глупости, Дима. Я не готова к таким вещам. Мне нужна свобода.
Он замолкал, принимая ее слова как должное. Его любовь была молчаливой и всепрощающей. Когда Дмитрия забрали служить, София осталась жить в его квартире. Его мать, Галина Семеновна, женщина с цепким взглядом, периодически наведывалась с пирогами и пристальным вниманием. Она незаметно, но тщательно осматривала жилище, будто пыталась найти улики чужого присутствия.
— Софий, ты что-то поправилась, — как-то раз заметила она, внимательно глядя на девичьи джинсы, ставшие тесноваты в бедрах.
— От ваших пирогов, Галина Семеновна. Очень уж они вкусные.
— Точно от пирогов? — многозначительно протянула женщина.
София похолодела. Она и правда давно не обращала внимания на такие «мелочи», как собственный цикл. После визита свекрови она купила в аптеке тест. Две полоски. Потом визит к врачу и вердикт: четвертый месяц. Делать что-либо было уже поздно.
Мысль о ребенке повергла ее в шок. Она, молодая, не обустроенная, без серьезных средств? Признаться Дмитрию? Он, конечно, обрадуется, поверит. Но его мать… Та не станет считать месяцы, она их просто знает. Правда всплывет неминуемо.
София уехала к своей старенькой бабушке в глухую деревню. Та почти ничего не видела и вряд ли что-то заподозрит. Оставшиеся месяцы София донашивала беременность в тишине и уединении, пряча растущий живот под бесформенными свитерами.
Рожать в местную больницу она не пошла. Слишком много любопытных глаз и острых языков. Она нашла Марфу, бывшую акушерку, которая давно уже не работала официально, но иногда помогала женщинам в щекотливых ситуациях.
— Тетя Марфа, выручайте. Рожу у вас, а потом… потом определю в хорошие руки.
— А ты, дитятко, не передумаешь? Не сделаешь чего необдуманного?
— Клянусь! Вот, возьмите, это вам за хлопоты. — София сняла с себя все скромные украшения, что у нее были: сережки, цепочку, колечко.
Марфа, тяжело вздохнув, взяла подношение. Роды прошли стремительно. К вечеру София лежала на кровати, слушая тихий, похожий на писк птенца, плач. Она мельком взглянула на завернутого в пеленку младенца. Мальчик. Личико сморщенное, но уже можно было разглядеть светлый пушок на голове и удивительно ясные, голубые глаза.
— Может, оставишь? — тихо спросила Марфа. — Смотри, какой крепенький, славный.
— Нет. Не надо.
Она ушла от Марфы глубокой ночью, спрятав ребенка под просторной курткой. Положила его в крепкую картонную коробку, укутала старым, но чистым полотенцем. Направление она выбрала заранее — к реке, где часто стояли палатки отдыхающих из города.
Рассвет только-только начинал растекаться по небу бледными красками. София выбрала самый дорогой автомобиль — темный внедорожник со столичными номерами. Запомнила цифры — на всякий случай. Поставила коробку на старый, замшелый пень рядом с палаткой. Малыш мирно спал, даже не шевелясь.
— Вот и все. Теперь твоя судьба в твоих руках, — прошептала она и, не оглядываясь, зашагала прочь, в свою прежнюю жизнь.
Арина и ее супруг Константин как раз в ту ночь отдыхали на берегу. Они любили такие вылазки на природу — тишина, костер, запах хвои и речной воды. С ними был их верный пес, лабрадор по кличке Граф.
Ночью пес начал беспокоиться. Он ворочался, поскуливал, тыкался холодным носом в руки хозяев.
— Граф, тише, спи, — пробормотала сквозь сон Арина.
Но пес не унимался. Он схватил Константина за край спальника и потянул к выходу из палатки.
— Ладно, дружище, идем, посмотрим, что тебе там не спится.
Мужчина нащупал фонарик и вышел наружу. Граф рванул к опушке, лаял и возвращался, явно показывая, что его там что-то тревожит. Константин направил луч света и увидел ту самую коробку. Сердце его екнуло. Он подошел ближе и замер.
— Арина! Иди сюда! Быстро!
Жена выскочила из палатки, на ходу накидывая куртку. Увидев коробку, она ахнула и прижала руки к груди.
— Боже правый… Ребенок? Он живой?
Малыш лежал тихо, лишь изредка моргая огромными голубыми глазами. Он не плакал, а просто смотрел в наступающее утро, словно удивляясь ему. Арина, затаив дыхание, осторожно просунула руки под тельце и подняла его. Он был теплым, легким, как пушинка, и дышал ровно.
— Костя, что нам делать?
