— Муж привёл в дом беременную любовницу и заявил, что теперь она будет жить с нами. Уже через час они вдвоём подбирали себе новое жильё. Я просто
Вечер пятницы выдался на редкость тихим и спокойным, таким умиротворенным, что казалось, сама вселенная затаила дыхание в ожидании чего-то важного и неизбежного. София, устроившись в мягком кресле у самого окна, включила телевизор, больше для фона, чем из искреннего интереса к мелькающим на экране картинкам. За стеклом, в густых сумерках, моросил мелкий, почти невесомый дождь, он стекал тонкими, извилистыми струйками по холодной поверхности, словно рисуя невидимые карты чужих судеб и непрожитых жизней. Воздух в комнате был наполнен ароматом свежезаваренного чая и старой книги, лежавшей на подлокотнике кресла, но насладиться этой идиллией София не могла. Внутри нее росло и крепло смутное, необъяснимое чувство, шепчущее настойчивым тихим голосом, что в идеально отлаженном механизме ее мира что-то пошло не так. Артем должен был переступить порог дома еще три часа назад, не позже. Он, человек, чья пунктуальность давно стала семейной легендой, всегда, абсолютно всегда находил возможность предупредить даже о малейшей задержке, отправить короткое сообщение или просто позвонить, чтобы его голос, знакомый и родной, развеял любые тревоги. Но сегодня от него не было ничего – ни звонка, ни весточки, лишь гнетущая, оглушительная тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем напольных часов в углу комнаты.
София в который раз за последний час набрала номер мужа, прижав телефон к уху с таким напряжением, что пальцы побелели. Аппарат упорно отвечал длинными, монотонными гудками, уходящими в никуда. «Возможно, просто разрядился аккумулятор, он же вечно забывает заряжать его с вечера», – попыталась она успокоить саму себя, направляясь на кухню, чтобы долить в чашку остывающий чай. Но внутреннее беспокойство, червячком точившее ее изнутри, нарастало с каждой пролетающей секундой, с каждым ударом сердца, отдававшимся глухим эхом в тишине квартиры. За долгие годы, проведенные вместе, она изучила этого человека до мельчайших подробностей, как самый сложный, но любимый научный трактат. Артем был воплощением надежности, человеком-скалой, на котором она могла построить всю свою жизнь без тени сомнения.
Когда в замке наконец щелкнул ключ, София выдохнула с таким облегчением, что все мускулы ее тела на мгновение обмякли. Она поспешила в прихожую, и на ее лице уже расцветала улыбка, готовая простить любую задержку, любое неудобство. Но улыбка эта застыла, а затем навсегда исчезла, едва лишь дверь распахнулась, впуская в дом не только привычную фигуру мужа, но и целую вселенную незнакомых ей эмоций и событий. На пороге, промокший и бледный, стоял Артем, а чуть позади него, словно пытаясь спрятаться в тени, – молодая женщина, чей объемный, округлый живот без слов говорил о ее положении. Беременность, судя по всему, была уже на том сроке, когда скрывать ее не было ни малейшей возможности.
— Привет, дорогая, — произнес муж неестественно бодрым, слишком громким голосом, который резанул слух своей фальшью. — Познакомься, это Виктория.
Девушка, не поднимая глаз, робко улыбнулась, и в этой улыбке было столько неловкости и смущения, что Софии стало физически нехорошо. Она машинально, словно сторонний наблюдатель, отметила детали: девушка была очень молода, лет двадцати пяти, не больше. Светлые, почти льняные волосы были собраны в небрежный пучок, на ней было простое платье свободного кроя из немнущейся ткани, а на ногах – потертые кеды, испачканные городской грязью. В ее руках сжималась потрепанная дорожная сумка, казавшаяся невероятно тяжелой.
— Здравствуйте, — прошептала Виктория, и ее голос был тихим, как шелест опавших листьев.
В голове Софии пронесся целый рой вопросов, жужжащих и бестолковых, но губы отказывались повиноваться, не выдавая ни единого звука. Артем шагнул в прихожую, увлекая за собой гостью, и София на автомате, движением, доведенным до механического, закрыла за ними дверь, словно запечатывая ловушку, в которую только что попала ее прежняя жизнь.
