Владелец аптеки выгнал уборщицу за помощь «бродяге». А когда через час, сирота увидела с кем явился дедуля, сильно изумилась…
Вера тщательно выполаскивала тряпку, чтобы та не оставляла грязных разводов Олег Евгеньевич нынче опять на скачках проигрался, явно будет не в духе. А когда он не в духе, придерётся к любой мелочи. Надо же, напасть какая у человека: то на скачках играет, то с девицами кутит, будто задался целью жизнь свою промотать. Казалось бы, живи – не хочу: от отца сеть аптек в наследство досталась, дело прибыльное, ибо со здоровьем у всех проблемы есть. Нет, если у человека от рождения проблем недостаточно, он обязательно должен себе их создать. Вера каждый день судьбу бы благодарила за такое счастье. Ей наследство оставлять было некому. Мама умерла, когда ей было шесть лет от вирусной пневмонии, вызванной тяжёлым гриппом, а отчим… Отчиму вообще на всё, кроме бутылки беленькой было глубоко наплевать. Вера до сих пор помнит, как с ним пытались побеседовать тётеньки из опеки, пришедшие в их осиротевший дом. Отчим, похоже, даже не совсем понял, что от него хотят: выслушал, махнул рукой и ушёл в свою комнату опохмеляться. В таком раскладе Вера очутилась в интернате очень быстро. Там оказалось не таким уж плохо по сравнению с пьяным и агрессивным отчимом в пустой квартире и Вера потихоньку освоилась, застывший в глазах страх уступил место грустной задумчивости и вот, по окончании школы из казённых стен выпорхнула сообразительная, контактная и не по годам серьёзная девушка.
Сперва ей несказанно повезло: в распоряжении фонда помощи сиротам, оказался небольшой домишко на окраине города, ей это жилище и выделили. О, какое это было счастье – свой собственный дом! Не угол, не комнатка в шумной общаге, а свой дом! Несмотря на заброшенность и неказистый вид он показался Вере дворцом. Выдраила она его начисто, во дворе повырывала заросли вездесущих сорняков, на окно повесила подаренные соседкой по случаю новоселья уже повидавшие жизнь, но е всё ещё нарядные кружевные занавески. Особенно хорошо было по вечерам, когда в сумерках можно было заварить чай с мятой, растущей прямо за домом и сесть на крыльце, наблюдая, как стихает дневной шум и вся округа погружается в ночную дрёму.
Но мечты мечтами, а на хлеб насущный зарабатывать было нужно и Вера устроилась продавцом в небольшой магазинчик неподалёку: и до дома близко, и большого скопления людей нет. С толпой у Веры были сложные отношения: с одной стороны, выросшая в интернате, она привыкла быть всегда на людях, а с другой, когда этих людей становилось так много, что невозможно было запомнить даже их лица, на неё нападал какой-то безотчётный страх, словно она сейчас затеряется в этой толпе, словно песчинка и не найдёт даже дорогу домой. В общем, маленький магазинчик со всех сторон был замечательным местом и остался бы им надолго, если бы после четырёх месяцев работы там не обнаружилась существенная недостача. Вера рыдала сутками напролёт, но доказать ничего не могла. Аргумент »До твоего прихода ничего подобного никогда не случалось», — был непробиваем. Интернатское детство только подливало масла в огонь. Вера догадывалась, что недостача была делом рук её сменщицы – вездесущей проворной Катьки, но доказать ничего не могла: по наивной доверчивости она, боясь опоздать к приходу сантехника, не пересчитала при уходе кассу. А потом… Что уж потом… Кто первый влетел к хозяину, тот и прав. Катька у них на хорошем счету – любому покупателю зубы заговорит, а она…Хозяин в ярости тряс кулаками, грозил полицией и судом, но в конце поостыл и взял расписку о погашении долга. Только как его гасить-то? Со школьным аттестатом, да отсутствием стажа на хорошо оплачиваемых работах никто не ждёт, а случайные заработки большими не бывают. За полгода удалось погасить только десятую часть. А потом…
Вере стало нехорошо при одном воспоминании о первом телефонном звонке, когда хрипловатый наглый голос в трубке произнёс:
— Ну что, мелкая, ты Потапу долг возвращать собираешься или на неприятности будешь нарываться?
