Не вытерпела и поставила нахального отца на место прямо перед дружками
— Да когда же это всё закончится?! — Аня резко отодвинула стул, её глаза метали молнии. — Сашка абсолютно прав, и не надо его перебивать!
В праздничной атмосфере за столом воцарилась напряжённая тишина. Родственники и друзья семьи Петровых замерли, ощущая надвигающуюся грозу. Татьяна Васильевна бросила на дочь встревоженный взгляд, а Иван Петрович сжал губы, пытаясь сохранить внешнее спокойствие, хотя внутреннее раздражение уже пробивалось сквозь его голос.
Саша, единственный союзник Ани в этом противостоянии, нервно подался вперёд, предчувствуя, что ситуация выйдет из-под контроля. Общее веселье, тосты и смех внезапно сменились напряжённым ожиданием.
— Аня, успокойся, пожалуйста, — мягко попросила мать, протягивая руку к дочери.
Но Аня отшатнулась, словно прикосновение матери могло усилить её гнев.
— Нет, я не буду успокаиваться! Он… — Она указала на отца жестом, полным обвинения, — …должен понять, что нельзя постоянно строить свою жизнь за наш счёт, представляя себя героем!
Иван Петрович побагровел, но старался сохранить видимость хладнокровия.
— Сейчас не самое подходящее время для таких разговоров, — процедил он сквозь зубы, хотя дрожь в голосе выдавала его эмоциональное состояние.
Гости, чувствуя неловкость, пытались найти способ разрядить ситуацию. Кто-то шутливо предложил новый тост, но напряжение в воздухе было уже слишком ощутимым. За этой вспышкой явно крылась давняя, глубоко запрятанная история, известная лишь самым близким людям.
Аня была старше Саши всего на полтора года, но их характеры отличались кардинально. С детства она проявляла смелость и упрямство, тогда как брат казался более покладистым и уступчивым. Однако оба ребёнка испытывали одинаковый страх перед отцовским гневом.
Иван Петрович был главенствующей фигурой в семье — уверенный в себе, требовательный и не терпящий возражений. Детские проступки вызывали его громкие взрывы недовольства, а порой и острые замечания, которые оставались в памяти надолго.
— Вы такие, какие я вас воспитал, — часто повторял он, словно подчёркивая своё право на последнее слово. — Я знаю лучше, что вам нужно.
Татьяна Васильевна всегда пыталась смягчить острые углы. Когда гнев мужа немного утихал, она приходила в детскую, чтобы утешить детей.
— Не сердитесь на папу, он хороший человек, просто у него сложная работа… Такой характер, — говорила она, стараясь оправдать его поведение.
С возрастом дети научились принимать эти объяснения, но постепенно начали понимать: любые попытки противостоять отцу были бесполезны. Для Ани выходом стало стремление поскорее покинуть родительский дом. Её мечта — учиться как можно дальше отсюда — превратилась в реальность, стоит только получить возможность.
Саша, более адаптивный по натуре, тоже решил уехать, когда представился случай. Его цель — столица — стала символом свободы от постоянных отцовских замечаний.
— А вот Сашка совсем безвольный, — часто повторял Иван Петрович, когда сын ещё учился. — Без моего контроля он ни на что не способен.
Эти слова звучали как приговор, хотя на самом деле Саша просто предпочитал избегать конфронтации, чтобы сохранить мир в семье. Но каждый такой комментарий добавлял трещинку в отношения между отцом и детьми, которые годами накапливались, пока не прорвались в этот вечер за праздничным столом.
Слушая очередные упрёки, Саша сжимал кулаки под столом и думал: «Да посмотрим еще, кто чего добьётся». В глубине души он таил обиду на отца, но предпочитал не вступать в пустые споры, сосредотачиваясь на своем будущем. Его цель была ясна — как можно скорее покинуть дом и начать самостоятельную жизнь.
После окончания школы Аня первой решилась на рывок, поступив в МГУ, а вслед за ней и Саша выбрал Бауманку. Для Ивана Петровича их отъезд стал настоящим потрясением. Он искренне считал, что дети должны оставаться рядом, чтобы поддерживать семью. Однако это не помешало ему через некоторое время начать гордиться успехами детей перед соседями и знакомыми.