— Артем, может быть, ты все-таки объяснишь, что здесь происходит? — наконец выдавила она, и собственный голос показался ей чужим и далеким.
Муж поставил сумку на паркет в коридоре и повернулся к ней. На его лице застыло то самое решительное выражение, которое она раньше видела лишь в моменты принятия судьбоносных решений – уход с ненавистной работы, покупка дорогой машины вопреки ее робким возражениям.
— Виктория будет какое-то время жить с нами, — заявил он тоном, не допускающим дискуссий, тоном человека, уже все решившего за обоих.
София почувствовала, как пол уходит из-под ног, а колени становятся ватными. Ей пришлось схватиться за косяк двери, чтобы сохранить равновесие и не упасть, не упасть прямо здесь, на пороге собственного дома, который вдруг перестал быть крепостью.
— Что? — переспросила она, отчаянно надеясь, что ослышалась, что это лишь дурной сон, от которого она вот-вот проснется.
— Она ждет ребенка. Моего ребенка, — продолжил Артем, упорно глядя куда-то мимо ее плеча, в пустоту коридора. — Седьмой месяц подходит к концу. Ее выставили из съемной квартиры, причем в довольно грубой форме. Ей сейчас буквально некуда идти, никто не может ее принять.
София медленно перевела взгляд на девушку. Та стояла, опустив голову, сжимая тонкий ремешок своей сумки так, что ее пальцы побелели от напряжения, и это было единственным ярким пятном на ее фоне.
— Я… я, конечно, могу вносить плату за свое проживание, — пробормотала Виктория, все так же не глядя на Софию. — У меня скопилась некоторая сумма. Я не хочу быть обузой.
— Седьмой месяц, — повторила София, проигнорировав ее слова, как будто их и не было. Простая, безжалостная арифметика сложилась в ее голове в ясную и четкую картину. Получалось, что в тот самый период, когда она, София, ухаживала за тяжело больной матерью в другом городе, проводя дни и ночи у ее больничной койки, ее муж находил время и силы для развлечений на стороне. — И как давно между вами… это продолжается?
— Почти год, — ответил Артем, поджав тонкие губы, и в его голосе прозвучала неподдельная горечь.
Год. Целый год. Пока она разрывалась между двумя городами, пока работала на двух работах, чтобы покрыть расходы на лечение и не сорвать общие проекты, пока тратила последние душевные силы на поддержку самого близкого человека, пока считала каждую копейку, откладывая на отпуск, о котором они мечтали много лет… Ее супруг, ее Артем, строил роман с девушкой, которая была моложе его почти на два десятилетия.
— И ты хочешь, чтобы она жила именно здесь? В нашей квартире? В нашем общем пространстве? — София почувствовала, как к горлу подступает горячий, плотный ком, мешающий дышать и говорить.
— Это вынужденная, временная мера, — быстро, почти торопливо сказал Артем. — Ровно до того момента, пока мы не найдем другой, более подходящий вариант для всех сторон.
— Другой вариант, — эхом отозвалась София. — А сколько времени, по твоим предположениям, займет поиск этого волшебного варианта? Месяц? Год? До появления ребенка на свет или уже после этого радостного события?
Артем нервно, почти судорожно провел рукой по своим коротко стриженым волосам – этот жест она всегда находила трогательным и милым, признаком его глубокой задумчивости. Теперь же он вызывал у нее лишь острое, тошнотворное раздражение.
— София, пойми меня правильно, я просто не могу бросить ее в таком положении на произвол судьбы. Это было бы бесчеловечно.
— А меня, значит, бросить можно? — тихо, почти беззвучно спросила она, и сама удивилась тому ледяному спокойствию, что сквозило в ее голосе.
Муж тяжело вздохнул, и в этом вздохе было больше усталости, чем раскаяния.
— Я же не говорю, что бросаю тебя. Я пытаюсь найти выход, чтобы помочь Виктории. Мы можем какое-то время пожить втроем. Многие люди находятся в куда более сложных жизненных обстоятельствах и как-то справляются.
София рассмеялась – этот смех прозвучал резко, неестественно и горько, как треск ломающегося стекла.
— Втроем? Ты это серьезно говоришь? Ты на полном серьезе предлагаешь мне, твоей жене, делить кров с твоей беременной возлюбленной, ставшей уже матерью твоего будущего ребенка?