Потапом называли её бывшего хозяина за крепкое телосложение и развалистую медвежью походку. Она тогда покрылась холодной испариной, сообразив, что хозяин подключил к этой проблеме местную шпану. Шпану Вера боялась отчаянно, потому что ещё в интернате вездесущие мальчишки ей поведали, что даже у полицейских компания, разогретой алкоголем или какой-нибудь дурью шпаны, считается опасней матёрых уголовников, потому что непредсказуема и несведуща в степени уголовной ответственности за свои проступки. Правда это или нет, она достоверно не знала, но лишний раз из дома выходить теперь боялась и никогда не держала дверь незапертой. На телефон время от времени приходили угрожающие сообщения, пару раз записка со словами. : «Должок!» обнаруживалась в дверной щели. Для пущего страха они писалась красными чернилами. Сколько бы это всё продолжалось, неизвестно, но ситуация развернулась совершенно неожиданным образом: в одну из тёмных непроглядных ночей разразилась нешуточная гроза и, словно решив лишить Веру последнего, что у неё есть, молния ударила по крыше старенького ветхого дома. Свет хозяйка ещё не успела выключить и короткое замыкание в проводке не заставило себя ждать. Старые деревянные стены вспыхнули мгновенно и примчавшиеся на вызов пожарные оставили после себя только обугленный дымящийся остов и плачущую девушку рядом. Так к скитаниям по случайным работам добавились скитания по углам. У всей этой истории было только одно преимущество: новый номер телефона отсёк местных «коллекторов» и самого Потапа. Теперь, по крайней мере, будет некоторое время, чтобы накопить деньги на выплату долга.
Она тогда в страхе забралась на другой конец города и после долгих поисков наконец-то нашла маленький флигелёк у сухонькой, подвижной старушки с молодо блестящими глазами.. С Прасковьей Ивановной они быстро нашли общий язык и Вере иногда казалось, что она нашла наконец-то так недостающую ей в детстве бабушку.
В глубине души она надеялась, что вопрос с работой тоже разрешится так же чудесно, но чудеса случаются только в том случае, если их совершенно не ждёшь. Офис за офисом, везде отказ. В один из таких бесполезных дней, она, вконец измученная забрела в эту аптеку, больше рассчитывая на стакан воды, чем на работу. Но неожиданно из-за прилавка выглянула не девушка – провизор, а рыжеволосая мужская голова с начинающимися залысинами в пышной шевелюре и произнесла:
— Нет ли у нас работы? Для такой красивой девушки работа найдётся всегда. У нас как раз уволилась уборщица. Пойдёте на первых порах? А там, глядишь, найдём что-нибудь поприличнее.
Голова принадлежала Олегу Евгеньевичу, владельцу аптечной сети, как оказалось впоследствии, большому любителю женщин и разнообразных жизненных удовольствий. Но это всё обнаружилось потом, а на тот момент Вера была несказанно рада приветливому хозяину, сверкающим витринам и перспективе стабильной работы. На следующий день она познакомилась с двумя провизорами: Нелей и Настей, девушками симпатичными, продвинутыми, но высокомерными. Дружбы сразу не получилось. Обе считали себя выше Выры, надменно поглядывая на её простенький вид, и хотя цапались межу собой постоянно, но в отношении к новенькой стали едины: фраза «Это не наш круг» была практически написана на лбу у каждой. Вера смирилась. По сравнению с ворюгой Катькой, долгом Потапу и сгоревшим домом это были мелочи жизни. К тому же Олег Евгеньевич обещал придумать что-нибудь поинтересней. Не очень задумываясь от том, чем именно это может быть, Вера каждый день старательно выдраивала все закоулки и ждала перемен. Олег Евгеньевич периодически заглядывал в аптеку, подмигивал Неле и Насте, Вере приносил какой-нибудь маленький презентик: шоколадку или букетик, ласково брал за руку, заглядывая в глаза, потом проверял наличие и расход товара и снова куда-то убегал. О смене работы словно и разговора не было.
— Ты что ль, на шефа запала? Или он на тебя?, — не выдержала однажды Неля, оценивающе глядя на букетик огненной календулы в золотистой обёртке.
— Никто ни на кого не запал, — запальчиво возразила Вера, прижимая к себе цветы, — Олег Евгеньевич просто замечательный и добрый человек. Он дал мне работу в самое трудное для меня время и даже пообещал подобрать что-нибудь получше в перспективе.
— Получше?, — Неля расхохоталась, — И ты этому поверила? Слушай, ты и правда такая э-э… наивная или притворяешься? Какая ещё перспектива? Здесь перспектив немного: провизор, бухгалтер, менеджер по продажам. Для каждой из перспектив нужно специальное образование, а у тебя какое?
