– Ты переписал мою квартиру на свою мать, а теперь думаешь, что цветами всё подправишь? – с яростью спросила я
Букет из тридцати одной белой розы с нежным розовым отливом был великолепен. Мои самые любимые цветы.
— Это тебе, — Андрей протянул мне букет, улыбаясь виновато, как ребёнок, пытающийся загладить свою провинность конфетой.
Я застыла, глядя на цветы. Внутри меня бушевал ураган из злости, отчаяния и недоверия. В руках я держала выписку из Росреестра, где чёрным по белому было написано: моя квартира, купленная ещё до свадьбы, теперь принадлежит Людмиле Павловне Кротовой — свекрови.
— Ты переписал мою квартиру на свою мать, а теперь думаешь, что цветами всё исправишь? — мой голос дрожал от едва сдерживаемого гнева.
— Олечка, ну что ты, — Андрей аккуратно положил букет на тумбочку и попытался взять меня за руки. — Это просто формальность. Маме так спокойнее.
— Спокойнее? — я резко отдёрнула руки. — Для кого спокойнее? Это же МОЯ квартира! Ты понимаешь, что ты натворил?
— Да почему ты кричишь? — он провёл рукой по седеющим вискам. — Ничего страшного не случилось. Ты же знаешь, как мама беспокоится о будущем.
— А кто-нибудь беспокоится обо мне?
Я отвернулась к окну. За стеклом расцветал апрель: во дворе многоэтажки дворничиха подметала дорожки, соседские дети катались на велосипедах, старушки грелись на лавочках. Обычная жизнь. Но для меня мир перевернулся.
— Когда ты это сделал?
— Месяц назад. Ольга, успокойся, давай поговорим…
— Месяц? — я резко развернулась к нему. — Целый месяц ты молчал?
— Я ждал подходящего момента…
— Подходящий момент? — мой голос сорвался на крик. — А подходящий момент спросить меня, хочу ли я отдать мою квартиру твоей матери, у тебя не нашлось?
Андрей отступил. Пятнадцать лет вместе — и вот чем всё обернулось.
— У маминой сестры были проблемы с наследством… Она так переживала, что если с ней что-то случится…
— Какое отношение это имеет к моей квартире? Это же МОЯ квартира! Я её сама купила!
— Перестань преувеличивать. Мы же семья…
Я шагнула к выходу.
— Куда ты?
— К нотариусу. Хочу разобраться, как это вообще могло произойти без моего согласия.
— Оля, подожди…
Но я уже хлопнула дверью.
Нотариус, молодая женщина с идеально ухоженными ногтями, разложила передо мной документы и неторопливо постукивала ручкой по столу, пока я их просматривала.
— Вот здесь ваша подпись, — она указала на договор дарения. — Всё оформлено законно.
Я уставилась на подпись. Очень похожа на мою. Но я точно никогда этого не подписывала.
— Это подделка.
— Вы уверены? — её брови слегка приподнялись. — Заявление о подделке документов — серьёзное дело.
— Я никогда не соглашалась отдавать квартиру свекрови.
Она равнодушно пожала плечами:
— Возможно, вы не до конца понимали, что подписываете. Но с юридической точки зрения всё чисто. Если считаете подпись поддельной, обращайтесь в полицию.
Я вышла из офиса с тяжёлой головой. Позвонила подруге Вере.
— Развод, — заявила она после того, как выслушала меня. — Без вариантов. Развод и суд.
— Боже, Вера… Пятнадцать лет вместе.
— И что с того? Ты хочешь остаться без крыши над головой в 53 года?
Я закрыла глаза. Телефон завибрировал — звонил Андрей. Я сбросила вызов.
— Оля, я серьёзно, — продолжила Вера. — Представь, что будет, если он умрёт раньше своей матери? Или если решит уйти? Ты останешься ни с чем!
— Он не собирается меня бросать, — машинально возразила я.
— А квартиру тоже не собирался забирать? Очнись, Ольга. Здесь твоё будущее на кону.
Слёзы снова подступили к горлу. Я вспомнила, как покупала эту квартиру десять лет назад, после первого развода. Это было моё достижение. Двушка в хорошем районе. Моя крепость. Моя свобода.
— Что собираешься делать? — настойчиво спрашивала Вера.
— Правда не знаю, — честно ответила я.
Дочь примчалась сразу после моего звонка. Алина — вылитый Андрей, только в женском обличье: решительная, прямолинейная и с твёрдым характером. В свои тридцать она уже руководила отделом в крупной компании и терпеть не могла несправедливость.
— Мама, это просто безобразие, — она нервно расхаживала по кухне, пока я сидела, сгорбившись, над остывшей чашкой чая. — Как он мог так поступить?
— Не знаю, Алиночка, — вздохнула я, чувствуя себя совершенно раздавленной. — Может, он действительно думал, что так будет лучше.
— Для кого лучше? — вспыхнула дочь. — Для своей мамочки? Которая всегда им вертит?
Я снова вздохнула. Отношения Андрея с матерью никогда не были простыми. Людмила Павловна, властная и требовательная, привыкла контролировать сына. Даже в свои пятьдесят с лишним лет он часто советовался с ней перед тем, как принять важное решение. Я смирилась с этим, но…
— Ты не думаешь, что это её идея? — спросила Алина.
Я покачала головой:
— Не хочу верить, что он мог поддаться её влиянию…
— Мам, — дочь опустилась рядом и взяла меня за руки. — У тебя ещё вся жизнь впереди. Тебе всего 53. Не позволяй никому, даже близкому человеку, решать за тебя.
Алина была права. Я столько лет боролась за свою независимость, строила свою жизнь. И что теперь?