— Мои-то в Москву подались! Аня в МГУ, Сашка в Бауманку! — хвастался он при каждом удобном случае. — Вот что значит правильное воспитание!
На самом деле брат с сестрой уехали ради свободы от постоянного контроля и давления. Каждый раз, когда они приезжали на каникулы, отец снова принимался командовать, читать нравоучения и демонстрировать свои «методы воспитания» перед окружающими. Татьяна Васильевна, как всегда, старалась сгладить острые углы, превращая семейные встречи в вынужденные перемирия.
С годами, завершив обучение и обосновавшись в Москве, дети всё реже навещали родителей. Хотя Иван Петрович и отличался грубоватым характером, его радость от предстоящего юбилея была очевидной. Не столько из любви или тоски по детям, сколько из желания продемонстрировать миру, какие замечательные наследники выросли благодаря его «правильному воспитанию».
Когда настал день празднования 70-летия, в просторной комнате собралось около пятнадцати гостей — друзья, родственники, сослуживцы. Юбиляр, облаченный в новый костюм, важно расхаживал между столами, потягивая коньяк и не упускал случая поведать всем о достижениях своих детей.
— Посмотрите на моего Сашу! — с жаром рассказывал он, обращаясь то к одному, то к другому гостю. — Строит карьеру в столице, реализует крупнейшие проекты! Недавно даже докладывал самому мэру!
— Да ладно, пап… — попытался было возразить Саша, но осекся, вспомнив, что отец терпеть не может, когда его перебивают, особенно при посторонних. — Отец, не стоит так преувеличивать…
— И Анечка тоже! — продолжал гордиться Иван Петрович, не обращая внимания на сына. — Замужем за успешным человеком, сама уже руководит отделом в серьёзной компании! Такие вот плоды моего воспитания! Я никогда их не баловал, зато теперь взгляните, кем они стали!
Аня скривила губы в ироничной усмешке, стараясь сдержать раздражение. Саша же, видя её напряжение, понимающе кивнул — он знал, как такие слова задевают сестру. За годы жизни под одной крышей они научились чувствовать друг друга без слов, понимая, что каждое новое хвастовство отца лишь добавляет им боли и обиды. Ведь те времена, когда они были детьми, полны были не только воспитания, но и бесконечных упрёков, требований и даже насмешек. Теперь же их прошлое использовалось для создания образа идеального родителя, который совсем не соответствовал реальности.
— Строгость — вот что главное в воспитании! — настаивал Иван Петрович, демонстрируя содержимое бокала. — Если держать детей в узде, они вырастут достойными людьми. А если позволять всё… Пропадут безвозвратно!
Аня уже не могла молчать: — Папа, разве ты не замечаешь, как это звучит? Это же не просто самодовольство… — Она осеклась под его пристальным взглядом и отмахнулась. — Ладно, говори дальше, я не буду портить тебе торжество.
— И правильно делаю! — возгласил хозяин. — Я знаю истину. Сегодня все только о мягкости да свободах твердят… А я всегда имел власть над детьми. И результат налицо! Так что, дорогие гости, слушайте мою правду!
Саша больше не мог терпеть. Он поднялся, чтобы его услышали все, и даже беседующие в сторонке гости обратили внимание на его слова. — Папа, позволь высказаться? Да, мы с Аней добились успехов в Москве. Но никак не благодаря твоему «правильному подходу».
Наступила пауза. Отец сузил глаза — ему явно не понравилось направление речи сына. — Мы старались ради того, чтобы уехать от тебя подальше. В доме не было ни свободы, ни теплоты.
Гости перешептывались. Кто-то вздохнул, кто-то пожал плечами, а кто-то напрягся, предчувствуя скандал. — Саша… — начала Татьяна Васильевна. — Подожди, мам, — остановил её сын и продолжил, обращаясь ко всем: — Вспомните, когда я готовился к олимпиаде в восьмом классе, а отец устроил скандал из-за часа задержки после занятий. Мол, совсем распустился. Эта «строгость» едва не отбила желание учиться. Аня, помнишь, как хотелось пойти на дискотеку, а он кричал о репутации?