— Школа, — растерянно протянула Вера.
— Ну тогда у тебя только одна перспектива: стать девочкой на час у нашего ловеласа. Он до этого очень охоч, ни одной юбки не пропустит. Только ты ему быстро надоешь, он мужчина очень непостоянный, и вернёшься ты или назад к тряпке или вообще на улицу. Усекла, голь перекатная?
Глаза Веры наполнились слезами и она метнулась к себе в подсобку, даже не заметив, как уронила цветы.
В следующий раз, увидев, как машина Олега Евгеньевича подъезжает к аптеке, Вера, не дожидаясь, сама выбежала на улицу, чтобы иметь возможность поговорить без лишних «ушей». Владелец аптеки воодушевился было, приняв это за выражение симпатии, но Вера сразу перешла в наступление:
— Олег Евгеньевич, скажите, пожалуйста, это правда, что у меня здесь может быть какая-то другая работа или Вы просто хотели мне тогда просто поднять настроение? Я не прошу ничего сию минуту, но я должна понимать, что для меня возможно, а что нет.
— Работа?, — Олег Евгеньевич о работе разговаривать был явно не настроен, — Тебе не нравится твоя работа? Но провизором я могу взять только фармацевта. А вот в свободное от работы время твоя жизнь действительно могла бы быть совершенно другой, — Он попытался обнять Веру за талию. Вера отпрянули и, не сказав ни слова, повернулась и бегом вернулась в аптеку. На этот раз Неля сказала правду.
С работы Вера шла в тяжёлом расположении духа. Внезапно её внимание привлёк слабый, но настойчивый писк, доносящийся из мусорного бака. Вера притормозила и, повинуясь какому-то внутреннему порыву подошла и заглянула в бак. Там обнаружилась картонная коробка, туго стянутая скотчем и издающая отчаянные звуки.
— Вот же нелюди, на верную смерть беднягу забросили, — злость и гнев мгновенно вытеснили душевные переживания и девушка начала разрывать отсыревшую коробку, выпуская пленника на волю. Пленником оказался небольшой, месяцев двух от роду, чёрный, как печная сажа, котёнок. Он стоял на дрожащих лапах, вглядываясь в свою спасительницу, словно пытаясь определить, закончилось на этом его везение или продолжится. Вера погладила мягкую шерстку и поняла, что выпустить из рук это пушистое чернильное пятно она уже не может.
— Ну что ж, Бокс, раз ты нашёлся в коробке, так тебе теперь и называться будешь. Коробка по-английски — Бокс!, — засмеялась Вера, вспомнив уроки иностранного. Интересно, пустит ли теперь их Прасковья Ивановна? Пожилая женщина, конечно несколько удивилась, но выслушав историю спасения Бокса покачала головой и со словами: «Ироды, самих бы в коробку законопатить», — пошла отрезать сосиску. Угощение Бокс одобрил, слопал мгновенно, попил водички и уснул прямо на руках у Веры. На душе стало почему-то необычайно легко и спокойно и Вера заснула крепким сном праведника, осторожно прижимая к себе во сне нового друга.
Ситуация и правда несколько устаканилась. Олег Евгеньевич перестал приносить букетики и шоколадки, Неля с Настей несколько расслабились, снизив градус своего неприятия, а дома после работы Веру неизменно встречал чёрный Бокс, поджидая хозяйку на нижней ветке старой яблони. Правда, аптечный бизнес начал давать сбои. От девушек-провизоров Вера узнала, что даже сверхприбыльная во всём мире фармация не может покрыть хозяйского невнимания к делам и пристрастия к тотализатору. Морщина между бровями у Олега Евгеньевича залегала всё глубже и однажды, пожевав губами, он бросил через плечо на выходе из аптеки:
— Скорее всего, я буду вынужден продать эту точку ! А потому, пока есть время, подыскивайте себе что-нибудь подходящее.
Девушки переглянулись. Бойкая Настя первой прокомментировала ситуацию:
— А нам-то чего переживать? Провизоры да уборщица – не те места, на которые новые хозяева своих людей ведут. Надо посмотреть ещё, может, новый хозяин получше этого будет.
