— Тебе стоит прервать беременность. Я всё организовала — ты уже записана. Всё это ради твоего же блага. Ты мне ещё спасибо скажешь.
— Прервёшь беременность — и дело с концом, — сказала свекровь, будто обсуждала погоду за окном. — Я тебя уже записала на приём. Потом ещё спасибо скажешь, что не мучилась напрасно.
Максим молчал, опустив голову. А потом тихо признался:
— У моей сестры генетическое заболевание… Я боялся тебе рассказать. Если у нас родится девочка, велика вероятность, что она будет такой же, как Зоя. Я — носитель «неправильного» гена, Лена.
Я стояла в ванной, глядя на себя в зеркало. В руках держала тест. Две полоски. Не могла понять: радоваться или паниковать? С одной стороны — это же жизнь! Ребёнок! Это счастье. А с другой — я ведь ещё не готова. Столько планов, целей, дел. Может, слишком рано?
Ошибки быть не могло. Третий тест тоже показал то же самое — я беременна.
Решила сказать Максиму вечером. Он, как обычно, сидел за компьютером, сосредоточенно печатая.
— Макс, — осторожно позвала я.
Он оторвал взгляд от экрана, посмотрел на меня.
— Что случилось?
— Я… беременна, — выпалила я одним выдохом.
Его лицо изменилось. Удивление, замешательство, затем — широкая, искренняя улыбка. Он взял тест, долго разглядывал, а потом крепко обнял меня.
— Серьёзно? Мы станем родителями? — спросил он, и голос его дрогнул от волнения.
Я кивнула. Он заключил меня в объятия, как будто хотел защитить весь мир разом.
— Я так рад! — воскликнул он. — Не представляешь, как!
Я даже удивилась. Раньше он никогда не говорил о детях. Думала, что ему они просто безразличны.
— Правда рад? — спросила я с недоверием.
— Конечно! — заверил он. — Я всегда хотел ребёнка. Просто не знал, как тебе об этом сказать.
Потом он расспрашивал меня обо всем: как себя чувствую, когда первый визит к врачу. Я ответила, что иду в женскую консультацию завтра.
— Я довезу, — предложил он. — Сейчас шефу позвоню, попрошу отгул. Хочу быть рядом.
— Нет, не надо, — отказалась я. — За мной сестра должна заехать. Ей тоже нужно в больницу.
Максим слегка расстроился, но согласился:
— Ну ладно. Тогда вечером сходим в магазин, отметим это.
— Хорошо, — улыбнулась я. — Отметим.
Утром проснулась с легким трепетом в сердце. Сегодня важный день. Позавтракала, быстро собралась — Марина уже ждала у подъезда.
— Привет! — крикнула она, выбегая из машины. — Ну как ты? Волнуешься?
— Чуть-чуть, — призналась я. — Но больше радуюсь.
— Я так за тебя счастлива! Будешь отличной мамой! А я всё жду, когда замуж возьмут…
Мы рассмеялись и поехали в клинику. Смотрела в окно и думала: новая жизнь начинается. О Максиме, о ребёнке, обо всём сразу. И почему-то было немного страшно. Смогу ли я? Получится ли быть хорошей матерью? Правда ли он рад? В голове роились тысячи вопросов. Но я старалась отгонять их. Сегодня — только радость. Я беременна. И это — начало чего-то большого.
Врач подтвердила беременность. Всё в порядке. Мы с Мариной поехали в кафе отметить.
— Давай торт целый закажем! — предложила сестра. — Отметим по-настоящему!
Выбрали шоколадный торт и капучино. Марина сделала пару фото.
— Надо запомнить этот момент, — сказала она. — Скоро будешь не до кафе.
Смеялись, болтали, пока Марина вдруг не спросила:
— А рожать не боишься?
Я немного опешила.
— Нет. А чего бояться? Женщины рожают, и ничего.
Марина посмотрела на меня странно, как будто хотела что-то сказать, но колебалась.
— Ну… всякое бывает, — наконец произнесла она. — У всех по-разному.
