Мать не хотела, чтобы кто-то узнал, что она намеренно недокармлuвала ребенка, надеялась, что Валечка обессuлеет
Рассказ «Нелюбимая дочь». Жизнь Марии Филипповны никогда не была легкой. Молодость ее пришлась на тяжелое военное время. Тогда, к октябрю сорок первого, немцы уже вошли на территорию страны: они безжалостно бомбили города, а теперь добрались и до Москвы. Столица была окутана черным дымом и запахом пороха. Мужа, Игнатия, отправили воевать на фронт.
А Мария осталась одна с тремя дочками на руках: Верочкой, Наденькой и Любочкой. Вместе с сотнями других матерей-одиночек женщину эвакуировали и вывезли в Куйбышев. Там, хоть и пребывая в безопасности, люди продолжали борьбу с холодом и невыносимым голодом. Мария сильно похудела: хлеба не доедала, отдавала последние крошки, лишь бы прокормить своих девочек.
Помощи ждать было не от кого. Помогала только Глашенька, юная санитарка, которой уж очень было жалко молодую маму.
Шло время. О смерти любимого мужа Мария узнала только ближе к окончанию войны. В страшном горе женщина даже думала наложить на себя руки, но вовремя опомнилась. На кого же она детей-то оставит? Это ее Глаша, умница, вразумила. Так Мария Филипповна вернулась с дочками в Балашиху.
Город превратился в руины. Все СМИ сообщали о взятии Берлина и с гордостью вещали о мужестве и геройстве солдат Советского Союза. Но люди, пусть и воодушевленные долгожданной победой, пребывали в трауре: скорбели по павшим бойцам и умершим родственникам. Скорбела и Мария Филипповна.
Еще год после войны женщина не могла смотреть на других мужчин — своими силами поднимала детей и хозяйство. А потом не выдержала, слегла. На помощь тогда пришла соседка: выходила, поставила на ноги. «Мужика тебе надо, Машенька! Одна-то деток не потянешь, ой, не потянешь!» — сокрушалась баба Настя. Мария Филипповна все отмахивалась да нос воротила, а через время, как по завету, повстречала одного офицера.
Григорий Семенычев был мужчиной в возрасте, за полтинник. Опытный военный, он ушел на пенсию сразу же после окончания войны, чтобы уехать в Московскую область и помогать по хозяйству больной матери. Человек был довольно суровый, жесткий, но справедливый. Юную, в сравнение с ним, Машу никогда не обижал, но и не боготворил. Да и к детям ее относился равнодушно.
Женщина ему нужна была просто, как любому мужику. Они поженились формально, без чувств, «как положено», после того, как Григорий узнал, что Маша ждет от него ребенка. Впрочем, такого исхода женщина и добивалась: она никогда не любила этого человека, но обстоятельства требовали мужской руки в доме. Да и Григорий за душой кое-что имел. Комнату в коммуналке ему государство за военные заслуги выделило.
Вскоре на свет появилась прелестная девочка, Валечка. Светло-русая зеленоглазая, она была точной копией своего отца и сильно выделялась на фоне повзрослевших, темноволосых сестренок. Девочки любили Валю, а вот мать не признавала дочь. «Какая-то худая, несуразная, вся в родинках. Ни на кого в семье, кроме отца, не похожа. Еще и от нелюбимого мужчины», — считала она.
Вопреки ее надеждам, общий ребенок так и не удержал мужа. Григорий ушел из семьи, когда Вале исполнился третий годик. В один день забрал девочку из яслей, привел домой, накормил, а потом собрал небольшой чемоданчик вещей и молча покинул квартиру, оставив лишь записку:
«Прости меня, Маша. Не люблю я тебя, ухожу. Квартиру оставляю тебе, живи с детьми. Валюше, по возможности, денег буду высылать. Зла не держи, рано или поздно Господь сам накажет меня. Береги себя и прощай!»
С тех пор Мария Филипповна совсем обозлилась на невинную девочку.
Устав тянуть все на себе, в Вале она видела лишь нежеланный голодный рот, который нужно как-то прокормить. И если старшие дочки уже были приучены помогать по хозяйству, то трехлетняя Валечка в глазах матери создавала лишь еще больший беспорядок. Женщина не могла даже смотреть на нее. Своими еще совсем мягкими чертами лица Валя уже напоминала матери о бросившем ее, нелюбимом муже…
Мария Филипповна была чересчур строга с Валей. Она воспринимала ее, как приемыша, «подкидыша». Часто повышала голос, могла даже поднять руку за малейший проступок, который другим девочкам, как правило, сошел бы с рук. Соседи глядели на малышку и каждый раз охали, вздыхали. Мол, худая какая, недоедает!
А Мария Филипповна оттого и сторонилась людей.
Не хотела, чтобы кто-то узнал, что она намеренно недокармливала ребенка. В душе отчаянная женщина все надеялась, что Валечка обессилеет, хрупкий детский организм не выдержит, и девочка скончается. Все равно ни для кого бы такая новость не стала чем-то вопиющим: в послевоенные годы люди массово умирали от голода, в особенности, малолетние дети.
Так оно и случилось. Валюша тяжело заболела. Морозным январским вечером она вдруг стала мучиться от кашля и температуры. Обычная простуда, только и всего. Вот только Мария Филипповна к врачу так и не обратилась, всё ждала осложнений. И дождалась. Маленькая девочка слегла от жуткой ангины.