Неля и Вера молча согласились и дни опять потекли своим чередом, пока в один из таких обычных дней в аптеку не забрёл щупленький старичок в видавшем виды пиджаке и кепке с треснувшим лаковым козырьком. Он спросил, есть ли в продаже дибазол и, получив утвердительный ответ, начал шарить по карманам в поисках денег. Поиски не увенчались успехом и старичок поднял на девушек растерянные глаза:
— Девоньки, милые, выручайте.. Забыл я дома кошелек, отпустите мне в долг, пожалуйста, я верну завтра же. Мне срочно нужно на вокзал, сына встречать, а голова кружится… Таблеточку бы… Если хотите, я часы в залог оставлю, хорошие часы, командирские. Мне на вокзал обязательно надо, я сына много лет не видел, вон и Нюра моя померла, не дождалась.
— Дедуля, мы в долг ничего не даём и часы Ваши нам без надобности, — голос Нели был непреклонен.
Старичок повернулся было к Насте, но та демонстративно ушла в подсобку.
У Веры сердце сжалось ещё сильнее, чем пару месяцев назад у мусорных баков. Попросив Нелю записать лекарство на неё, она вручила старичку лекарство и быстро ушла вслед за Настей в подсобку, спасаясь от благодарности.
Через несколько минут на горизонте показался Олег Евгеньевич, хмурый, как грозовая туча:
— Это что ещё за недоразумение в моей аптеке? Кто тебе дал право распоряжаться препаратами?, — набросился он на Веру.
«Уже заложили», -подумала та, но вслух ответила:
— Я записала всё в счёт своей зарплаты. Дедушке плохо очень было.
Но Олег Евгеньевич доводов слушать не пожелал. Заявив Вере, что она уволена за разгильдяйство и превышение полномочий, он умчался куда-то, бормоча под нос ругательства. Вера постояла совершенно оглушённая происшедшим, а потом медленно пошла собирать свои вещи, в глубине души не веря, что эта чудовищная несправедливость всё-таки произошла. Когда она уже направилась к выходу с двумя пакетами своих нехитрых пожитков, в дверях показался тот самый старичок на пару с импозантным мужчиной в бежевом костюме.
— Смотри, сынок, вот она, моя спасительница! Если б не эта девушка, я б до твоего вагона не дошёл!, — старик дрожащими руками протянул Вере смятые купюры.
— Не стоит благодарности, — покачала она головой, — Отдайте деньги в кассу, я больше не являюсь работником аптеки.
— И кто Вас уволил?, — внезапно поинтересовался щеголеватый сын старика.
— Как кто? Олег Евгеньевич, наш хозяин, -просто ответила Вера.
— Ну, допустим, он уже практически бывший хозяин, — возразил сын, — Я внёс ему первый взнос за аптеку, а завтра мы оформляем окончательный расчёт и моё право собственности на это учреждение. Так что, раз он Вас уволил, Вы сегодня действительно можете идти домой, завтра я даю Вам бонусный выходной, а после завтра прошу Вас выйти на работу в МОЮ, — мужчина с нажимом произнёс это слово, — Да-да в мою аптеку. И примите мою искреннюю признательность за неравнодушное отношение к моему отцу.
В воздухе повисла долгая пауза. Вера удивлённо смотрела на мужчину, не веря своим ушам, Неля и Настя сердито косились на старичка, словно он был в чём-то виноват и втягивали головы в плечи. Старичок улыбался детской улыбкой, а сын был почёркнуто серьёзен. Наконец Вера нашла в себе силы кивнуть головой, сын улыбнулся, слегка посторонился и она выскочила на крыльцо, подставляя лицо полуденному солнцу. Скорее домой! Надо будет всё рассказать Прасковье Ивановне. А уж как Бокс обрадуется, что она рано пришла!
Через день Вера обнаружила в аптеке глобальные перемены. Вместо Нели и Насти на работу пришли две новые девушки: Инна и Оля. Они были очень разными, даже с виду: Инна высокая и строгая, а Оля – пухленькая хохотушка, но с обеими оказалось легко найти общий язык. Но на этом чудеса не закончились. Ближе к обеду приехал новый владелец аптеки, представился Геннадием Валентиновичем и предложил проехать в центральный офис. Вера шла, робея ,по офисным коридорам и совершенно растерялась в кабинете, не решаясь сесть в кожаное кресло за полированным приставным столом.
— Присаживайтесь в кресло, ну что же Вы?, — приободрил её Геннадий Валентинович,, — Я хочу поближе с Вами познакомиться. Пока что я знаю только то, что Вас зовут Вера. Вы – порядочный и самоотверженный человек и что Вы несправедливо пострадали за помощь моему отцу. Я Вас попрошу рассказать о себе, я намерен в корне менять кадровую политику в аптечной сети.