— Всё будет хорошо, — уверенно сказала я. — Я в это верю.
Она наклонилась ко мне и почти шёпотом добавила:
— Ты знаешь, что у Максима сестра — инвалид? Глубокая степень. А ты задумывалась, может, это передаётся по наследству?
По спине пробежал холодок. Об этом я и не думала.
— Ну да, знаю, — ответила я, стараясь держаться спокойно. — Но сейчас есть генетические исследования. Всё можно проверить заранее.
— Да, конечно, — согласилась Марина. — Только всё равно… Я бы на твоём месте разузнала получше.
Стараюсь не показывать волнение, машу рукой:
— Не буду себя накручивать. Всё будет хорошо.
Но после этих слов внутри что-то дрогнуло. Слова Марины вцепились в мысли, как заноза. Я пыталась не думать о них. Но мысли о болезни Зои и возможной наследственности снова и снова возвращались, будто не давая мне покоя.
Вечером, когда Максим вернулся с работы, я решила аккуратно расспросить его о семье. Особенно меня интересовала его сестра.
— Макс, — начала я как можно более небрежно, — а твоя сестра… Что у неё за болезнь?
Он нахмурился:
— Зачем тебе это?
— Просто интересно, — ответила я. — Мы почти ничего друг о друге не знаем. Никогда раньше об этом не говорили…
Максим немного помолчал, потом сказал:
— У неё родовая травма была. Точнее не скажу — мама рассказывала.
Я почувствовала облегчение:
— Правда? Это всё?
— Да, — кивнул он. — Просто так получилось.
Но в его голосе чувствовалась какая-то неуверенность. Сомнения остались. Решила разузнать больше — через свекровь. Если кто и знает правду, то только она.
На следующий день я позвонила Ирине Ивановне:
— Можно к вам заглянуть? Хотела поговорить.
— Конечно, заходи, — ответила она. — Я всегда рада тебя видеть.
Когда я пришла, мы попили чаю, поболтали ни о чём. Потом я осторожно начала:
— Мы с Максимом решили завести ребёнка.
Её реакция меня удивила. Она вдруг побледнела, но тут же выдавила слабую улыбку:
— Ну… поздравляю.
Я подумала, что ей просто страшно за нас или за внучку, которая ещё не родилась. Может, волнуется, справимся ли мы?
Пока мы беседовали, в соседней комнате что-то грохнуло — упало и разбилось. Ирина Ивановна резко встала и выбежала, даже не извинившись. Минут десять прошло — а её всё не было.
Любопытство взяло верх: я встала и тоже заглянула в комнату. Зоя лежала на кровати, беспокойно двигалась, мычала и показывала рукой куда-то на тумбочку. Свекровь хлопотала рядом, пытаясь напоить её из бутылки. Я не знала, что сказать.
— Что случилось? — спросила я. — Вам нужна помощь?
— Не нужно, Лена, — отрезала Ирина Ивановна. — Просто кружка упала. Зоя её случайно столкнула.
Она собрала осколки, вытерла пролитый чай. Зоя продолжала беспокоиться, дергала руками.
— Может, ей что-то надо? — рискнула я снова.
— Не лезь не в своё дело! — огрызнулась свекровь. — Разберусь сама.
Мы вернулись на кухню. Мне стало не по себе. Казалось, я сделала что-то не так.
— Ирина Ивановна, — начала я осторожно, — почему Зоя такая? Что у неё за диагноз?
Свекровь резко вскинула голову. Голос её стал резким:
— А тебе какое дело? Зачем лезешь? У неё родовая травма! И вообще — не твоё это!
Я опешила:
— Я просто хотела узнать. Я ведь скоро стану мамой. Хочу понять, что может передаваться, какие есть риски…
— Вот станешь мамой — тогда и спрашивай! — повысила она голос. — А сейчас — иди домой. Дел полно.