Хлопнула входная дверь — вернулся Андрей. Увидев Алину, он явно сник.
— Привет.
— И это всё, что ты можешь сказать? — вспыхнула дочь. — После того, что ты сделал?
— Алина, это наши с мамой дела, — устало произнёс он.
— Нет, Андрей, — я наконец подняла глаза. — Это не наши дела. Это твоё решение, принятое за моей спиной. А теперь мне нужно принять своё.
— Что ты имеешь в виду?
— Я не уверена, что смогу жить с человеком, который предал меня ради матери.
Он побледнел.
— Оля, ты преувеличиваешь…
— Нет, — твёрдо сказала я. — Я не преувеличиваю. И не позволю себя стирать. Даже если это означает остаться одной.
Следующие дни прошли как в тумане. Консультации с юристами, разговоры с друзьями, бессонные ночи. Андрей переселился на диван в гостиную. Мы почти не общались.
Я составила план действий. Первое — разобраться с документами. Если подпись подделана, нужна экспертиза. Второе — найти временное жильё. Даже если я выиграю суд, это займёт месяцы.
Сидя в кофейне с Верой, я обдумывала варианты:
— Может, снять квартиру?
— А дача? — предложила она. — Там же всё есть.
Я задумалась. Наша дача — небольшой домик в пятидесяти километрах от города. Последние годы мы почти не ездили туда, но я любила это место.
— Там ещё холодно.
— Так скоро лето. Пару недель можно потерпеть.
Вечером я начала собирать вещи. Андрей стоял в дверях спальни, наблюдая, как я аккуратно складываю одежду в чемодан.
— Ты серьёзно уезжаешь?
— Да, — я не смотрела на него.
— Оля, давай поговорим.
— Мы уже говорили. Ничего не изменилось.
— Я позвоню маме, — вдруг сказал он. — Попрошу её вернуть квартиру.
Я замерла.
— То есть ты признаёшь, что это была её идея?
Он молчал.
— Андрей, я задала вопрос.
— Она беспокоилась…
— О чём? — повернулась я к нему. — О том, что я могу что-то от тебя отнять? Или о том, что ты можешь принимать решения без её одобрения?
— Ты не понимаешь…
— Нет, это ты не понимаешь! Ты предал меня, Андрей. Ты выбрал мать вместо меня.
Он опустил голову.
— Я всё исправлю.
— Знаешь, что самое страшное? — слёзы потекли по моим щекам. — Я больше тебе не верю. Совсем. Как я могу быть уверена, что ты не сделаешь что-то подобное снова?
— Оля…
— Нет. Я уезжаю. Завтра.
Дача встретила меня прохладой и запустением. Я распахнула окна, растопила печь. Жизнь вдали от города казалась необычной, но в то же время… как будто именно так и должно быть.
Через неделю Алина приехала с продуктами. Обняв меня, спросила:
— Как ты, мам?
— Живу потихоньку.
Мы сидели на веранде, пили чай. Она рассказывала новости. Оказывается, Андрей всё-таки пошёл к матери с требованием вернуть квартиру.
— И что она?
— Сказала, что вернёт её, только если он разведётся с тобой, — Алина смотрела на меня с сочувствием. — Можешь представить?
Я горько рассмеялась, но внутри почувствовала облегчение.
— Теперь всё ясно.
— Что ты имеешь в виду?
— Это всегда было про контроль, — я смотрела на свои руки, на тонкое обручальное кольцо. — Не про любовь или заботу. Ни он, ни его мать никогда не воспринимали меня как человека с правами. Я была… просто частью их семьи.
— И что дальше?
— Дальше я начинаю с чистого листа.
В тот же вечер позвонил Андрей.
— Оля, я поругался с мамой. Впервые в жизни.
— И что?
— Сказал ей, что верну тебе квартиру, даже если ты меня бросишь.
Я молчала.
— Оля, я люблю тебя. Я был глупцом. Прости меня.
— Мне нужно время, Андрей. Много времени.
Осень в деревне оказалась удивительно красивой. Я устроилась работать в местный краеведческий музей — три дня в неделю. Начала вязать вещи на заказ и продавать их через интернет. Алина помогла создать страницу в социальных сетях.
Квартира снова стала моей. Андрей оформил всё без лишних вопросов. Но жить там я пока не хотела — слишком много болезненных воспоминаний.
Однажды октябрьским днём, когда листья пылали золотом, а воздух был наполнен ароматом дыма и яблок, на пороге моего дома появился Андрей. Без предупреждения, с букетом белых роз.
— Привет.
— Привет, — я впустила его.
Он огляделся. За эти месяцы я полностью преобразила дачу: новые занавески, переставленная мебель, картины на стенах.
— Уютно у тебя.
— Спасибо, — я взяла цветы и поставила их в вазу.
Мы сидели на веранде, пили чай. Говорили обо всём: о его работе, о моём музее, о дочери. О нас — ни слова.
— Я развелся, как ты просила, — наконец сказал он.
— Знаю. Спасибо.
— Оля… есть ли хоть малейшая надежда?
Я посмотрела на него. Пятьдесят пять лет. Седина на висках, морщины вокруг глаз. Человек, с которым я прожила пятнадцать лет. Человек, которого любила.
— Нет, Андрей. Ты однажды предал меня. А теперь я стою дороже.
Он кивнул. Понял.
Когда его машина скрылась за поворотом, я вышла в сад. Моя новая жизнь только начиналась. И в ней не было места для предательства. Даже самого красивого.
А белые розы я оставила на крыльце. Пусть их заберут прохожие — может, кому-то они принесут радость. Мне они больше не нужны.