Вера замялась. Ей ещё никогда не приходилось откровенно рассказывать свою жизнь незнакомому человеку. Прасковья Ивановна не в счёт, она уже почти родная.
Геннадий Валентинович не торопил . Глаза его смотрели внимательно и понимающе. Вера вздохнула и начала свою невесёлую повесть. Сама того не заметив, она разговорилась и поведала новому шефу и о долге за недостачу, и о сгоревшем доме, и о Прасковье Ивановне с Боксом. По окончании рассказа Геннадий Валентинович какое-то время сидел в задумчивости, а потом произнес
— Да-а… Всё то, что Вы мне рассказали – яркий пример того, что жизненные скорби часто формируют человека со здоровым нравственным стержнем. Вера, мы с Вами сделаем вот что: мне нужен человек, который бы контролировал и анализировал товарообороты в аптеках и давал мне достоверную информацию. Вам, как человеку порядочному я бы смог доверять. Но есть одно условие: для такой работы нужно профильное образование. Вас как сироту возможно устроить и на бюджет. Но учиться придётся заочно, а это приличная нагрузка. И учёба, и работа потребуют практически всех твоих сил. Вопрос с долгом мой адвокат уладит. Все эти записки и угрозы – чистой воды надувательство. Без оформленного надлежащим образом факта недостачи это всего лишь уловка для неопытной девушки. Расписка – не доказательство, всегда можно заявить, что Вы её написали под давлением. Ну как, Вы согласны приложить максимум усилий для кардинального изменения своей жизни?
— Конечно!, — не веря своему счастью воскликнула Вера, — Я буду стараться изо всех сил!
— Ну вот и хорошо, — удовлетворённо сказал Геннадий Валентинович,- Идите в кадры, оформляйте перевод, а завтра на работу уже сюда, в офис.
Вере казалось, что это всё ей снится: и белый лист, на котором она писала своё заявление, и столик с компьютером, на котором ей завтра надо будет работать, и офис с окном в полстены и пёстрыми диффенбахиями в огромных горшках. Но сюрпризы в этот день не закончились: на выходе из офиса она встретила того самого старичка, которому тогда купила препарат.
— А-а, краса ненаглядная!, — раскинул он приветственно руки, — Вот уж встреча, так уж встреча! Мы, кстати так и не познакомились – я Валентин Петрович.
— Вас сегодня не узнать!, — засмеялась Вера, увидев, что вместо потёртого пиджака на нём красовался новый серый костюм и рубашка в продольную полоску.
— Генка заставил расфуфыриться, — смутился дед, — Ругал меня на чём свет стоит, что деньги его не тратил и жил только на пенсию. А я что? Времена нынче ненадёжные. Думал, кто его знает, как у него там будет с этим бизнесом. Края-то дальние… А вдруг прогорит так, что и на билет домой не останется? Тут-то я ему его переводы и вышлю. Кто ж его знал, что он теперь капиталист? Прям не мой Генка, а мистер Твистер!
— Ну ничего, теперь Вы всё знаете, сын вернулся, всё будет хорошо. И у нас будет хозяин понадёжнее.
— А то! Олежка, он кто? Пустозвон! Я ж его в школе на трудах учил напильником орудовать да стамеской, а у него не клеилось, всё оставался после уроков детальки дорабатывать. Это он теперь перья распустил, а тогда заикался от робости. А я его заставлял стихи учить да вслух мне читать, пока он там болванку напильником мучает. И знаешь, помогло! Поскольку руки у него, скажем так, не совсем оттуда, откуда надлежит, оставался он часто и возился подолгу. И выговорился! А в аптеке промашка вышла – не узнал он меня. Потом каяться прибегал, когда сообразил ,что к чему. А я что, простил его, непутёвого, может одумается. А ты молодец, настоящая ты, моему бы Генке такую. А то ему всё свиристелки какие-то попадаются, вон уж тридцатник, а ни жены, ни детей. Ты вот что, милая, приходи ко мне в гости почаще, а? Глядишь, и сосватаю ему ладную жену. Обещаешь?
— Конечно, Валентин Петрович, я обязательно буду Вас навещать, — засмеялась в ответ Вера, думая о том, каким же всё-таки щедрым и красочным может оказаться окружающий мир.