— Мы обязательно будем искать другие варианты, — снова, словно заевшая пластинка, повторил Артем. — Но на данный момент ей действительно некуда пойти, никто не ждет. Хозяин той квартиры узнал о ее положении и под предлогом ремонта попросил освободить жилье за сутки. Я не мог, я просто не имел морального права оставить ее одну на улице с чемоданом в руках.
София, не говоря ни слова, развернулась и прошла на кухню. Ей отчаянно требовалась хотя бы минута одиночества, чтобы собрать в охапку расползающиеся мысли и чувства. Она включила электрочайник, достала из шкафа три чашки, красивые, фарфоровые, из того сервиза, что они купили вместе в прошлом году в поездке. Механические, привычные действия немного успокоили бушующее внутри море. Со стороны могло показаться, что она смирилась, приняла неизбежное, но внутри нее бушевал настоящий ураган из боли, гнева и горького разочарования.
Когда она вернулась в гостиную с аккуратно составленным подносом, Артем и Виктория неловко стояли посреди комнаты – он у самого окна, вглядываясь в мокрую ночь за стеклом, она – возле журнального столика, внимательно изучая узор на паркете.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — ровным голосом сказала София, расставляя чашки на столе.
Они молча, словно на траурной церемонии, пили горячий чай. Тишину в комнате нарушало лишь размеренное тиканье старинных настенных часов, доставшихся ей от бабушки, и редкое, негромкое позвякивание ложечки о фарфор. Наконец, София отставила свою чашку и перевела взгляд на молодую женщину.
— Виктория, я хотела бы побеседовать с моим мужем наедине. Вы не могли бы подождать на лестничной площадке? Буквально несколько минут.
Девушка бросила испуганный, почти детский взгляд на Артема, но тот лишь молча кивнул, давая свое безмолвное согласие.
— Иди, Вика. Все будет хорошо, не переживай, — сказал он, и его слова прозвучали как пустое, ничего не значащее утешение.
Когда дверь за ее спиной мягко закрылась, София повернулась к мужу, скрестив руки на груди, будто пытаясь защититься от надвигающегося холода.
— Ты вообще осознаешь, что ты сейчас совершил, какой шаг ты предпринял?
— Я прекрасно понимаю, что моя вина не имеет оправдания, — начал он, глядя в свою чашку. — Но я не видел другого выхода из сложившейся ситуации. Когда она позвонила мне в слезах, сообщив, что ее вещи уже вынесены на улицу…
— Нет, ты меня не понял, — резко перебила его София. — Я не об измене в данный момент. Я о том, что ты привел ее сюда, в нашу квартиру, в наше с тобой личное пространство, не предупредив меня, не обсудив этот шаг заранее, не спросив моего мнения. Ты поставил меня перед свершившимся фактом, как будто мое отношение к происходящему вообще не имеет никакого значения, как будто я просто мебель в этой комнате.
— Я боялся, что ты откажешься, что не захочешь даже разговаривать на эту тему, — пробормотал он, все так же избегая ее взгляда.
— Конечно, я отказалась бы! — воскликнула София, и ее голос впервые за вечер дрогнул от нахлынувших эмоций. — Какая здравомыслящая женщина, скажи мне, согласится жить под одной крышей с любовницей собственного мужа, да еще и ожидающей от него ребенка?
— Я не знал, что мне еще делать, куда можно обратиться, — Артем бессильно опустил голову. — Виктория звонила мне, и я слышал по ее голосу, что она на грани отчаяния. Ее нехитрые пожитки были буквально выброшены на улицу. Я не мог оставить ее в таком положении одну, без поддержки, без крова над головой.
— И твоим гениальным решением, решением взрослого, состоявшегося мужчины, стало привести ее прямо сюда, в наш дом? Серьезно, Артем? — ее голос снова стал тихим и холодным.
Он молчал, и это молчание было красноречивее любых, даже самых выстраданных слов. София глубоко, с усилием вдохнула, пытаясь вернуть себе способность ясно мыслить.
— Сколько тебе полных лет, Артем? Сорок три. А ей? Двадцать пять, если я не ошибаюсь?