Пришлось уйти. Ирина Ивановна даже не проводила меня. На улице было холодно, и мне казалось, будто я принесла с собой какой-то внутренний мороз. Её слова «Не лезь не в своё дело» звучали в голове, как удары колокола. Я ведь ничего плохого не сделала. Просто спросила. Только теперь я думала о Зое — бедная девушка, всю жизнь прикованная к постели, не умеющая ни говорить, ни есть самостоятельно.
Дома я рассказала Максиму о визите к его матери. Он выслушал внимательно, но молча.
— Мама просто переволновалась, — сказал он в конце концов. — Не обращай внимания.
— Но она странно себя вела, — возразила я. — Она не хотела говорить о Зое. Мне показалось, что она что-то скрывает. Почему такая агрессия на простой вопрос?
— Она боится за Зою, — ответил Максим. — Всю жизнь за ней ухаживает. Это тяжело.
— Я же не хотела её обидеть, — сказала я.
— Я поговорю с ней, — пообещал он. — А ты не нервничай. Тебе нельзя.
Обида быстро прошла, и я старалась забыть тот разговор. Но с тех пор Ирина Ивановна стала вести себя странно. Раньше она жила своей жизнью, не вмешивалась в нашу. Теперь же начала приходить каждые выходные. То спросит, как я себя чувствую, то посоветует что-нибудь. То поинтересуется, точно ли мы хотим ребёнка.
Сначала я воспринимала это как проявление заботы. Возможно, она пересмотрела своё отношение к моей беременности? Но со временем её вопросы стали навязчивыми, её присутствие — давящим.
Однажды вечером Максим заметил:
— Мам, может, хватит? Что ты всё время к Лене цепляешься? Дай ей спокойно выносить ребёнка.
— Я просто волнуюсь за вас, — ответила она. — Хочу, чтобы у вас всё было хорошо.
— У нас и так всё хорошо, — заверил он. — Не нужно за нас переживать.
Но Ирина Ивановна не успокаивалась. Продолжала приходить, задавать одни и те же вопросы, вмешиваться в наши дела.
Однажды, когда Максим был на работе, свекровь зашла ко мне рано утром. Мы сидели за чаем, и вдруг она неожиданно заговорила о Зое.
— Знаешь, Лена, — начала она, — с Зоей очень тяжело. Всю жизнь за ней ухаживаю. Ни минуты покоя нет.
— Я понимаю, — ответила я. — Вы делаете настоящее дело. Это действительно сложно.
— Ты беременна. Это тоже тяжело, — продолжила она. — Ты готова к этому?
— Готова, — уверенно сказала я. — Мы с Максимом очень ждём ребёнка.
Ирина Ивановна посмотрела на меня долгим, пристальным взглядом.
— Ты уверена? — повторила она. — Уверена, что хочешь этого ребёнка?
— Конечно! — воскликнула я. — Что за странные вопросы?
Она чуть наклонилась ко мне и тихо произнесла:
— Подумай, Лена. Может быть… стоит прервать беременность? Поживите для себя, подождите немного.
Я замерла. Не могла поверить своим ушам.
— Что вы такое говорите?! — не сдержалась я. — Вы что, с ума сошли?!
— Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, — сказала свекровь, глядя мне прямо в глаза. — Но с ребёнком тебе будет очень тяжело.
— Это я сама решу! — резко ответила я. — Не вам выбирать за меня — рожать мне или нет!
— Подумай хорошенько, — не отступала она. — Потом будешь жалеть.
Я не выдержала:
— Да что с вами не так? Почему вы так себя ведёте? Зачем эти намёки? Уходите из моего дома. Больше не приходите.
Ирина Ивановна резко поджала губы. В её взгляде мелькнуло что-то злое и упрямое.
— Смотри сама, — бросила она уже на выходе. — Ты ещё пожалеешь.
Когда она ушла, я долго плакала. Как она могла такое сказать? Предложить прервать беременность? Как можно лишать жизни собственного ребёнка?
Вечером вернулся Максим. Я рассказала ему о разговоре. Он был потрясён.