— Собираем вещи. Палатку свернем потом. Едем к твоей маме. Сейчас же.
Они быстро погрузили самое необходимое в машину. Арина села на заднее сиденье, прижимая к себе завернутого в куртку младенца. Они молчали всю дорогу. Оба думали об одном и том же. О той пустоте, что была в их жизни последние годы. О несбывшейся мечте.
Первым заговорил Константин, не отрывая глаз от дороги.
— Арин… Это же он. Наше чудо.
— Я знаю. Но как? Как мы все объясним?
— Придумаем. Главное — скорее к твоей маме. Она все знает, все поймет.
Ольга Дмитриевна, мать Арины, открыла дверь, увидела их растерянные лица и сверток на руках у дочери, и все сразу поняла.
— Господи, что случилось? Входите быстрее!
— Мама, мы его нашли. В лесу, у реки. Кто-то… кто-то оставил его.
Женщина с медицинским образованием и огромным жизненным опытом быстро взяла ситуацию в свои руки. Она осмотрела ребенка, проверила все рефлексы.
— Абсолютно здоровый малыш. И сильный. Ему повезло, что вы его так быстро нашли. А вы… вы хотите его оставить?
Арина кивнула, и слезы, наконец, хлынули из ее глаз ручьем.
— Мы столько лет пытались… Ничего не получалось. А тут… он просто ждал нас там.
— Все ясно. Никуда не уезжаете, остаетесь здесь. Я помогу, все устрою. Документы, все прочее.
Две недели Арина не отходила от малыша. Она училась быть матерью — кормить, пеленать, убаюкивать. Константин скупал все необходимое, сияя от счастья. Ольга Дмитриевна использовала свои старые связи и достала все нужные справки. Арина приложила малыша к груди — и случилось невозможное, настоящее чудо: через несколько дней у нее появилось молоко.
— Видишь? Сама сможешь его выкормить, — улыбалась Ольга Дмитриевна, глядя на дочь.
Они назвали мальчика Артемом. Константин нашел новую, более оплачиваемую работу, они сняли уютную квартиру в другом районе и начали жизнь с чистого листа. Втроем.
Артем рос смышленым, здоровым и невероятно солнечным ребенком. Иногда Арина ловила себя на мысли о той, что подарила ему жизнь. Кто она? Почему так поступила? Но эти мысли тут же прогонялись прочь. Артем был ее сыном. Ее кровью, ее сердцем, ее душой. Иного она не признавала.
Когда Артему исполнилось три года, в их дверь постучалась беда. На пороге стояла худая, нервная женщина с бездонными глазами.
— Здравствуйте. Я пришла за своим сыном.
У Арины похолодело все внутри. Сердце замерло.
— Вы, наверное, ошиблись адресом.
— Нет. Это мой ребенок. Я уже написала заявление в полицию. Лучше отдадите его сейчас, спокойно.
Арина с силой захлопнула дверь, прислонилась к косяку, не в силах пошевелиться. Пальцы не слушались, когда она набирала номер Константина.
— Костя, приезжай, сейчас же! Пожалуйста…
Незнакомка, назвавшая себя Светланой, действовала с пугающей настойчивостью. Она подала заявление, сочинив трогательную историю о том, как отдала ребенка на время подруге, чтобы встать на ноги, а та исчезла. Теперь она требовала провести генетическую экспертизу и вернуть ей «законного» сына.
К ним домой пришел участковый, добродушный на вид мужчина средних лет.
— Понимаю ваше состояние, люди. Но раз уж заявление поступило, мы обязаны проверить. Мой вам совет — сделайте экспертизу самостоятельно. Это разом снимет все вопросы.
Арина побледнела еще больше. Экспертиза? Нет, только не это. Все тайное станет явным. Они помчались к Ольге Дмитриевне. Та выслушала их взволнованный рассказ и грустно покачала головой.
— Попробуйте поговорить с этой женщиной. Узнайте, что ей на самом деле нужно. Возможно, дело в деньгах?
— А если мы дадим ей денег один раз, она будет требовать их всю жизнь? — с отчаянием спросил Константин.
— Тогда… тогда придется рассказать всю правду. Меня, конечно, привлекут. Но вы Артема не потеряете. Он ваш по всем законам, кроме генетического.
Константин раздобыл номер Светланы и договорился о встрече в нейтральном месте, в маленьком кафе на окраине. Та пришла с опозданием, держалась вызывающе.
— Зачем вы его тогда забрали? Я буквально на минутку отошла в лес по нужде. Вернулась — а коробка пустая.
— А почему вы сразу не обратились в полицию? — спросил Константин, с трудом сдерживаясь.