— Двадцать три, — тихо, почти шепотом поправил он.
— Еще лучше. Разница в двадцать лет. Целых два десятилетия. И ты говоришь, что ваши отношения длятся почти год. Что же ты в ней нашел, скажи мне, пожалуйста? Молодость? Свежесть? Безграничное восхищение твоей персоной?
— София, умоляю, не начинай этот разговор, — поморщился Артем, словно от физической боли. — Я не хочу и не готов сейчас обсуждать подобные вещи.
— А я хочу! — София почувствовала, как к глазам предательски подступают горячие слезы, но с огромным усилием воли сдержала их. — Пятнадцать лет брака, Артем. Пятнадцать лет я была рядом, в горе и в радости. Когда тебя несправедливо сократили с работы, кто поддерживал тебя морально и финансово? Кто верил в тебя без тени сомнения, когда ты решил начать свое собственное дело с нуля? Кто ночами напролет сидел с тобой над бизнес-планами, вникал в каждую цифру, каждую деталь?
— Я знаю, я все помню, — устало вздохнул он. — И я бесконечно благодарен тебе за все, что ты для меня сделала.
— Благодарен? — София горько, беззвучно усмехнулась. — Оригинальный способ выразить свою благодарность, ничего не скажешь.
Она встала и сделала несколько неуверенных шагов по комнате, словно впервые видя собственную гостиную. Остановилась у старой, резной книжной полки, где меж толстых томов стояла их свадебная фотография в простой деревянной рамке. Они были такими юными, такими безмерно счастливыми тогда, с блеском безграничной надежды и любви в сияющих глазах.
— Мы ведь так долго и так искренне мечтали о детях, — тихо, почти про себя, произнесла она. — Помнишь те долгие разговоры за полночь? Годами мы пытались, проходили бесконечные врачей, сдавали анализы, проходили мучительные процедуры… Столько денег, столько душевных сил было потрачено на эту мечту. А потом мы оба, кажется, смирились, решили, что, возможно, так было задумано свыше, и сосредоточились на карьере, на путешествиях, на нас самих. И вот, пожалуйста – оказывается, ты без особых проблем завел ребенка на стороне, с первой же попытки, судя по всему.
— Я ничего не планировал, ничего не хотел специально, — сказал Артем, разводя руками. — Все это получилось как-то само собой, помимо моей воли.
— Ничего в жизни не случается просто так, само собой, Артем, — возразила София. — Ты делал осознанный выбор каждый раз, когда встречался с ней тайком. Ты делал выбор, когда решил не предохраняться. Ты делал выбор, когда скрывал от меня эту связь на протяжении целого года, глядя мне прямо в глаза каждый вечер.
Он молчал, опустив голову, и это молчание было для нее красноречивее любого признания.
— Мне необходимо поговорить с ней, с твоей Викторией, наедине, — наконец заявила София, принимая решение.
Она открыла входную дверь. Виктория сидела на холодной бетонной ступеньке лестничного пролета, обхватив свой живот обеими руками, словно пытаясь защитить нерожденного ребенка от жестокости окружающего мира. Увидев Софию, она порывисто встала, но та жестом остановила ее.
— Сидите, пожалуйста, не напрягайтесь. В вашем положении нужно беречь каждую каплю сил.
София присела рядом с ней на ту же ступеньку, ощущая холод камня даже через ткань брюк. Некоторое время они просто молчали, слушая, как где-то сверху доносится приглушенная музыка.
— Я никогда не хотела разрушать вашу семью, причинять вам боль, — наконец, нарушив тишину, произнесла Виктория. — Когда мы познакомились с Артемом, он сказал мне, что у вас с ним уже давно все кончено, что вы живете вместе лишь по давней привычке, ради удобства.
София почувствовала, как внутри у нее все сжалось в тугой, болезненный комок. Вот оно как. Вот какое оправдание он нашел.
— И вы, зрелая, взрослая женщина, поверили в эту дешевую, избитую ложь?
— Он был таким убедительным, таким искренним на тот момент, — Виктория беспомощно пожала тонкими плечами. — Он рассказывал, что скоро официально разведется, что бумаги уже готовятся. А потом… потом я узнала о беременности, и все вдруг стало настолько сложным и запутанным.
— Вы его любите? — прямо спросила София.