— Я поговорю с мамой, — пообещал он. — Она больше тебя не тронет.
Он набрал её номер и начал говорить громко, почти кричал:
— Как ты могла?! Ты знаешь, как Лена хочет ребёнка? Зачем ты её мучаешь?
После разговора он сказал, что его мама извинилась и пообещала больше не вмешиваться в нашу жизнь.
До конца первого триместра оставались считанные недели. Мне казалось, что я уже чувствую первые шевеления внутри — это было невероятное чувство. Максим уехал в командировку, и я ждала его в одиночестве.
Неожиданно раздался звонок в дверь. На пороге стояла Ирина Ивановна.
— Собирайся, — коротко бросила она, даже не здороваясь.
— Куда? — удивилась я.
— Не важно. Просто давай быстрее.
— Что происходит? — начала расспрашивать я.
— Некогда объяснять, — перебила она. — Одевайся.
Я растерялась, но почему-то согласилась. Возможно, решила, что она хочет меня развлечь, отвлечь от мыслей. Быстро накинула куртку, взяла сумочку и вышла.
В машине она молчала. Я тоже не задавала вопросов. Мы ехали куда-то в полной тишине.
Наконец мы остановились у клиники с вывеской «Эскулап». Я недоумённо посмотрела на свекровь.
— Зачем мы здесь?
— Я договорилась с врачом, — спокойно ответила она. — Про прерывание.
— Вы с ума сошли?! — воскликнула я. — Я не собираюсь ни во что вмешиваться! Это мой ребёнок!
— Это нужно сделать, — настаивала она. — Для всех. Для тебя, для Максима… Ребёнок нам не нужен.
— Вы больная! — закричала я. — Я не позволю вам решать за меня! Это моя жизнь!
Я не сдержалась и влепила ей пощёчину. Она замерла, прижав ладонь к щеке. А я выскочила из машины и побежала, не зная куда. По щекам катились слёзы. Я чувствовала себя преданной, униженной, использованной.
Заблудилась в чужих улицах. Достала телефон, хотела позвонить Максиму, но передумала — не хочу его расстраивать раньше времени.
Вызвала такси. Водитель молчал всю дорогу — только я всхлипывала в уголке сиденья. Дома заперла дверь на все замки, заварила себе горячий чай и рухнула в кровать. Заснула только под утро.
Когда Максим вернулся, я сразу же начала рассказывать всё: как его мать забрала меня в клинику, как пыталась убедить прервать беременность, как я её ударила. Говорила, рыдая, захлёбываясь словами, надеясь на поддержку.
Но он молчал. Смотрел в пол, не двигаясь.
— Ну? — спросила я, вытирая слёзы. — Ты её не осудишь?
— Я… не знаю, что сказать, — пробормотал он.
— Как не знаешь?! Она хотела уничтожить нашего ребёнка!
— Она просто волнуется, — ответил он. — Думает, что делает лучше.
— Для кого?! — закричала я. — Для неё? А обо мне кто подумал?
Мы начали спорить. Я обвиняла его мать, а он старался её оправдать. И тогда, в середине ссоры, он произнёс слова, которые перевернули всё:
— Я понимаю, почему она так сделала.
Я замерла.
— Что ты сказал?
— Я понимаю маму, — повторил он. — Я не поддерживаю, но…
— Ты заодно с ней?! — заорала я. — Ты считаешь, что она права?!
— Нет… — попытался он исправить ситуацию. — Просто… ты не знаешь всей правды.
— Какой правды? — спросила я. — Что ещё ты от меня скрыл?
Максим глубоко вздохнул.
— Помнишь, ты спрашивала про болезнь Зои? Мама говорила — родовая травма. Это неправда.
Я замерла.
— Её болезнь — генетическая, — продолжил он. — Передаётся по наследству.
— От кого? — спросила я.
— От отца, — ответил он. — Заболевание поражает только девочек. Так получилось с Зоей.
— И что это значит для нас? — голос дрожал.