— Это мое личное дело.
— И что делала с новорожденным в лесу ночью? — вступила в разговор Арина.
— Грибы собирала. Мать-одиночка, есть хочется. Не осуждайте.
Арина сжала под столом руки в кулаки, чтобы не выдать своего волнения.
— Светлана, зачем он вам сейчас? Три года прошло. Почему именно сейчас?
Та цинично усмехнулась.
— Я вижу, у вас все хорошо. Деньги есть. Давайте договоримся по-хорошему. Пусть живет у вас. Я его не заберу. Но буду наведываться. Иногда. На выходные, например. Согласны — заявление заберу.
Константин вскочил с места, его терпение лопнуло.
— Вы хоть раз спросили, как его зовут? Чем он болел? Какие у него игрушки любимые?
Светлана смутилась, ее уверенность на мгновение поколебалась. Арина медленно поднялась.
— Все ясно. Пойдем, Костя.
Они вышли из кафе, оставив эту женщину наедине с ее совестью.
Решение было трудным, но единственно верным. Они решили идти до конца. Подали встречное заявление, в котором просили провести расследование по факту оставления в опасности, установить истинное материнство и лишить Светлану родительских прав.
Начались долгие, изматывающие месяцы проверок. К ним домой постоянно приходили люди из органов опеки — осматривали комнату Артема, заглядывали в холодильник, задавали бесконечные вопросы.
— Видно, что ребенок ухожен, любим, — констатировала одна из женщин. — Пока оставляем его у вас. Но расследование продолжается.
Генетическая экспертиза подтвердила худшие опасения — Светлана была биологической матерью. Но эта же экспертиза стала переломным моментом. Следователь, ведущий дело, сменил гнев на милость. Он начал задавать Светлане другие, более жесткие вопросы.
— Почему роды проходили вне медицинского учреждения? Что делала с младенцем в лесу в ночное время? Почему в течение трех лет не предпринимала никаких попыток найти ребенка?
Ответы женщины были путаными и неубедительными. Нашли акушерку Марфу, которая во всем созналась. Но главной уликой стала запись телефонного разговора, которую предоставили оперативники. Голос пожилой женщины в трубке был полон надежды:
— Светочка, как там наш Владик? Переболел, бедняжка? Соседский домик такой уютный продается, участок большой. Для мальчика просто раздолье. Привозите его скорее, оформим все на вас.
Картина сложилась окончательно. Оказалось, у отца ребенка, того самого Виктора, умерла бабушка, оставив ему солидное наследство. Светлана прознала об этом и решила срочно «найти» сына, чтобы претендовать на долю. Ее арестовали. Суд был быстрым и справедливым. Ее лишили родительских прав, и дорога к Артему была для нее навсегда закрыта. Арина и Константин, пройдя через все круги ада, наконец-то получили право официально усыновить мальчика, ставшего им родным с первой секунды.
В честь этого события они устроили маленький семейный праздник. Артем с визгом носился по квартире с новой игрушечной машинкой, Арина с бабушкой накрывали на стол. В самый разгар веселья раздался звонок в дверь.
На пороге стояли незнакомые пожилые люди — седовласая, с гордой осанкой женщина и сухонький, согбенный годами старичок.
— Простите за беспокойство, — тихо сказала женщина. — Мы… мы узнали адрес у следователя. Можно… можно нам хоть одним глазком взглянуть на правнука?
Константин пригласил их войти. Старики застыли на пороге детской, не решаясь сделать шаг. Они смотрели на Артема, который увлеченно строил башню из кубиков, и в их глазах стояли слезы — не горькие, а светлые, очищающие.
— Спасибо вам, — прошептала бабушка, обращаясь к Арине и Константину. — Большое человеческое спасибо. Мы все знаем. Какое же это счастье, что именно вы нашли его тогда у реки. — Она помолчала, собираясь с мыслями. — Мы хотим передать вам один дом. И дачу. Пусть все это будет Артему. Приезжайте к нам, когда захотите. Вы теперь наша семья.
Арина обняла хрупкие плечи старушки, а Константин крепко, по-мужски, пожал руку деду. Артем в это время достраивал свой кубический замок, целиком погруженный в свой прекрасный, безопасный мир.
А за окном, сквозь кружево занавесок, пробивалось ласковое летнее солнце. Оно заливало комнату теплым, медовым светом, который обещал долгие-долгие годы такой же теплой, светлой и безмятежной жизни. Жизни, в которой нашлось место для настоящей любви, верности и тихого, прочного семейного счастья, что сияет подобно маяку, указывая путь всем, кто еще верит в чудеса.