Девушка задумалась, глядя на свои потрепанные кеды.
— Не знаю, честно. Сначала, наверное, да. Или мне так казалось. Он был таким… солидным, уверенным в себе, знающим, чего хочет от жизни. Совсем не таким, как парни моего возраста, вечно сомневающиеся и незрелые. Но потом… — она запнулась, подбирая слова. — Когда я постепенно начала понимать, что он и не собирается уходить от вас, что все его слова о разводе – лишь красивая сказка, мне стало очень тяжело на душе. А когда я сообщила ему о беременности и он на целый месяц просто исчез, перестал отвечать на звонки и сообщения, удалился из всех социальных сетей, я все поняла окончательно. Он появился вновь лишь тогда, когда я написала ему, что приняла твердое решение сделать аборт.
София молча кивнула. История была до боли знакомой, старой как мир – зрелый, состоявшийся женатый мужчина завел роман с молоденькой девушкой, наобещал ей с три короба, а когда столкнулся с последствиями, попытался просто сбежать.
— Почему вы все-таки решили оставить ребенка, не пошли на аборт?
Виктория нежно положила ладонь на округлившийся живот.
— Не знаю точно. Наверное, в первую очередь просто испугалась, побоялась идти одна на такую процедуру. А потом, когда прошло время, было уже слишком поздно что-либо менять. А может быть… может быть, мне просто отчаянно хотелось настоящей, полноценной семьи. Мой собственный отец ушел от нас, когда мне было всего шесть лет. Мама одна, без посторонней помощи, поднимала меня и моего старшего брата. Я всегда, с самого детства, мечтала, чтобы у моего ребенка были и мама, и папа, чтобы он рос в любви и заботе.
София невесело, с горькой иронией усмехнулась.
— И вы всерьез решили, что Артем – именно та кандидатура, что идеально подходит для создания этой самой полноценной семьи? Мужчина, который без зазрения совести изменяет собственной жене, которую, по его же словам, он уже не любит?
— Он повторял мне снова и снова, что между вами все давно закончено, — как заученную мантру, повторила Виктория. — А я… я хотела верить ему. Мне так хотелось верить в эту красивую сказку.
Они снова замолчали. Где-то на несколько этажей ниже хлопнула тяжелая входная дверь, послышались чьи-то уверенные шаги, которые скоро затихли в глубине подъезда.
— Он предлагал мне деньги на аборт, — вдруг, неожиданно для себя, призналась Виктория. — В тот самый день, когда я сообщила ему о беременности. Сказал, что это будет самый разумный и правильный выход из ситуации для всех участников. А я… я в тот момент почувствовала такую жгучую обиду, такой гнев. И решила тогда для себя – буду растить этого ребенка одна, без его помощи, без его участия. Стала активно копить деньги, нашла ту самую съемную квартирку, устроилась на новую работу. А потом хозяйка узнала о моем положении и в одностороннем порядке подняла арендную плату в два раза. Я физически не могла потянуть такую сумму. Позвонила Артему в полном отчаянии, на разрыв, уже не веря ни во что, не ожидая, что он вообще поднимет трубку. А уж тем более не думала, что он примчится через полчаса и предложит жить у вас.
София медленно поднялась с холодной ступеньки, отряхнув ладони.
— Пойдемте обратно в квартиру. Нам всем троим необходимо спокойно и обстоятельно все обсудить.
Когда они вернулись в гостиную, Артем нервно расхаживал из угла в угол, словно раненый зверь в клетке. Увидев жену и Викторию, он резко остановился посреди комнаты.
— Ну что, вы там все уже обсудили, договорились? — спросил он с плохо скрываемой надеждой в голосе.
— Да, — удивительно спокойно ответила София. — Мы договорились. Я сейчас соберу самые необходимые вещи и уеду к своей подруге. А вы двое можете оставаться здесь, в квартире.
— Что? — Артем выглядел настолько ошарашенным, словно она предложила ему полететь на Луну. — София, опомнись, ты не можешь просто так взять и уйти!
— Могу, — она уже направлялась в спальню, ее голос был твердым и не допускающим возражений. — И я ухожу.
Артем поспешил следом за ней, его шаги гулко отдавались в тишине квартиры.
