Тигрица принесла раненого детеныша к людям для помощи и отблагодарила их за заботу
Весна выдалась ранней. Лесник Степан Николаевич колол дрова возле своего домика на краю тайги, когда почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Обернувшись, он замер: из-за деревьев на него смотрели янтарные глаза амурской тигрицы.
«Не двигайся,» – прошептал он сам себе, медленно опуская топор. – «Только не делай резких движений.»
Тигрица вышла на поляну, прихрамывая на переднюю лапу. Кровь сочилась из раны, оставляя тёмные пятна на снегу. Степан заметил характерные следы – капканы браконьеров появились в этих местах несколько дней назад.
«Бедная,» – выдохнул он, встречаясь взглядом с хищницей.
В её глазах не было агрессии – только боль и что-то ещё, какая-то невысказанная просьба. Она смотрела на человека, словно оценивая его, принимая какое-то важное решение. Потом, прихрамывая, скрылась в лесу.
«Степа! – позвала из дома жена, Анна Петровна. – Что там у тебя?»
«Всё в порядке,» – ответил он, не сводя глаз с того места, где скрылась тигрица. – «Кажется…»
Но через несколько минут тигрица вернулась. В зубах она бережно несла маленький рыжий комочек – тигрёнка, едва открывшего глаза. Его задняя лапка была неестественно вывернута – видимо, тоже попал в капкан.
Тигрица осторожно положила детёныша на снег в нескольких метрах от крыльца. Её взгляд встретился со взглядом лесника, и в этот момент произошло нечто удивительное – между человеком и диким зверем словно протянулась невидимая нить понимания.
«Господи,» – прошептал Степан. – «Она просит о помощи.»
Тигрица ещё раз посмотрела на своего малыша, потом на человека, и медленно отступила в лес. В её глазах читалась мольба и… надежда.
«Анна!» – позвал Степан. – «Неси чистые тряпки и тёплую воду. У нас… у нас гости.»
Когда он осторожно приблизился к тигрёнку, тот только слабо мяукнул – совсем как домашний котёнок. А где-то в зарослях маячила тень его матери, доверившей своё самое дорогое существо людям.
Доверие тигрицы
«Степа, ты с ума сошёл?» – всплеснула руками Анна Петровна, когда муж внёс в дом раненого тигрёнка. – «Это же дикий зверь!»
«Посмотри на него,» – тихо ответил Степан, укладывая малыша на старое одеяло у печки. – «Если мы не поможем, он погибнет.»
Тигрёнок был совсем крошечным, не больше месяца от роду. Его золотистая шёрстка слиплась от крови, а раненая лапка распухла. Но в янтарных глазах, так похожих на материнские, не было страха – только доверие и боль.
«Давай хотя бы попробуем,» – добавил Степан, осторожно промывая рану тёплой водой.
Анна Петровна вздохнула и принялась доставать из шкафчика травы и бинты. За тридцать лет жизни в тайге она научилась лечить и людей, и животных.
Каждый день тигрица приходила к дому. Она садилась на безопасном расстоянии и наблюдала за окнами. Иногда Степан выносил тигрёнка на крыльцо, чтобы мать могла его увидеть.
«Смотри-ка,» – говорил он жене, – «она всё понимает. Ждёт, когда малыш окрепнет.»
Постепенно тигрёнок, которого они стали называть Малыш, начал поправляться. Его лапка заживала, он с аппетитом ел приготовленное Анной Петровной мясо и даже начал играть, гоняясь за клубком шерсти.
«Только не привыкай к нему слишком сильно,» – предупреждал Степан жену, замечая, как та с материнской нежностью гладит тигрёнка. – «Он должен вернуться к матери.»
Но сам он тоже не мог не улыбаться, когда Малыш, урча, тёрся о его ноги или пытался поймать его за шнурки.
А тигрица продолжала приходить. Её собственная рана тоже заживала – она уже почти не хромала. Однажды утром она принесла к дому свежедобытого зайца – словно говоря: «Я снова могу охотиться. Скоро заберу сына.»
«Видишь,» – сказал Степан жене, показывая на этот подарок, – «она благодарит нас. Какое удивительное создание!»
Прошло две недели. Малыш уже уверенно бегал по дому, его лапка почти зажила. Он часто стоял у окна, глядя на мать, а она терпеливо ждала его возвращения. Настало время прощаться.
Возвращение
В то утро воздух был особенно свежим. Степан Николаевич и Анна Петровна вывели Малыша на крыльцо. Тигрица уже ждала их на привычном месте, её янтарные глаза светились нетерпением.
«Ну что, дружок,» – тихо сказал Степан, присев рядом с тигрёнком, – «пора к маме.»
Малыш посмотрел на него своими умными глазами, словно понимая каждое слово. Потом перевёл взгляд на Анну Петровну, которая украдкой вытирала слёзы.
«Иди, маленький,» – прошептала она. – «Тебя ждут.»
Тигрёнок сделал несколько неуверенных шагов вперёд, потом обернулся, будто прощаясь. А затем, почуяв зов природы, бросился к матери. Тигрица встретила его нежным рыком, обнюхала, проверяя, всё ли в порядке. Малыш радостно тёрся о её морду, урча от счастья. Тигры облизывали друг друга и испытывали очевидную радость от встречи друг с другом.
Люди и тигры смотрели друг на друга через поляну – две семьи, на короткое время соединённые судьбой. В глазах тигрицы читалась глубокая благодарность. Тигрица еще некоторое время пристально смотрела в глаза людей, а затем развернулась и громко урча скрылась в лесу.
Через два дня Степан обнаружил на крыльце свежедобытого молодого оленя – прощальный подарок от лесной хозяйки. А на снегу остались чёткие следы: большие – материнские, и маленькие, уже окрепшие – следы Малыша.
«Знаешь,» – сказал вечером Степан жене, – «я теперь по-другому смотрю на тайгу. Думал, знаю о ней всё, а она преподнесла такой урок.»
«Какой?» – спросила Анна Петровна, глядя на закат.
«Что настоящее доверие не нуждается в словах. И что любовь матери – она везде одинакова, что у людей, что у зверей.»
Иногда в зимние вечера они слышат далёкий тигриный рык. И знают – где-то там, в глубине тайги, живёт их Малыш, уже совсем взрослый и сильный. А может, у него уже и свои тигрята есть.
«А всё-таки хорошо, что она тогда нам поверила,» – говорит Анна Петровна.
«Да,» – отвечает Степан, – «доверилась. И мы её не подвели.»
И оба улыбаются, вспоминая янтарные глаза тигрицы, маленького игривого тигрёнка и ту удивительную весну, когда дикая природа доверила им своё самое дорогое сокровище.