Максим опустил взгляд:
— Я могу быть носителем. Если у нас будет дочь… она может родиться такой же, как Зоя.
Мне стало плохо. В голове закружилось, в глазах потемнело. Я ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть.
— Ты… знал? — прошептала я. — Ты знал и молчал?
— Я надеялся, что обойдётся… — пробормотал он.
— Ты рисковал жизнью моей дочери! — закричала я. — Ты знал и дал мне забеременеть?!
Я рыдала, кричала, спрашивала, почему он молчал. А Максим просто стоял передо мной, опустив голову, не в силах вымолвить ни слова. В этот момент я почувствовала себя преданной, обманутой, раздавленной. Мир рухнул в одно мгновение. Все мои надежды, мечты, вера в будущее — всё оказалось построено на лжи. Я не знала, что делать дальше. Как жить? Как смотреть ему в глаза? И как смотреть в глаза своему ребёнку?
Ночь прошла без сна. Мысли метались, как в бешеном круге. Даже если у меня будет сын, это не гарантирует спокойствия. Он может быть носителем, и тогда его дети, особенно девочки, тоже будут под угрозой. А если родится дочь… Об этом я даже не хотела думать. Представить, что моя маленькая девочка будет прикована к кровати, как Зоя, было невыносимо.
Утром, ничего не сказав Максиму, я оделась и вышла из дома. Направилась в частную клинику — туда, где можно пройти процедуру анонимно и быстро. На рецепции меня встретила молодая девушка с усталой, но доброжелательной улыбкой.
— Добрый день, чем могу помочь? — спросила она.
— Я хочу прервать беременность, — ответила я, сама поражаясь своей решимости.
Она кивнула, не показав ни удивления, ни осуждения.
— На каком сроке?
— Почти одиннадцать недель.
— Хорошо, сейчас запишу к врачу.
Сидя в коридоре, я еле сдерживала слёзы. Каждая минута казалась вечностью. Когда меня вызвали в кабинет, ноги подкашивались от страха и боли внутри.
— Здравствуйте, — сказал врач, мужчина лет сорока пяти. — Присаживайтесь.
Я осторожно уселась на край стула, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле.
— Вы уверены в своём решении? Это очень серьёзный шаг.
— Да, — коротко ответила я. — Уверена.
— Вы понимаете последствия?
— Понимаю.
Мне не хотелось объяснять, не хотелось слышать чьих-то советов или попыток переубедить. Я просто хотела, чтобы боль прекратилась. Чтобы эта история закончилась. Не могла допустить, чтобы мой ребёнок родился с болезнью. Не могла видеть, как он будет страдать. Не могла пережить этого сама.
После операции, немного придя в себя, я направилась в ЗАГС. Подала заявление на развод.
— Вы уверены? — спросила сотрудница, глядя на меня с сочувствием.
— Да, — холодно ответила я. — Больше не передумаю.
Дома я собрала вещи Максима, аккуратно сложила их в коробки и выставила за дверь. Жили мы в моей квартире, так что я легко могла закрыть эту главу. Я больше не хотела его видеть, не хотела слышать его голос. Он стал символом боли, которую я не могла простить.
Вечером я отправила ему сообщение:
«Всё кончено. Я поставила точку. Ребёнка больше нет. Я подала на развод. Не звони мне больше».
Без лишних слов. Только факты. Он должен был понять: между нами всё кончено.
Он звонил, писал, просил выслушать. Но я не отвечала. Сидела в ванной, прижавшись к стене, и плакала, стараясь не шуметь, чтобы он не услышал моих всхлипов за дверью.
— Лена, открой! Прошу тебя, выслушай! Я всё объясню!
— Лена… я люблю тебя! Не уходи…
Я молчала. Боялась, что, открой я дверь — снова поверю ему. Что он уговорит меня, что я передумаю. А я не могла. Не должна была.
Позже я сменила замки. Хотела, чтобы он исчез. Из жизни. Из воспоминаний. Из сердца.
Того, кто меня предал, я вычеркнула навсегда.