— София, давай не будем совершать опрометчивых поступков. Давай сядем и спокойно все обсудим, как цивилизованные люди. Это же наш с тобой общий дом, наша крепость. Ты не можешь его вот так просто бросить и уйти.
— Это квартира моих родителей, Артем, — холодно напомнила она, доставая с верхней полки шкафа средних размеров чемодан. — Я жила в этих стенах еще задолго до нашего с тобой знакомства, и прописана здесь официально. И да, я не собираюсь ее бросать окончательно. Я просто даю тебе и твоей спутнице время, чтобы вы смогли найти другое, подходящее для вас жилье. Ровно один месяц.
— Месяц? — он растерянно смотрел, как она методично складывает в чемодан белье, книги, документы. — София, это же совершенно нереальные сроки! Я не смогу за такой короткий промежуток времени найти и обустроить нормальное жилье для беременной женщины, да еще и с перспективой на скорое пополнение!
— Тогда тебе придется очень постараться, мобилизовать все свои силы и связи, — она с щелчком закрыла замки чемодана. — Потому что ровно через тридцать дней я вернусь в свой дом. А вас здесь, в этих стенах, быть не должно. Вы поняли меня?
Уже направляясь к выходу из спальни, она на мгновение остановилась и обернулась, чтобы бросить последний взгляд на мужа.
— И еще одно, Артем. С завтрашнего утра я начну официальную процедуру развода. Я уже предварительно созвонилась с юристом.
Она вышла из спальни, кивнула стоящей в коридоре растерянной и испуганной Виктории и уверенно направилась к входной двери. Муж выскочил следом за ней, его лицо было искажено смесью паники и непонимания.
— София, подожди, умоляю! Давай все обсудим, найдем какой-то компромисс!
— Обсуждать уже абсолютно нечего, — она уже взялась за холодную ручку двери. — Ты сделал свой осознанный выбор, когда привел ее в наш дом. Теперь живи с последствиями этого выбора.
— Но куда ты пойдешь в такой поздний час? — в его голосе прозвучало искреннее, неподдельное беспокойство, и это на мгновение тронуло ее сердце.
— К Марии. Она уже не первый месяц зовет меня в гости, хочет показать свою новую дачу. А там, возможно, я поеду и к маме. Ей сейчас как никогда нужна моя помощь и поддержка.
— София…
— Знаешь, что в этой ситуации самое забавное и ироничное? — перебила она его, глядя прямо в его глаза. — Я тоже собиралась сегодня сделать тебе сюрприз, поделиться важной новостью. Мне предложили руководящую должность в новом филиале нашей компании в Санкт-Петербурге. Я хотела обсудить с тобой сегодня вечером возможность нашего совместного переезда, начала новой главы в нашей жизни.
Она резко, с усилием открыла тяжелую входную дверь.
— Прощай, Артем. Искренне надеюсь, что ты найдешь в своей жизни то счастье, которое ищешь.
Когда дверь с глухим стуком захлопнулась за ее спиной, Артем еще несколько минут стоял в полной прострации, не в силах пошевелиться, глядя на деревянную панель, отделявшую его от женщины, с которой он прожил бок о бок пятнадцать лет. Из гостиной, крадучись, вышла Виктория.
— Она… она правда ушла? — тихо, почти шепотом спросила девушка.
— Да, — он с трудом выговорил это короткое слово, проводя ладонью по лицу, словно пытаясь стереть с себя усталость и осознание собственной глупости. — Ушла. Окончательно.
— Мне так жаль, так бесконечно жаль, что все так вышло, — сказала Виктория, опустив голову. — Я никогда не желала подобного развития событий, не хотела никому причинять такую боль.
Артем не нашел в себе сил ей ответить. Он все еще смотрел на закрытую дверь и с пронзительной ясностью понимал, что только что потерял самое ценное, самое светлое и настоящее, что было в его жизни, ради сомнительной авантюры и минутной слабости.
— Нам нужно… нужно начинать искать жилье, — наконец, с усилием выдавил он из себя. — У нас в распоряжении всего тридцать дней.
— Я могу начать просматривать объявления о съемных квартирах, — тут же, с готовностью предложила Виктория. — С самого утра начну обзванивать все возможные варианты.