Мать заперла ее в чулане, мол, чтобы дочек других не заразила, подкармливала остатками с общего стола. Она отчаянно пыталась скрыть болезнь девочки от соседей, но жуткий кашель за стеной не мог не привлечь чужого внимания.
В один такой день, когда Мария Филипповна отлучилась на работу, на завод, в их комнату вдруг нагрянула соседка Ольга, якобы соли попросить. Добрые девочки и пустили старушку. А та сразу к чулану бежать — щеколду открыла, а внутри — Валечка, совсем побледневшая и ослабшая. Сестрички только хлопали глазками, разводя руками:
— Мама сказала, чтобы мы к Вале не заходили. У нее ангина. Она нас заразить может.
В тот же день соседи отвезли Валечку в больницу. Девочка чудом выжила и вскоре пошла на поправку. Марию Филипповну же соседи невзлюбили.
Поговаривали, что домой в тот день женщина вернулась с венком могильным, маленьким таким, как для деток умерших. «Вместо того чтобы в больницу сходить, она Валю уже мысленно похоронила», — шептались соседки.
Выговор Марии сделали, да все поглядывали косо, проходя мимо. Только забрать ребенка от нерадивой мамаши никто не мог. Не то время было: люди бедствовали и судорожно искали, где и как самим прокормиться. Себя да семьи свои спасать нужно, не до чужого ребенка! Так и быть, оставили Валю матери. Пригрозили на словах, да только толку? Мария Филипповна совсем возненавидела младшенькую — правда, больше попыток извести ее не предпринимала.
Родившись нежеланным ребенком, девочка несла это клеймо вплоть до самого взросления. Когда Вале исполнилось пятнадцать, ее сестры уже с отличием окончили школу, перебрались в Москву, и поступили учиться дальше. Во многом девочки были благодарны Марии Филипповне: та поддерживала дочек как морально, так и финансово
Валя же от сестричек не отставала и училась на одни пятерки. Мечтала, как и Наденька, в медицинский поступить, людей спасать. Да только мать огорошила девушку заявлением: «Денег нет, что хочешь, то и делай! В совхоз вон иди!»
Валю подобный расклад не устраивал. Скопленных с обедов денег ей хватило, чтобы доехать до Москвы. Не без помощи случайных прохожих девушка добралась до профтехучилища и подала документы. В сентябре Валя оставила мать в Балашихе, а сама переехала в комнату в общежитии. Специальность товароведа не очень привлекала ее, а вот студенческая жизнь не давала заскучать.
Через четыре года Валя выпустилась из колледжа и сразу устроилась в одну из крупных торговых точек столицы. Благодаря труду и упорству всего за три года она сумела подняться по карьерной лестнице и занять высокую должность.
Валя Смирнова стала самым молодым руководителем на предприятии, чему очень радовалась. Она гордилась собой, получала похвалу от сестер, но в душе мечтала об одобрении матери. Маленькая Валечка, живущая внутри уже взрослой женщины, всё ждала, когда же мама обнимет ее, приласкает и произнесет такие желанные слова: «Я люблю тебя».
Но каждый раз, приезжая проведать пожилую Марию Филипповну, она встречалась с ее равнодушным взглядом, холодным и суровым. Ей были не рады, что тогда, что сейчас.
С годами опечаленная Валя навещала мать все реже и реже. Только продукты иногда посылала, благо, зарплата позволяла. По ночам женщина часто плакала, вспоминая мать. Ее дочернее сердце разрывалось от боли. Чем, ну чем она заслужила такую ненависть? Особенно обидно женщине стало после того, как она вышла замуж и сама родила дочь.
Познав силу материнской любви, Валя окончательно разочаровалась в Марии Филипповне. Нет, ей не понять, каково это — не любить своего ребенка. И она никогда не допустит, чтобы Сонечка усомнилась в ее бесконечной любви к ней!
Со сводными сестрами женщина поддерживала прекрасные отношения. Они-то и сообщили ей о том, что Мария Филипповна на днях слегла от инфаркта. На вопрос Вали о том, почему никто не поедет поухаживать за матерью, сестры, как одна, отвечали: «За ней соседка ухаживает, а у нас работа, да свои семьи».
Так Валя и сорвалась в Балашиху, первой же электричкой. Да только не успела на маму поглядеть — на пороге квартиры уже собралась толпа охающих соседей.
— Померла Марья Филипповна! — сокрушалась соседка, качая головой и вытирая слезы платочком. — Померла сегодня утром!
У Вали подкосились ноги — женщина осела у стены, не в силах смотреть на мать, которую выносили на носилках работники скорой помощи. На Марию Филипповну ей удалось взглянуть только в морге. Тогда Валя дала волю чувствам, не сдержалась — зашлась горькими рыданиями, упав на грудь холодной матери. Даже после всей кошмарной жизни, что та ей устроила, доброе сердце Вали до последнего вздоха тянулось за материнской любовью.
Хоронила маму Валя одна. На похороны не пришел никто, кроме соседки. Не соизволили явиться даже родные дочки, которых Мария Филипповна берегла как зеницу ока.
— Вот, как все обернулось, матушка… — осевшим голосом подытожила Валя и поправила черный платок.