Аня кивнула, опустив взгляд. Затем собралась с духом и тоже встала в поддержку брата: — Годами накапливала обиды. Когда мечтала поступить в Москву, отец насмехался: «Кому ты там нужна?» Конечно, мы добились всего сами. Именно поэтому и уехали — здесь было невыносимо.
Иван Петрович покраснел, сжал руки в кулаки. Он не ожидал такой откровенности перед публикой. Наступила неловкая тишина. Татьяна Васильевна беспомощно смотрела на родственников, пытаясь найти способ успокоить ситуацию. Однако сказанное слово уже невозможно было забрать.
— Что за представление?! — процедил отец, стараясь сохранять видимость спокойствия. — Дожил до семидесяти, чтобы дети позорили меня на юбилее…
Гости чувствовали себя крайне некомфортно. Кто-то предложил поднять бокалы за здоровье именинника, но было очевидно, что конфликт не утихнет так просто.
Аня тяжело опустилась на стул. Саша последовал её примеру, пытаясь справиться с дрожью. В глазах отца читались гнев и обида. Татьяна Васильевна всё же попыталась взять ситуацию под контроль: — Давайте продолжим праздновать. Сегодня ведь день рождения Ивана Петровича…
Но атмосфера была безвозвратно испорчена, и больше никто не рискнул затрагивать тему «успешного воспитания».
Поздним вечером, когда гости разъехались, Аня и Саша также стали готовиться к отъезду в столицу. Мама проводила их до подъезда.
— Почему вы так поступили? — тихо спросила Татьяна Васильевна, заглядывая сыну в глаза. — Вы же понимаете характер вашего отца… Это был его юбилей, его день!
— Мам, прости, но я больше не мог молчать, — вздохнул Саша. — Он постоянно хвастается своими воспитательными достижениями, а на деле… Мы с Аней всегда знали, кто действительно нас поддерживал.
— Вы считаете, что всё благодаря мне, — грустно произнесла женщина. — Конечно, я старалась как могла, но ваш отец тоже кое-что делал правильно. Ему хотелось видеть вас сильными и независимыми.
Аня ласково обняла маму: — Мамочка, мы тебя безумно любим. Но ты должна понять — папа не воспитывал, он запугивал. Всю жизнь мы жили в страхе перед ним. И наши успехи — это вопреки его методам, а не благодаря им.
— Я знаю… Просто сейчас ему тяжело, — вздохнула Татьяна Васильевна. — Он уже немолод, радостей в жизни осталось мало. Хотел красивый праздник…
Саша задумчиво опустил голову, встретился взглядом с сестрой. Она лишь разведя руками ответила: «Что делать?»
— Мам, правда, мне жаль, что мы испортили торжество, — сказал он. — Но терпеть дальше было невозможно. Нужно было сказать всю правду хотя бы сейчас.
— Может, лучше было промолчать, — процедила мать сквозь стиснутые зубы. — Ваш отец человек упрямый, его не переубедить.
Саша бережно взял мамину руку: — Возможно. Но я надеюсь, теперь он осознает: не стоит приписывать себе наши достижения. Если хочет, чтобы мы чаще приезжали, пусть перестанет изображать себя героем, которого мы должны благодарить за всё.
Татьяна Васильевна опустила взгляд, медленно кивнула и дрогнувшим голосом проговорила: — Ладно, отправляйтесь… Главное — звоните. Помните, что здесь всегда ждут своих детей.
Дети обняли мать. Затем, с тяжестью на сердце, направились к автомобилю, оставляя позади дом, где во втором окне горел свет. За шторой, вероятно, стоял Иван Петрович, но так и не решился проводить их до порога.
По тёмной улице они тронулись в путь. Каждый погрузился в свои мысли. Аня вспоминала детские годы, наполненные отцовскими криками, и мечты об отъезде. Саша переживал о случившемся застолье, сожалея о резкости слов, но понимая, что другого способа высказать правду просто не существовало. Оба чувствовали странное сочетание облегчения и горечи — ведь правда была озвучена, разрушив миф о «великом воспитании».
Оставшись одна у подъезда, мать провожала взглядом уезжающих детей и еле слышно бормотала: — Иван… зачем ты такой непримиримый?
Праздник завершился, но слова, произнесённые детьми, раздались особенно громко и, возможно, навсегда изменили семейную историю.