— Хорошая мысль, — безэмоционально кивнул Артем. — А я тем временем изучу рынок недвижимости, посмотрю, что можно приобрести в ипотеку. Видимо, пришло время задуматься о собственном жилье.
Вернувшись в опустевшую гостиную, он заметил на журнальном столике забытый Софией телефон. Он взял аппарат в руки, разблокировал экран – на заставке красовалась их совместная фотография, сделанная во время последнего совместного отпуска в Карпатах. Они оба счастливо улыбались, стоя на фоне заснеженных горных вершин, беззаботные и полные планов на будущее. Артем тяжело, с надрывом вздохнул. Весь его привычный, такой надежный мир перевернулся с ног на голову всего за один вечер. И виноват в этой катастрофе был только он один, никто другой.
София шла по темной, промокшей от дождя улице, с трудом удерживая подступающие слезы. Холодные струи дождя, казалось, лишь усилились, но она даже не сделала попытки раскрыть свой складной зонтик, лежавший на самом дне сумки. Пусть эта вода смоет с нее всю накопившуюся боль, всю горечь разочарования и предательства. У подъезда знакомого дома она остановилась, машинально потянулась в карман за телефоном и с удивлением поняла, что оставила его там, в квартире, которая уже перестала быть домом. Она горько усмехнулась сквозь навернувшиеся слезы – один телефон оставила в прошлом, зато второй, рабочий, всегда при ней. Она набрала код домофона.
— София? — голос подруги прозвучал удивленно, а когда дверь открылась и Мария увидела ее – промокшую до нитки, с непромокаемым чемоданом в руке, ее глаза округлились от изумления. — Боже правый, что случилось-то? Входи скорее, замерзла же вся!
Уже в уютной, пахнущей свежей выпечкой квартире, согревая ладони о чашку с горячим травяным чаем, София медленно, с паузами, рассказала обо всем, что произошло тем вечером. Мария слушала, не перебивая, лишь время от времени качая головой и сжимая ее руку в знак поддержки.
— И что ты теперь планируешь делать, солнышко? — осторожно спросила она, когда рассказ подошел к концу.
— Честно? Пока не знаю, не могу собраться с мыслями, — откровенно призналась София. — Скорее всего, приму то самое предложение о работе в Санкт-Петербурге. Попробую начать все с чистого листа, с нового витка.
— А как же Артем? Вы же столько лет вместе, нельзя просто так все бросить.
— А что Артем? — София горько улыбнулась. — Он уже сделал свой осознанный выбор, когда привел ту девушку в наш дом. Теперь настала моя очередь выбирать свою собственную судьбу.
Той ночью, устроившись на раскладушке в гостеприимной гостиной Марии, София очень долго не могла сомкнуть глаз. Перед ней снова и снова стояло лицо мужа – растерянное, виноватое, потерянное. Одна часть ее души, израненная и ноющая, отчаянно хотела вернуться назад, все простить, попытаться склеить осколки их прежней жизни. Но другая, более сильная и разумная часть, прекрасно понимала, что это невозможно. Слишком много было лжи, слишком глубоким оказалось предательство, подкопавшее самый фундамент их отношений. Пятнадцать лет совместной жизни были перечеркнуты одним-единственным вечером, одним необдуманным поступком.
Через месяц она обязательно вернется в свою квартиру, в свое законное пространство. А там, возможно, выставит ее на продажу и приобретет что-то новое, свое, в северной столице. Новый, незнакомый город, новая, перспективная работа, новая, независимая жизнь. И никакого Артема. Эта мысль одновременно пугала своей неизвестностью и дарила странное, щемящее чувство надежды. София закрыла веки, и впервые за последние несколько часов, дней, а может, и лет, почувствовала странное, почти необъяснимое облегчение. Как будто с ее плеч внезапно свалился огромный, тяжкий груз, который она так привыкла нести, что даже перестала его замечать.
Впереди ее ждала абсолютная неизвестность, дорога, скрытая туманом. Но что бы ни случилось дальше, как бы ни повернулась ее судьба, она теперь точно знала – ее жизнь, со всеми ее радостями и печалями, принадлежит только ей одной. И в этом осознании была горькая, но прекрасная свобода, похожая на первый вздох после долгого ныряния.
