— Ты моя сестра? И что с того?! Если будешь продолжать — выдеру у тебя все волосы вместе с корнями, — прошипела она, глядя на родственницу, которой пришлось повторить угрозу дважды, чтобы до неё дошло.
С самого детства я была уверена в одном: семья — это святое. Это словно крепость, где тебя всегда примут, поддержат, простят и поймут. Казалось бы, родственные связи — это нечто большее, чем просто общие гены. Это любовь без условий, забота, преданность, взаимная помощь, тепло и уют. Такие идеи часто показывают в душевных фильмах, где каждый член семьи готов прийти на помощь другому, несмотря ни на что. И тогда мне казалось, что именно так всё и должно быть.
Но со временем, год за годом, жизнь преподнесла мне несколько иной урок. Оказалось, что даже самые близкие люди могут причинять боль, переступать через границы, унижать и оскорблять, прячась за маской родства. И самое страшное — многие из нас продолжают терпеть такое поведение, потому что считают: если человек кровный, то он имеет право. Но со временем я поняла одну важную истину: родство не даёт никому права обижать вас, унижать ваше достоинство или вести себя как будто вы им что-то должны.
Именно поэтому я решила, что если кто-то, даже родной по крови человек, начинает вести себя некорректно, пренебрегает моими чувствами и личными границами — его нужно ставить на место. Не мягко, не с объяснениями, а жёстко и решительно. Потому что мягкость в таких случаях чаще всего воспринимается как слабость, а слабость порождает ещё больше дерзости.
Моя младшая сестра Ольга была для меня загадкой с самого детства. Она моложе меня на целых пять лет, но с раннего возраста вела себя так, будто она главная. Всегда знала, что сказать, чтобы задеть, как посмотреть, чтобы вызвать раздражение, как сделать так, чтобы ты почувствовал себя глупо или неловко. Я многое прощала ей в юности, списывая её поведение на возраст, на несозревший характер, на особенности темперамента. Думала: вырастет — станет лучше.
Но годы шли, и мне было уже тридцать пять, когда я поняла: нет, это не возрастное. Это образ мышления. Её отношение ко мне, к окружающим, к жизни в целом — не стало зрелее. Наоборот, с каждым годом она становилась ещё более самоуверенной, циничной и бесцеремонной. И, кажется, считала, что может позволить себе всё, ведь она «родная».
Точка невозврата наступила в тот день, когда она внезапно заявилась ко мне домой. Без предупреждения, без причины, без уважения к моему времени и личному пространству.
— О, новые тапочки? — сразу же начала она, рассматривая мои мягкие домашние угги. — Мне такие нравятся.
Я попыталась сохранить спокойствие, хотя внутри уже закипало раздражение.
— Оля, ты могла бы хотя бы позвонить, у меня были планы.
— Какие ещё планы? — рассмеялась она. — Ты же дома одна сидишь, скучаешь. Я тебя развлеку!
Это её «развлечь» обычно означало провокации, колкости, издёвки и полный разрушительный напор. Но в этот раз я решила не давать ей повода для очередного конфликта. Вздохнув, я согласилась:
— Ладно, хочешь чаю?
— Конечно! И печеньки, те, с шоколадом?
Кивнув, я отправилась на кухню, надеясь, что немного тишины поможет мне собраться с мыслями. Через несколько минут я вернулась с подносом — горячий чай, домашнее варенье, любимое печенье. А Оля тем временем уже устроилась в моём любимом кресле, держа в руках мой личный блокнот.
— Что ты делаешь?! — я резко опустила поднос на стол, сердце заколотилось от возмущения.
— Ой, не ори, просто смотрю, — лениво ответила она, перелистывая страницы. — Ты что, стихи пишешь?
— Отдай немедленно.
— Ну ладно, сестрёнка, чего ты такая жадина, — фыркнула она.
Я подошла и выхватила блокнот из её рук.
— Это личное, — процедила я сквозь зубы.
— Ой, какие мы таинственные, — съязвила она, закатывая глаза. — Ладно, давай лучше поговорим о том, почему ты до сих пор одна.
В комнате повисло тягостное молчание.
— Что?
— Нет, серьёзно, — продолжила она, беря печеньку. — Тебе уже тридцать пять, а ты всё одна. Может, дело в тебе самой?
Я почувствовала, как внутри поднимается волна гнева, но постаралась сдержаться.
— Оля, закрой рот.
— Ой, обиделась? — засмеялась она. — Я же хотела помочь!
— Ты просто говоришь гадости, — холодно ответила я.
— Ну и ладно, — она пожала плечами. — Кстати, можешь одолжить своё синее платье? На корпоратив.
Я буквально подскочила от возмущения:
— Какое ещё платье?!
— То, которое ты почти не носишь. А мне как раз подойдёт.
— Ты вообще понимаешь, что говоришь? Ты врываешься ко мне без предупреждения, трогаешь мои вещи, читаешь мои записи, и теперь ещё хочешь забрать одежду?
— Ну мы же родные, — улыбнулась она.
— Всё, — сказала я, стараясь говорить спокойно, но с непоколебимой уверенностью. — Поднимайся и уходи.
Оля замерла.
— Что?
— Ты всё слышала. Вон.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно.
— Да ты совсем с ума сошла! — вскочила она. — Я приехала к тебе, как к родной…
— А я тебе не родная, если ты ведёшь себя как последняя стерва, — перебила я.
Её лицо побагровело.
— Ты… ты…
— Я не собираюсь смотреть сквозь пальцы на твоё поведение только потому, что мы с тобой родились в одной семье, — сказала я медленно и чётко. — Если ты ещё раз появишься здесь с таким же отношением — я лично вырву тебе всю шевелюру. Поняла?
Она остолбенела.
— Ты угрожаешь мне?
— Нет. Просто информирую.
Мы стояли друг перед другом, и я видела, как в её глазах впервые мелькнул страх. Она явно не ожидала такого поворота. Возможно, она думала, что я всегда буду терпеть её выходки.
— Ладно… — резко схватила она сумку. — Ты пожалеешь.
— Вряд ли, — ответила я спокойно.
Дверь хлопнула. Я опустилась на диван, чувствуя, как с плеч падает огромный камень. До этого момента я никогда не позволяла себе говорить с ней так прямо, так решительно. Но, черт возьми, это было необходимо. Иногда жёсткость — единственный язык, который способен пробить стену чужого эгоизма.
Прошло три месяца. Оля больше не появлялась. Изредка звонила мама и осторожно интересовалась:
— Вы что, поссорились?
— Нет, — отвечала я. — Просто я больше не позволяю себя оскорблять.
А потом пришло сообщение от Оли: «Извини. Я перегнула палку».
Я прочитала его, задумалась, но не стала отвечать. Потому что иногда слова извинения ничего не значат, если они не сопровождаются настоящими изменениями. А пока таких изменений я не увидела.
